Фактический расход водорода на поддержание реактора в рабочем состоянии в течение дополнительного года стоил бы всего около одиннадцати секунд работы двигателей, однако эти одиннадцать секунд могли бы стать разницей между успехом и неудачей. Они также могли не стать ею, но она не могла этого знать и зашла так далеко, заплатила такую цену не за то, чтобы потерпеть неудачу. Если ее смерть позволит купить хотя бы мгновение замедления в качестве последнего подарка "Киту" и Адаму, она будет считать это удачной сделкой.
Она только молилась, чтобы Адам простил ее, если окажется, что у нее в запасе больше, чем было на руках.
— Не знаю, что вы найдете на борту "Прометея". Я даже не знаю, жив ли еще корабль, так что, возможно, вы все-таки не будете это слушать. И если он жив, я не знаю, насколько серьезно могли быть повреждены его системы, предполагая, что те же больные ублюдки, которые устраивали нам диверсии, устроили диверсию и ему. Итак, я составила иерархию компьютерных пакетов. Если все пройдет идеально, управляемые буксиры "Прометея" доставят вас и остальных и разбудят. Предполагая, что у меня это не получится, я попробую запрограммировать его на отправку в Цистерцию. Если предположить, что я не смогу этого сделать, вам придется просто передвигаться на грузовых буксирах, пока "Виктория" не подойдет достаточно близко, чтобы засечь его радиомаяк. У меня есть пара идей по передаче сигналов через коммуникационные модули посадочных модулей "Прометея". Думаю, что смогу попасть в них через стыковочный интерфейс, даже если остальная часть корабля не работает или центральные компьютеры меня не впустят. Я не уверена в этом, но если у меня это получится, я смогу увеличить мощность его радиомаяка, чтобы, по крайней мере, втрое увеличить дальность, на которой "Виктория", вероятно, услышит его.
— Это все, что я могу сделать, милый. — Ее глаза горели еще сильнее, и она яростно вытерла их. — Я бы хотела сделать больше. И я бы хотела... — Ее голос дрогнул, и ей пришлось откашляться. — И я хотела бы знать, сработало это или нет. Но не могу. Это единственный подарок тебе, который у меня остался, и в него вложено все мое сердце, и радости больше, чем я могу себе представить, потому что у меня есть последний шанс подарить тебе это. Ты самый лучший мужчина, которого я когда-либо знала. Я дорожила каждой секундой нашей совместной жизни, и если мне придется умереть, то именно так я бы и поступила. Помни обо мне, но не цепляйся за память. Я хочу, чтобы ты жил. Хочу, чтобы ты жил во всех смыслах этого слова и построил дом, который мы с тобой должны были построить вместе. И знай: мое единственное сожаление о сделанном выборе — единственное, о чем сожалею, клянусь тебе, — это то, что у меня не будет возможности сказать тебе это лично. Так что не плачь. Порадуйся за меня. Радуйся, что у меня был шанс спасти человека, которого я люблю больше всего на свете.
— Прощай, милый. Я люблю тебя.
Она посидела еще немного, и одинокая слезинка скатилась по ее щеке, затем закрыла глаза.
— Остановить запись.
Звездная система TRAPPIST-2
Посадочный модуль "Кит"
Апрель 2348 г. н.э./04 г. з.э.
Было так тихо, подумала она, проплывая через люк в каюту отдыха.
Очень тихо.
А скоро станет еще тише. Если бы она прислушалась как следует, то смогла бы услышать тихий гул систем вентиляции, обеспечивающих циркуляцию воздуха. Он скоро прекратится.
Она сделала все, что могла. Исчерпала запас топлива в маршевых двигателях, израсходовала все, кроме драгоценных последних ста пятидесяти секунд на маневровые двигатели, и, похоже, они достигли необходимого профиля. Или близко к нему. По крайней мере, достаточно близко... вероятно.
Если она этого не сделала, то уже ничего не смогла бы с этим поделать, и снова и снова просматривала сохраненный полетный профиль "Кита" и свои командные программы для "Прометея". Она проверяла каждую деталь снова и снова, пока не поняла, что становится одержимой. Не слишком удивительно, наверное, но в этом не было никакого смысла. Это было лучшее, что она могла написать, и они либо выполнили бы свою работу — при условии, что у них был шанс, — либо нет. "Кит" пролетел бы достаточно близко, у него было бы достаточно запаса топлива, чтобы скорректировать курс до тех пор, пока буксиры не смогли бы перехватить его и пришвартовать, иначе он бы этого не сделал... и тогда все это было бы напрасно.
В любом случае, она никогда не узнает и немного удивлялась тому, как мало это ее беспокоило. Оказаться в нескольких месяцах от возможности выжить, а затем увидеть, как та утекает у нее между пальцев, и уйти от этой возможности, вместо того чтобы бороться до последнего... Конечно, это должно было как-то повлиять, наполнить ее горечью, не так ли?
Но этого не произошло.
О, сожалений было предостаточно. Сожалений о том, что она никогда не будет стоять на Цистерции вместе с Адамом. О том, что она никогда не родит детей, которых они оба так сильно хотели. О том, что вселенная будет существовать без нее, оставив в жизни Адама дыру в форме Джоани. И все же это было таким незначительным сожалением по сравнению с невероятным подарком — шансом — по крайней мере, шансом — спасти его и всех их друзей.
Сколько людей могли бы сказать, что их смерть принесла такой триумф? Знать, что, независимо от будущего, их жизни — и смерти, которыми они умерли, — имели значение?
И не похоже, что кто-то из нас выжил бы без "Прометея", — подумала она. — Я бы все равно умерла. Я была готова к этому. И, думаю, все еще готова, тем более, что в этом случае смерть может действительно что-то изменить. И не только для Адама. Возможно, для всей колонии. Думаю, у женщины могла бы быть эпитафия и похуже.
Она подошла к креслу на станции виртуальной реальности. Оно было спроектировано для использования в условиях гравитации, если предположить, что "Кит" когда-либо доберется до поверхности планеты, и она устроилась в нем, затем пристегнула страховочный ремень. Люди иногда двигались в ответ на события в виртуальной реальности, и меньше всего ей хотелось, чтобы какое-то непроизвольное движение заставило ее оторваться от интерфейса и отключить гарнитуру.
Она огляделась в последний раз, раздумывая — снова — о том, чтобы добавить еще какую-нибудь заметку для Адама. И снова решила не делать этого. Ему и так будет тяжело слушать то, что она уже записала, но, по крайней мере, он будет знать, что с момента записи она прожила больше трех недель. Она не хотела, чтобы он представлял, как она умирает, услышав последнее слово, которое она ему оставила.
Строки из "Высотного полета", ее любимого стихотворения, написанного Джоном Гиллеспи Мэги еще до того, как человечество ступило за пределы Земли, всплыли у нее в голове, когда она надела наушники и включила виртуальную реальность.
Я ускользнул из грубых пут Земли;
Доверясь воле серебристых крыл,
Взобрался к солнцу. Там уже вели
Свой танец тучи. В выси я творил
Неведомое вам — кружил, парил...
В сияющий мерцания провал,
Настичь свистящий ветер — я клонил
Дерзающее перышко — и гнал
Вверх, вверх — безумье жгучей синевы
Преодолеть изяществом мечты;
Там ни орла, ни жаворонка вы
Не встретите. Взволнован, я проник
В безмолвную святыню высоты,
Простер ладонь — и тронул Божий лик.
Именно поэтому она стала пилотом, в первую очередь, из-за этого стихотворения, из-за того, что оно выражало. И вот, в самом конце, именно там она и оказалась — в этой "неприкосновенной святости пространства", протянув руку к Богу, прося Его о последнем благе для людей, которых она любила. Это было не просто завершением ее жизни, а ее кульминацией.
Это ей тоже было дано.
И теперь пришло время уходить.
Перед ней мигнул интерфейс виртуальной реальности, и она глубоко вздохнула.
— Я иду, милый, — прошептала она. — Иду.
Интерфейс снова мигнул, не распознавая голосовой ввод, и она закрыла глаза.
— Запустить Камекуру, — тихо сказала она.
ОГОНЬ С НЕБЕС
(совместно с Марком Уондри)
1. Возвращение домой
Система TRAPPIST-2
Орбита планеты Цистерция
3 сентября 2422 г. н.э./78 г. з.э.
— Что о последних разработках? — спросил капитан Эдвин Дюпре, направляясь к командирскому креслу в центре мостика.
— На данный момент все выглядит неплохо, сэр, — ответил лейтенант Донован. В отличие от Дюпре, которому исполнилось сто двадцать лет, Джейсону Доновану было чуть за тридцать. Он родился на борту "Виктории" здесь, на орбите Цистерции, и Дюпре иногда задавался вопросом, как он и другие молодые люди на борту "Виктории" справлялись со своей ситуацией.
— Коммандер Рахаман смог напечатать необходимые нам приспособления, — продолжил Донован, и Дюпре кивнул, усаживаясь в кресло и застегивая удерживающие ремни. В условиях микрогравитации в кресле не было особой необходимости, но оно служило удобным якорем, который не давал людям дрейфовать.
— Итак, мы снова в деле?
— Не совсем, сэр. — Улыбка Донована была немного кривой. — Коммандер попросил меня передать "старому пердуну" — я уверен, он имел в виду "старика", сэр, — что он собирается убедиться, что фитинги нужного размера, прежде чем подключать их к системе.
Дюпре усмехнулся. Гаджендра Рахаман был на тридцать лет моложе Дюпре, хотя инженер родился на пятнадцать лет раньше нынешнего капитана "Виктории". Он провел "пропавшие" сорок пять лет в криостазе и воспринял обстоятельства, при которых очнулся, гораздо лучше, чем Дюпре думал, как сам воспринял бы их на месте Рахамана. Однако у него было... своеобразное чувство юмора.
Дюпре признал, что тот был прав и в отношении оборудования. Принтеры "Виктории" после столь долгой работы без замены стали не совсем надежными, и это иногда приводило к неожиданным последствиям. Например, при замене клапанов для подачи водорода во втором термоядерном реакторе. Там обнаружилось не слишком большое расхождение... как раз достаточное, чтобы наполнить весь отсек взрывоопасной водородно-кислородной атмосферой, готовой взорваться при первой же искре. Им чертовски повезло, что из-за этого они не потеряли весь реактор — или, если уж на то пошло, весь чертов корабль.
Но еще хуже было то, что они были вынуждены выбросить водород. Запасы "Виктории" подходили к концу, и когда их не останется, они будут полностью зависеть от солнечных батарей.
Пока их хватало.
Дюпре тихо вздохнул и включил текущий журнал управления мостиком в своем личном планшете. Он старался не обращать внимания на мерцание дисплея. Не похоже, что это был единственный дисплей, который подлежал восстановлению. Но команда "Виктории" на собственном горьком опыте научилась использовать устройства до тех пор, пока они не откажутся работать, а не заменять их только потому, что они перестали работать должным образом. Такова была вся жизнь Джейсона Донована, но Дюпре помнил другие времена, другие места, когда он заменил бы этот планшет несколько месяцев назад.
Он этого не сделал, и не только потому, что тот все еще работал. Как и все остальное на борту "Виктории", установка восстановления находилась в опасном состоянии. Поддержание ее в рабочем состоянии — "нянчиться" с ней — было еще одним из ключевых приоритетов Рахамана, и это означало, что они не должны были нагружать ее больше, чем могли бы. Потому что, если бы она вышла из строя, то выйдут из строя принтеры, и это стало бы началом конца.
О, черт возьми, Эд, — раздраженно подумал он, просматривая информацию в своем планшете. Мы прошли "начало конца" десятилетия назад! Ты подозревал это еще тогда, когда Роанок погрузился во тьму в первый раз, и, черт возьми, прекрасно это понял, когда Желань вышел из игры. Все, что мы сейчас делаем, — это выкручиваемся.
Это было не то, что он сказал бы вслух когда-либо, при любых обстоятельствах, но ему и не нужно было. Все на борту "Виктории" знали это. Вероятно, именно по этой причине никто не родился на борту корабля с тех пор, как Юань Желань и последний шаттл потерпели крушение на Трудовике. Дюпре не знал, что стало причиной крушения, но это могло быть что угодно. В отличие от "Кита" Джоан Уокер, который улетел много десятилетий назад, срок службы шаттла Желаня превысил расчетный на двадцать с лишним лет. Рахаман и его люди из кожи вон лезли, чтобы его отремонтировать, но после определенного момента простая структурная усталость стала опасной потенциальной причиной поломки.
Какой бы ни была причина, это стало похоронным звоном для "Виктории". Оставшиеся в живых, застрявшие на Трудовике, вероятно, тоже были обречены, но с утратой последнего шаттла "Виктория" оказалась отрезанной от Трудовика, Цистерции и любых источников возобновляемых ресурсов, и это сделало ее конец неизбежным.
Это произойдет не завтра. На самом деле, молодому Доновану, возможно, исполнится уже второе столетие, прежде чем корабль погибнет. На данный момент гидропонные секции по-прежнему производили достаточно пищи. Медицинское отделение под руководством доктора Макграта все еще функционировало, и было возможно, что солнечные установки смогут работать дольше, чем кто-либо предполагал в настоящее время. В этом отношении Рахаман и его люди работали над проектом электростанции с чернотельным теплообменом.
Но это должно было случиться... рано или поздно. И никто на борту "Виктории" не мог ее покинуть. Если, конечно, колонисты на Цистерции чудесным образом не восстановят способность строить собственные шаттлы до того, как она окончательно рухнет, но шансы на это были чертовски малы.
Они начинали с таких больших надежд, — подумал Дюпре. — Все блестящее и новое, со всем, что только можно было предусмотреть. Он достаточно читал историю, чтобы знать, что тщательная предусмотрительность не смогла предотвратить катастрофу не одной экспедиции на заре существования лунных и марсианских колоний, но в таких случаях остальная часть человечества была готова, по крайней мере, попытаться организовать спасательную операцию.
Здесь они были предоставлены сами себе, и он задавался вопросом, что же на самом деле причинило им наибольшую боль. Неспособность "Прометея" прибыть на место? Потеря "Кита" вместе с резервной командой по терраформированию? Экологические факторы, которые уничтожили овчарок и скот? Новый грипп или потеря последних буксиров в Бивертоне? Или это было то, что, черт возьми, случилось с Новой Вирджинией/Роаноком?
Так много всего пошло не так. Неудивительно, что уже тогда ходили легенды о "проклятии траппистов" или призрачном "Ките" и его вечном путешествии "летучим голландцем" среди звезд! Он вспомнил, как впервые услышал, как родитель рассказывает ребенку о коммандере Уокер и бесконечной борьбе ее призрака за то, чтобы добраться до планеты, ради колонизации которой она проделала такой долгий путь.
И все же, в подтверждение поистине замечательной стойкости и приспособляемости человеческого вида, сегодня на Цистерции находилось в два раза больше людей, чем было доставлено в систему в криостазе. Даже после болезней, разрушенной инфраструктуры и природных катастроф, которые обрушила на них Цистерция, население выросло. Возможно, ненамного, учитывая то, что должно было произойти за шестьдесят или семьдесят лет естественного прироста, но все равно это было больше, чем первоначальные десять тысяч.
