По Уральскому заводу все было не так радужно. Там запустили большую домну, и делают хорошие отливки. Но попытка везти их в Вавчуг, показала низкую пропускную способность пути и большие накладные расходы. Одним словом — шведское железо для Вавчуга выходит дешевле. Этим летом попробовали везти в Новгород, по реке Чусовой, потом по Каме и из нее в Волгу. Путь получился в два раза короче, менее полутора тысяч километров, но начальный этап — река Чусовая, судоходна сезонами, и есть проблемы с частыми поставками. Еще и в Новгороде сбили цену на железо, за что нам спасибо не сказали — так что везти имеет смысл только готовые изделия, перерабатывая сырье на месте. Отливку чушек приостановили, до готовности обрабатывающих цехов. Так как литейку по плану заложили огромную — она теперь простаивает. Цеха по переработке железа запустят только в этом году — была у них проблема, сначала с водяными колесами, потом с изготовлением станков, и теперь с людьми. На добыче работает много местных, а вот для цехов завода рабочих маловато. Зато с этого года завод выпустит первые партии, согласно письму, подготовленному мной еще до посольства — то есть гладкоствольных 75мм пушек, без лафетов, но с откатниками, оболочек снарядов к этим пушкам, которые еще надо будет заряжать, стальной полосы и проволоки. Пушек обещают мало, у них пока только два станка работают — а вот оболочек снарядов, стальной полосы и проволоки сделают порядка 400 тонн, и доставят в Новгород на шести стругах — на общую сумму примерно 60 тысяч рублей. И это только начало. Думаю, через год уже отобьем все затраты по Уралу. Оболочки снарядов надо будет везти в Тулу на зарядку — там вокруг полно пороховых мельниц. И, выходит, вместе с Тулой, будет нормальный запас снарядов для флота. А вот на полевую артиллерию не хватит — на нее надо увеличить выход снарядов раз в пять.
А еще отработаем в Вавчуге новые модели вооружения, и отправим мастеров с чертежами на Урал — пора выполнять обещанное Петру, и завалить его полевой артиллерией. И, кстати, надо еще и штуцера там делать, точнее, только стволы и спусковой механизм для них — нечего приклады издалека возить.
Федор порадовал еще и тем, что уральцы нашли медь. А вот цинковой обманки там практически нет — изредка встречается в медных разработках. Это мелочи, надо им указать, чтоб делали из чистой меди проволоку — мне ее скоро нужно будет очень много.
С остальными вопросами по заводам Федор и Осип справляются. С финансированием уральского завода и поставками на него продовольствия есть сезонные перебои, но люди приспособились, и недовольных вроде нет.
Были некоторые трения с заводчиками, уже тут, на территории центральной России, и чтоб не доводить до войны, Федор обещал им содействие князя в модернизации их производств. Понятное дело, не за наш счет. С этими обещаниями вообще много чего интересного может получиться. Федор подбросил любопытную идею — надо сформировать компактную летучую группу мастеров и организовать нечто вроде модернизационного агентства, куда смогут обращаться купцы. Жаль, что раньше до такого не додумался, уже бы много чего сделать успели. А если идею продолжить, то надо еще группу — специалистов по механизации сельского хозяйства. И еще группу агрономов, но это не скоро — их еще взрастить надо, и шишек на этом пути набьем не мало, даже при условии, что найдем по миру специалистов. Для них ведь опытные хозяйства на разных землях делать надо! И просветить их по поводу селекции, если они не в курсе. Кстати, надо с Анной в Москве пообщаться — может она кого и порекомендует. Книжки так точно у нее должны быть.
Наш торговый флот потерь больше не понес, а вот прибыль принес изрядную. Особенно меня радовали солидные запасы привезенного шведского железа и меньшие, но тоже приличные, запасы меди.
Ганзейцы расширялись, у них не все было гладко, начинались некоторые волнения в руководстве. Но после Константинополя все затихло. Надо будет навестить моих советников — два года без руководства вполне могут навеять дурные мысли.
Заказанную мной ганзейскую факторию, под Москвой, Федор построил. Более того, он добавил от себя в проект дополнительные амбары и расширил гостевой дом. И практика показала — он был прав. Мало того, что теперь эти склады сам же Федор и использует, как перевалочную базу, так еще приходили четыре ганзейских каравана и хвалили факторию, так что она уже начала себя окупать, и такими темпами окупит буквально за пару лет. Возможно, что еще и расширять придется.
С Академией было хуже — ее финансировали, большей частью, дворяне и строительство шло медленно, хотя преподаватели уже приезжают. Некоторых, в том числе и Лейбница, поселили в уже построенных домиках профессорского поселка при академии, остальных распихали по гостевым домам, в том числе в ганзейскую факторию. Так что этот вопрос будет стоять остро. Преподаватели пока еще не ропщут, изучают язык и Москву — но надо им накидать научной подкормки, а то могут начаться и проблемы. Причем, подкормку придется строго фильтровать. Пока никаких двойных технологий, надо серьезно подумать, куда направить их пыл. Ньютону уже давно думаю подкинуть теорию относительности — ему понравиться.
Геометрия Лобачевского — пусть выводят следствия из того, что через точку, можно провести несколько прямых, параллельных прямой, не проходящей через эту точку и все они будут лежать в одной плоскости — глядишь и изобретут мне пространственные кротовины.
Таблицу Менделеева пока не дам, надо собирать с них данные по химии — у меня знания ограничены парой узких областей. Про электричество — надо подумать. А вот для Лейбница есть работа — он у нас любитель арифмометры строить — сформулируем с ним двоичную систему счисления и логические элементы, не привязывая их к способам реализации в металле. Пяток логических элементов ему подброшу, а вот дальше — ему работать. Пусть мне создаст основу под логические машины и блок-схемы. Буду подбрасывать ему периодически идеи, глядишь, и до программирования дойдем, в теории, разумеется. А как только транзисторы родятся — для логики из них уже все будет готово.
Вот такого плана, теоретическими задачами и надо грузить моих профессоров. Чтоб и им было интересно, и передавать за границу бессмысленно для военного дела.
Сложнее было с нанятыми мной, во время посольства, рабочими. По нашему контракту они должны были самостоятельно открывать под Москвой производства. Станки эти специалисты привезли, и даже их собрали в помещениях, подобранных Федором. Даже проживание наладили, благо, с этим в ближнем пригороде полегче. В смысле, купить помещения под производства и жилье — дешевле и проще. А вот работали эти мануфактуры крайне вяло, судя по результатам. Только-только себя окупали. Федор намекал, что он привык, за эти годы, к несколько иной норме прибыли, и просит меня заняться этими производствами, пока они не стали убыточными. Покивал, соглашаясь, найду время — меня не столько норма прибыли интересует, сколько объемы. Производства сюда приглашал только самые необходимые и мне нужны от них объемы. Особенно от стекольщиков — на их стеклодувную мастерскую большие планы — делать лампы далеко и везти их в Москву в телегах может стать накладно из-за боя.
Раз уж заговорили с Федором о производствах, порадовал его новым производством, на которое государем дарованы земли Мещёры у реки Гусь. Там нам художественный стекольный промысел осваивать надлежит. Для начала, туда летом отправим партию людей, искать в округе песок хороший, да место удачное, а за одно, пусть присмотрятся, вдруг, еще, что полезное найдут. Хотя, место на карте примерно покажу. И в эту группу включим мастера стекольщика, которого наняли, и который все одно баклуши бьет.
Федор покивал, мол, новое производство — это хорошо, а то, что на него государь соизволение дал — еще лучше.
Эх, брат Баженин — не знаешь ты, что эти производства уже мелочи, по сравнению с тем, что нам предстоит в ближайшее время. Наверное, пора переходить к своему рассказу.
Мои новости потребовали существенно больше времени. История, рассказываемая по тридцатому разу приобретает некоторую полированность. В ней появляются паузы, для восхищенных вздохов слушателей и многозначительные перерывы, для нагнетания обстановки. Буду считать, рассказ Федору генеральной репетицией перед демонстрацией пьесы двору. Всерьез задумался о печатном издании "Деяний великих государя Петра Алексеича, и верных его подданных, Корнелиуса Крюйса, Бориса Шетеметьева, Алексея Шейна и Ивана Мазепы, а так же иных бояр достойных". Кстати, примерно так, витиевато, тут и называли всяческие документы, в том числе и официальные. Мысль была настолько привлекательна, что решил первым делом посетить в Москве типографию, а пока записать историю на бумаге.
Наконец, генеральная репетиция закончилась, все вопросы нашли свои ответы, и можно заняться делом.
А дело было простым и не особо замысловатым. Надо тысчонку надежных приказчиков, на первых порах, а потом еще столько, и не известно, сколько раз по столько.
Порадовался шоку Федора. Добил его пожеланием, что надо это все к лету, и выслушал об абсолютной невозможности затеи. А то сам не знаю. Уж и помечтать нельзя.
Зато, после шоковой терапии предложение по строительству двух школ — гостевой и медицинской — прошло без лишнего ажиотажа.
Схема работы гостевой школы будет такая же, как и у медицинской школы Таи, учим студентов, отправляем их в фактории, после чего повышаем в звании и даем руководящие должности, в тех же факториях, например. А еще можно купцам уступать обученный персонал, за некоторую компенсацию. Но об этом и позже подумать можно.
Главное теперь — набрать небольшой первый курс, лучших, оставить учителями, остальных распределить по факториям. Школу построим рядом с медицинской школой, и преподаватели общих дисциплин у меня будут между ними циркулировать. Циркулировать, конечно, будут не только преподаватели — но это не так уж плохо — будем в фактории семейные пары отправлять. Вот только преподавателей у меня пока нет. И школы нет. И студентов. Мдя, как все запущено.
Пускать в именье еще и учеников-приказчиков желания не было, договорились для них использовать амбар московского подворья, как временную базу. За одно, ускорим строительство школ, чтоб избавиться от студентов под боком. Набор студентов поручил Федору, у него масса знакомых купцов, имеющих сыновей и не знающих, куда их пристроить. Более того, на первый набор можно собрать уже взрослых и частично обученных средних сыновей, старших никто не отдаст, а дальше уже переходить к младшим и увеличивать сроки обучения. Федор стонал от моих прожектов, но это было только начало.
Мы, уважаемый Федор Андреевич, не просто расширяем наше дело, мы врубаемся на просторы Руси-матушки. Строим тысячи факторий, организовываем по ним грузопотоки, готовим людей, ну и совсем мелочь — получим немножечко прибыли на всем этом деле.
И это первый этап. На втором — организовываем полноценный банк и туда войдут многие.
Во взгляде Федора транспарантным шрифтом проступила надпись — "Где деньги на все взять, прожектер ты наш — ведь свою долю, ты уже истратил ..."
А теперь, Федор, о главном.
Вытащил из планшетки сметы и планы факторий. Планы, правда, только общие, подробные у меня в багаж упакованы. Вот эти суммы в общее дело вносит фонд, потом расскажу, что это такое, главное, на строительство хватит. Из ваших, с Осипом денег обеспечиваем наполнение факторий и оплату издержек за первый год. Далее, фактории должны переходить на самоокупаемость.
Порадовался крепкому здоровью Федора. Цифры, все же, были шестизначные. Оставил его в кабинете, разбирать сметы и приобретать естественный цвет, а сам пошел на кухню, раздобыть, что ни будь вкусненькое — разговор предстоял еще долгий.
Вечером Баженин уезжал в Москву, в сопровождении пары моих морпехов. У Федора работы было много, а у морпехов — всего одна, найти нашего капитана тайных, и привезти его в поместье. Не зная броду, не стоило лезть в бурлящую пираньями воду, к тому же, полную голодных аллигаторов. То есть, ехать в Москву, не выяснив, насколько сильно меня будут убивать. Небольшой запас времени для осторожности еще был.
Пожалуй, три дня, проведенные в поместье стали одними из самых приятных, за два года. Никто меня никуда не гнал, спал до состояния отлежания, никуда не торопясь, прошелся вокруг поместья, оценил, как прекрасно это место, и насколько глубокий тут снег. На второй день даже рискнул прокатиться на лошади. Все мои, кто меня знал, высыпали на мороз, и расселись на парадном крыльце — им только попхорна не хватало, для моей ностальгии.
Провел два занятия со студентками и присоединившимся к ним десятком рыцарей. Другой десяток рыцарей звенел мечами в холле. Звенели, кстати, боевыми мечами, даже не попытавшись тупить кромки или нечто подобное делать. Идилия.
Много общался с Ермолаем, говорили уже не вообще, о жизни, а о ближайших двух годах.
Делился с ним мыслями, что будем строить, и к чему нас это приведет, по моему мнению. Много спорили, так как мое мнение оказывалось, периодически, далеко от реальной жизни, которую мне так и не довелось узнать близко.
Написал письмо архиепископу, в Холмогоры. Просил при Холмогорской морской школе создать небольшую группу из двух десятков девятилеток — причем, создать прямо сейчас. Поселить их в отдельном домике внутри школы. Да, да — в том самом, на котором в плане стоит пометка "юнги". Если школу построили согласно моим планам, то он там должен быть. Воспитателя для них пришлю вместе с директором школы. Если все будет по плану, то воспитатель приедет еще с одним воспитанником. А Директор школы привезет еще два десятка опытных матросов-инструкторов, для курсантов школы. Еще раз попросил уделить максимум внимания группе юнг. Сделал пару намеков — архиепископ, человек понятливый. Канва письма заняла буквально треть страницы, а остальное место заполняли принятые тут пышные обороты и "нижайшие" просьбы. Надо срочно вводить гражданскую форму письма, и азбуку, и математику, и ... впрочем, именно это стоит в ближайших планах. С ума сойти, где мне на эти планы времени взять?
А пока, отдал письмо Питеру-директору, он с инструкторами отправлялся в Холмогоры ближайшим обозом — принимать школу и осваиваться. Питер-адмирал оставался, вместе с греком, в Москве, ожидать воспитанника.
Вечерние посиделки с высшими офицерами мне, в целом, понравились. На должностях их утвердил — с испытательным сроком. А уж испытаниями — обеспечу.
Ермолай строчил письма, ставшие результатом наших бесед и моей жалобы на произвол Тульского духовенства. Но это письмо было мелочью, сей вопрос, решат мгновенно. А вот остальные письма, почти святого отца, существенно серьезнее — решался вопрос, как жить дальше будем, и как указы Петра церковь народу преподнесет. Сан у Ермолая не очень высок, по крайней мере, так говорит, и гарантировать он ничего не мог. Вот и обстреливал цитадель веры очередями писем.
Рыцари, глядя на повальное увлечение эпистолярным жанром, добавили свои пару залпов, отправив письма в Таганрог, с последующей передачей в Константинополь.
