— Я бы... немного придержала ваше мнение, — сказала Серт со слабой улыбкой. Она передала наушник Эддралдеру. — Послушайте. Я не специалист, но это очень похоже на собачьи бега. Собачьи бега в Тревенза-Рич.
— Это невозможно. — Но Эддралдер все равно взял наушник и, нахмурившись, прижал его к щеке.
— Невозможно, — согласилась Серт. — Но именно это происходит с этим миром. Это происходит примерно с такой же скоростью, как ракетный катер в любой точке Сообщества, и, судя по этому сигналу, лавин не так уж много. Есть много бедных дураков, которые вот-вот лишатся своих рубашек, но это не одно и то же.
Фура потянулась к пульту и переключила передачу на общий громкоговоритель. Раздался шквал возбужденных комментариев, на языке вертелись имена, пока репортер пыталась угнаться за всем сразу. Она нажала на кнопку. Реклама мыльного порошка; прогноз погоды; кто-то разглагольствует о ценах на хлеб. Легкая музыка; в новостях сообщают о забастовке на одной из трамвайных линий. Смех.
— Они не знают, — сказала она, отключая передачу. — По крайней мере, пока. В Тревенза-Рич все идет своим чередом. Может быть, кто-то там догадывается, что происходит. Будем надеяться, что это так. Но большинство из них этого не делают.
— Я полагаю, что это состояние неведения продлится недолго, — сказал Эддралдер. — И что потом?
Фура сжала челюсти. — Я не знаю. Их нужно убедить, что это... временное состояние. — Она повернулась к Разеру. — Сосредоточься на этом и посмотри, не кажутся ли нам эти цифры более оптимистичными, чем десять минут назад.
Разер взял пульт и снова отрегулировал увеличение.
Он ткнул пальцем в яркое пятнышко.
— Когда мы смотрели в прошлый раз, его там не было. Должно быть, оно попало в поле зрения сканера, пока мы сосредоточились на Тревенза. Тысяча двести лиг, и оно приближается. Оно находится на траектории, сходящейся с нашей... и достаточно мало для катера. — Он сильно нахмурился. — Может быть, слишком мало.
— Это Инцер Сталлис, — сказала Фура.
Разер с сомнением посмотрел на нее. — Вы, кажется, довольны.
— О, я рада. Я действительно очень рада. Это значит, что у меня все еще есть шанс посмотреть ему в глаза, прежде чем убить его.
Нет, — подумала Адрана, — щелкунчик не подвел.
Как раз наоборот.
Мир двигался — не просто двигался, а набирал скорость, — но в полости не было заметно никаких признаков этого перемещения. Тэйзакнэйкак продолжал водить рукой по поверхности двигателя, создавая в темноте световые узоры; узоры, которые затем преобразовались в расширяющиеся, ветвящиеся цепочки какого-то более сложного синтаксиса, однако ощущение мощности, исходящее от двигателя, ослабло, и Адрана никак не могла уловить какого-либо ощутимого ощущения движения или ускорения. У нее кружилась голова, иногда ее подташнивало, но это было из-за ее собственной повышенной тревожности и затяжных последствий отравленного черепа капитана Уэрранвелла. Зная, что эти ощущения никак не связаны с щелкунчиком, она легко могла бы поверить, что его выступление было просто постановкой.
И все же, бесспорно, это произвело эффект. Бранка сопоставлял отчеты с кораблей и наблюдателей, находившихся достаточно близко к Тревенза-Рич, чтобы засвидетельствовать его движение, но не настолько близко, чтобы они были поражены тем же эффектом. Постепенно картина начала складываться. Никто ни в самом мире, ни поблизости от него не испытывал ничего необычного, и корабли, которые были пришвартованы, или привязаны, или просто подтянуты к причалу, двигались без каких-либо негативных последствий, кроме неудобств, связанных с увеличением скорости. Это влияние, казалось, распространялось примерно на пятнадцать лиг во всех направлениях, так что его было достаточно, чтобы охватить весь мир и значительный объем пространства вокруг него. За пределами этого предела господствовали обычные правила орбит, парусов, ионных двигателей и банальной небесной механики. Для кораблей, находившихся, по крайней мере, дальше, то, что было фиксированным ориентиром ближайшего мира, без предупреждения или прецедента начало ускоряться.
Конечно, никто не поверил непосредственным показаниям своих глаз и приборов. Миры не ведут себя подобным образом, поэтому, исходя из всего разумного, должно было быть какое-то другое объяснение очевидному движению. Постепенно, однако, по мере того, как экипажи перепроверяли свои измерения и передавали результаты с одного корабля на другой с помощью оптического телеграфа, радиоречи и черепов, тревожная истина стала очевидной. Не было никакой ошибки, никакого недочета в их способностях. То, что не могло произойти, что никогда не наблюдалось за восемнадцать столетий нынешнего Заселения и что не было задокументировано ни в одном найденном реликте предыдущих эпох, тем не менее было фактом.
Для кораблей, которые только что покинули пределы Тревенза-Рич и направлялись к какому-то другому пункту назначения с расправленными фотонными парусами, это было главным образом поводом для замешательства и удивления, сдерживаемого совершенно естественным опасением, что это явление может оказать негативное влияние на будущую торговлю. Несколько кораблей, несмотря на то, что они отплыли несколькими днями ранее, двигались под парусами по предполагаемому маршруту движения мира, и им пришлось прибегнуть к крайним мерам, чтобы избежать столкновения. Еще более тревожной была ситуация, с которой столкнулись шесть каперов, возвращавшихся из космоса. Они сделали большую ставку на то, что Тревенза-Рич окажется там, где и должен был быть, и в трех случаях перевозили больных или раненых, которым было бы очень полезно попасть в этот мир. Два из четырех уже запустили ракетные катера, и когда мир пришел в движение, их экипажи сжигали топливо в надежде на сближение, пока не стало ясно, что это невозможно и им все равно понадобится топливо, чтобы вернуться на свои корабли. Теперь всем шести кораблям предстояло пересмотреть свои пункты назначения, а прибытие в любой другой населенный мир Сообщества означало, по крайней мере, еще месяц полета.
Адрана подошла ближе к щелкунчику, низко опустилась на колени на металлическом мостике и наблюдала, как его руки вращаются и работают подобно ножницам. Она понятия не имела, насколько хорошо он владеет этим механизмом, но не сомневалась, что это своего рода управление. Интересно, не замедляются ли его руки сейчас? Должно быть, в какой-то момент он начинает уставать.
— Не изнуряйте себя, — увещевала она.
В нескольких шагах от них Бранка и Куэлл совещались, в то время как Бранка либо слушал что-то по своему телефону, либо отдавал в него отрывистые инструкции. Куэлл кивнул чему-то, а затем быстро заговорил с мистером Клинкером, который выставил вперед пару своих похожих на прутья передних конечностей, чтобы ухватиться за поручень.
— Если ты хочешь сказать ему, что он может остановиться, — обратился Куэлл к Адране, — то сейчас самое подходящее время. Мы добились достаточной скорости, чтобы доказать свою точку зрения — новости уже начинают распространяться по всему миру, — и, что не менее важно, сможем перехватить Фуру. Еще немного быстрее, и мы рискуем переборщить со скоростью.
Она кивнула на инопланетянина. — Я думала, он действовал по вашим инструкциям.
— Да... но я думаю, что если кто-то из нас и сможет благополучно достучаться до него, то это будете вы.
Она наклонилась ближе, готовая вывести Тэйзакнэйкака из состояния транса.
— С какой скоростью мы сейчас идем, Куэлл?
— По словам тех, кто разбирается в цифрах лучше меня, скорость на семь с половиной лиг в секунду выше нашей орбитальной. — Он с опаской улыбнулся. — Этого никто не пропустит. Мы будем придерживаться этого, пока не подберем Фуру, тогда он сможет вернуть нас к нормальному движению. Мы хотим немного встряхнуть ситуацию, а не полностью сойти с орбиты.
— Зак, — сказала она с твердой настойчивостью. — Вы сделали достаточно. Вы можете снова перевести двигатель в режим холостого хода, или как вы это называете.
Он продолжал шарить по поверхности, и символы разлетались в разные стороны от неистовых движений его рук. Адрана прикусила губу, почувствовав первый покалывающий намек на что-то не совсем желанное. Когда щелкунчик впервые начал играть на двигателе, в его исследованиях чувствовалась некоторая неуверенность, как у музыканта, проверяющего диапазон и отзывчивость какого-нибудь огромного, прославленного театрального органа. Однако он обрел уверенность в себе, и когда Адрана вернулась в полость, ей показалось, что она стала свидетельницей грандиозного проявления виртуозности. Ее беспокоил факт такой виртуозности, поскольку это противоречило многому, в чем она была уверена, но ни на мгновение она не сомневалась, что щелкунчик полностью владеет секретным механизмом, который он вызвал к жизни.
Теперь у нее появились сомнения.
Щелкунчик ли способствовал работе двигателя, или двигатель задействовал его?
— Зак! — воскликнула она, поскольку на ее первый приказ не последовало никакого ответа. — Вы должны остановиться! Теперь мы движемся. У нас есть необходимая скорость. — Она потянулась, чтобы дотронуться до него, но он резко оттолкнул ее руку, ударив по правому предплечью. — Тэйзакнэйкак! Вы сделали достаточно!
Ученые-аспиранты были привлечены маниакальными действиями щелкунчика.
— Его нужно заставить остановиться, пока он не увеличил скорость, — сказали они в унисон. — Нежелательно, чтобы он увеличивал скорость.
— Уберите его, — сказал Куэлл.
Балеус и Гессел наклонились и оттащили щелкунчика от машины. Его руки продолжали двигаться, проводя по пустому пространству, даже когда цветные узоры исчезли из того места, где он работал. Балеус и Гессел перевернули его на спину, используя свои руки и ноги, чтобы мягко, но все более жестко удерживать его. Щелкунчик сопротивлялся, брыкаясь, как ребенок в припадке истерики. — Подложите ему что-нибудь под голову, — настойчиво попросила Адрана. — Этот шлем очень легко разбивается вдребезги.
Куэлл сбросил пальто, и Адрана, соорудив из него импровизированную подушку, при первом же удобном случае сунула ее под щелкунчика. Балеус и Гессел продолжали удерживать его. После этого его взбрыкивания, казалось, немного ослабли. Она подняла голову и осмотрела частично выделяющиеся машины. Ее немного ободрил тот факт, что цветные узоры на их поверхностях также начали исчезать и отбрасывать более тусклый отблеск на стенки углубления. Если с щелкунчиком происходил какой-то успокаивающий процесс, то и с оборудованием тоже.
— Это что-то дало, Куэлл, — сказала Адрана. — Огни снова гаснут. Я думаю — надеюсь — двигатель, должно быть, работает вхолостую. Скоро мы узнаем, не так ли?
— Бранка сообщит нам, — сказал Куэлл достаточно громко, чтобы его услышал его коллега.
— Мне нужно знать, что мы все еще можем быть полезны Фуре.
— Если мы перестали ускоряться и движемся ненамного быстрее, чем предполагалось ранее, то нам следует сохранить импульс, который дал нам двигатель. — Куэлл безнадежно пожал плечами. — Следовало бы. Это лучшее, что я могу предложить на данный момент, и кораблям снаружи потребуется несколько минут, чтобы подтвердить нашу скорость.
— Если все будет так, как мы ожидаем, когда Фура достигнет нас?
— Не могу сказать с уверенностью. Может быть, часа через два, если у нее будет немного лишнего топлива.
— Думаю, что эти два часа будут чрезвычайно долгими. Но я не могу дождаться каких-либо гипотетических известий от мистера Бранки. Мы должны исходить из того, что наши действия увенчались успехом. Если нет, то для Фуры все потеряно. — Она добавила беззвучное "и для нас", но подумала, что лучше не произносить это вслух. — Ей будет удобнее всего приземлиться в переднем доке, напротив заднего, где мы заходили на посадку, не так ли?
— Это... это верно, — сказал Куэлл. — Если она нацелится на передний причал, у нее будет еще один шанс, если пропадет первый.
— В вашем голосе слышится неуверенность.
— Забавно, что вы это заметили. Этот город почти мой, капитан Несс. Его нужно только подтолкнуть. Я с пользой для себя выжидал подходящего момента. Можно многое сделать, когда люди думают, что вы мертвы.
— Я в этом не сомневаюсь.
— Но в Тревенза-Рич есть районы, где мои союзники... скажем так, их немного не хватает. Тем не менее, для вашей сестры имеет смысл занять передний док. Но сотрудники службы доходов, и то, что осталось от компании Квиндара, и прочие недоумки, с которыми мы не хотели бы встречаться... и все те, кому просто не нравится идея сестер Несс... и их может быть больше, чем вы думаете... именно там мы, скорее всего, их и найдем.
— Я не ожидала, что в дальнейшем не возникнет никаких осложнений, Куэлл. Единственное, что я думаю, это то, что мы должны быть готовы к ним. — Она уперла руки в бока, поворачиваясь, чтобы обратиться ко всем — и ни к кому — кто мог бы услышать. — В туннелях у вас было оружие против Квиндара. Я полагаю, это было не единственное оружие, которое вы припасли.
— Есть... и другое.
— Хорошо. Скорее всего, оно нам понадобится. И небольшой, но способный отряд, который мог бы его взять. Какой самый быстрый способ добраться до главного причала, не связанный с плаванием на плоту по реке из неочищенных сточных вод?
— Поезд без остановок до Шестисотой улицы, затем пересадочный трамвай в десяти кварталах от центра — но ни то, ни другое нам не поможет. Как только они поймут, что Фура направляется к причалу, они пошлют своих наблюдателей следить за нами.
— Вы должны предложить мне что-нибудь получше, Куэлл.
Мэйбил подошла к ним и подслушала конец их разговора. — Ставни все еще закрыты.
— Я в курсе, — коротко ответил Куэлл. — Это означает, что их спутники смогут передвигаться совершенно свободно.
— Это также помогает нам. Что еще обычно происходит во время отключения?
Он улыбнулся с наигранным терпением.
— Тебе придется мне подсказать.
— Ночь принадлежит нам, дорогой Хэсп. В это время водоканал свободно движется по улицам. Наши машины для уборки приезжают и уезжают, когда им заблагорассудится, и никто этого не замечает. Что они замечают, так это если мы не выполняем свою работу при закрытых окнах. Тогда мы получаем жалобы.
— Могут ли эти фургоны перевозить людей? — спросила Адрана.
— Да. Между сменами цистерны продувают паром, так что для короткой поездки там не так уж плохо. Я могу выделить четыре фургона. Если больше, то это будет выглядеть странно.
Адрана подумала о муниципальных работах по уборке, которые проводились на Мазариле: о ковыляющих по оврагам дворниках и ковыляющих подметальщиках тротуаров, которые выходили на улицу в сумерках. В детстве, когда она наблюдала за ними из окон своей спальни, что-то в их решительной медлительности всегда беспокоило ее. Если бы за ней когда-нибудь погналась машина, подумала она, она бы предпочла, чтобы это было сделано быстро, чтобы все было кончено.
— Если бы они были готовы сейчас, — спросила она, — то смогли бы доставить нас в центр за два часа?
