— Где же тут погибнуть, если я тут и без веревки просто нырнула бы, а так, подстрахованная веревкой, с каких-то тридцати метров тут вообще нет опасности, — разъяренно прошипела я.
Но та обезумела.
— Не надо, не надо!
В меня уцепились явно мужские руки, отодвинув женские, и дернули. И я без зазрения совести врезала им ногой так, что они поотлетали по углам, благо боевая интуиция и удар на слух были у меня в порядке.
Кто-то еще сунулся, но я уже мгновенно съехала вниз по веревке, сбегая по стене держась за веревку, как скалолаз.
Наверху рыдала сумасшедшая, да так, будто это не солдаты, а она должна была меня изнасиловать...
— Останься, не покидай меня, — кричала она и, вырываясь, по слуху было слышно, билась у кого-то в руках, кто ее ласково успокаивал.
— Погоди, сукин сын, я тебя собственноручно выпорю, так поступить с... — невнятно кричала бабушка дяди Джорджа.
В меня кто-то выстрелил снизу, но промазал, ибо я уловила вспышку и выпустила веревку из рук. Достаточно меткая пуля ударилась в то место, где я только что была. Наверху кто-то отчаянно, смертно, надрывно закричал женским голосом...
А по берегу уже скакали всадники прямо ко мне, стреляя на ходу с лошадей. Они явно блокировали ров и довольно четко отсекали меня, поставив завесу выстрелов, из-за которой ничего не было слышно. Наверху кто-то ахнул.
— О Боже, сейчас ее убьют... Там же безнадежно...
Какой-то командир на чудовищно прекрасной и мощной боевой лошади подскакал к самому рву, целясь в меня еще и из пистоля.
— Прыгай!!! — кричала сумасшедшая. — В воду...
Недобро усмехнувшись, я вдруг резко толкнулась от стены со всей силы, отпустив веревку, и прыгнула вниз, зажав конец веревки в руке, как петлю качелей.
— Ныряй! — надрывно кричал кто-то наверху.
— Как бы ни так! — сквозь зубы прошипела я, поймав момент удара тела о веревку в нижней точке и, по инерции прыжка, качнувшись вперед. Все дальнейшее произошло мгновенно. В этой точке, когда веревка натянулась, я резко качнулась вперед всем телом, выкинув ноги вперед и вверх как из пушки изо всей силы, как еще одни качели, использовав точку напряжения веревки от удара тела как опору турника. Так что меня снова вынесло вверх, уже по большой дуге. То есть, по кругу от стены.
Никто так и не понял, что я сделала и как. Я качнулась в этой точке вверх, как на качелях. А потом отпустила руки...
Наверху ахнули.
А я отпустила качели в наивысшей точке и, перекувыркнувшись в воздухе, перелетела ров, даже не окунувшись. Рассчитав все так, чтобы попасть прямо на командира с лошадью, бывшего на берегу, обхватив его руками... Чуть не сбив дурня с нее.
Впрочем, чуть не считается — я безжалостно ударила лбом ему в затылок и он безжизненно свалился с нее. Спасибо, что удержался на лошади!
Лошадь чуть не свалилась с ног, но выпрямилась.
Я пустила железный хлыст в ход еще до того, как они опомнились. Некоторое время чудовищные удары звучали страшной непрерывной очередью, перемешанные с диким людским криком, визжанием и паникой лошадей, встававших на дыбы, выстрелами из мушкетов, лошадиными воплями — ведь им тоже попало. А в меня попробуй еще попади в этой бешеной круговерти, ведь я успевала увидеть подымаемый мушкет еще до выстрела и ударить или увернуться, или подать коню, а тут еще попробуй в меня попади с лошади, я ведь на месте не стою... Разок только чиркнуло...
А была то ночь! И не так много хорошо видят ночью...
Ошалев от ужаса и боли, лошади, которым попало железным хлыстом, бросились прочь, подняв панику среди лошадей всей конницы. Ведь была ночь! Началась свалка, неразбериха, они палили в друг друга... Лошади понесли... Попробуй разбери здесь, где я!
К тому же меня уже там не было — взяв с ходу забор, я уже рвала в чистое поле, бросая коня из стороны в сторону. Попробуй попасть с такого расстояния, да еще в темноте! Где-то далеко позади с земли бешено ревел и выл сбитый мною франт:
— За ним, олухи! Он украл моего коня и ударил меня!!! Армия, в погоню!!!!
Глава 47.
— Ты хороший конь! — похлопала я коня командира этой конницы, когда их не стало слышно и видно. — Спасибо, ты меня спас!
Конь согласно тихо ржанул, чувствуя тяжелую каменную руку. Он давно уже усвоил, что шутить со мной опасно. И теперь пытался заискивающе утихомирить меня.
Сзади вдали несся топот тысяч лошадей.
Впереди мое ухо уловило шум шедших полков.
Только дура бы понеслась на штыки. А я себя, понятно, дурой не считала.
Сбоку в полукилометре я увидела полоску овса.
Решение пришло мгновенно — стараясь скакать по мягкой почве, я поскакала прямо перпендикулярно к прежней дороге, и, отскакав метров сто в овес, вдруг спешилась и потянула коня к земле.
Умный попался конь. То ли он уже меня боялся, то ли был дрессированный, но он лег. Странно, но животные всегда меня слушались — почему-то от моего стального голоса даже самые дикие псы начинали послушно лизать руки.
Минуты две мы сидели, когда я зажимала руками ему морду, чтоб он не ржанул, пока вся эта громада не промчалась вперед. О Боже, чего только не кричали! И лови ее, и держи суку, хотя впереди была только армия. Боже, как увлеченно они неслись на штыки и кричали!
Когда мимо меня пронесся последний болван, и все утихло, я быстро подняла коня и поскакала в противоположную сторону. Я даже объехала замок кругом, хладнокровно направляясь дальше.
В замке все бегали, светили, махали факелами — веселились в общем... Даже обидно стало... Как танцевать, так сами, а Лу гудбай...
Минут двадцать я скакала изо всех сил, периодически давая коню передышку и вслушиваясь, пока не догнала фаэтон, с которого раздавались какие-то истерические вопли...
Конечно, наши.
— Никогда себе не прощу... Бедная Лу... — рыдала мама. — Что они с ней сделали?! Я не хочу жить!
Мари горько плакала и периодически порывалась обратно, что-то вопя сквозь слезы, но ее держали китайцы. Она вырывалась, истерически рыдала, порывалась броситься и погибнуть...
— Этим ты ей уже не поможешь... — хмуро говорил граф.
— Слышали, как там кричали... — в ужасе бормотала мама. — Боже, Боже, это я виновата!!!
Заслышав коня, они притихли, только Мари все плакала:
— Пропади все пропадом, ваша Англия... — но китаец зажимал ей рот.
Граф только бросил один взгляд на чудесного боевого коня, равным которым даже у меня в конюшнях не было, и отвернулся, притворяясь ямщиком. Никто упорно не обращал на меня внимания, только отчаянно рыдала Мари, несмотря ни на что.
Увидев коня, они все изображали семью и ноль внимания на меня, будто я пустое место. Нельзя же играть так неискренне, — подумала я.
— Мари, тебя обидели? — хмуро спросила я.
Боже, радостный визг и вопль, с каким она кинулась прямо из кареты мне на шею, наверно слышал весь замок и Лондон.
— Жива! — она повисла у меня на шее, замурзывая слезами. — Лу... я... никогда... больше... тебя не отпущу... — выдавила сквозь слезы она.
— Ну-ну, — ласково успокоила ее я. — Ты заплачешь мне кимоно...
Она без слов только тыкалась мне в лицо и гладила его.
Мама стащила меня с лошади и прижала к груди.
— Ой, Лу... — выдохнула она. — Ты все такая же...
Отец с силой хлопнул меня по спине.
— Я всю жизнь буду корить себя, что забрал твоих китайцев... — хмуро сказал он. — Я чуть не повесился...
Китаец и Джо хмыкнули.
— Какая лошадь! — восхищенно сказали оба.
Мари не выпускала меня из рук, вцепившись в меня, потому мне пришлось ехать в карете. Мама сзади гладила мои волосы и тихо плакала. И тогда я оборачивалась и тогда ее пальцы ласково гладили мое лицо.
— Ну, успокойтесь же, — укоряла их я. — Со мной все в порядке, я здорова и цела и все еще девственница...
— Как ты можешь этим смеяться, — сквозь слезы вздыхала мама.
— А что там была за стрельба? — спросил китаец. — Что двигалась в ту сторону?
— Ох, я и забыла, — встрепенулась я. — За мной гонится вся конница. "Армия, в погоню!" — передразнила я болвана. — И все из-за того, что я одолжила его коня...
Мама побелела.
— Лучше вам ехать одним, — я аккуратно освободилась из рук Мари.
— Герцог, командующий армией, очень красив, — заметил граф, занятый разглядыванием коня.
— Урод... — коротко ответила я. И популярно разъяснила. — Он в меня стрелял!
Мама охнула.
— Удивительный урод, — согласилась она.
— И еще тысяча людей... — добавила я по справедливости, перечислив тех, кто стрелял.
Охнула Мари и граф.
— Они гонятся за тобой в другую сторону от нас? — спросил Джо.
— Тысячи три, — равнодушно подтвердила я. — Болваны!!!
Все схватились за сердце.
— Боже, куда тебя спрятать! — засуетилась мама.
— Лучше дайте мне любое другое платье, а то это в крови, — посоветовала я. — А коня надо куда-то деть, он слишком заметен...
В это время впереди раздался какой-то шум.
— Дьявол побери, еще и на разбойников нарваться, — выплюнула я и взвилась на своего зверя, тогда как граф резко вперещил пролетку, так что она рванула вперед, а китаец и Джо повалили на ее дно женщин.
Секунда, и я уже была на этом чудовищном звере у источника шума одним прыжком, тогда как плеть уже выбила оружие из рук двоих и пошла по кругу прямо концом в голову прятавшемуся командиру разбойников...
— Лу!
— Черт побери, тебя Логан! — выругалась я, успев перенаправить удар в самый последний момент, так что он сшиб к черту его шляпу-шлем. — Я же тебя чуть не прикончила... Нервы и так напряжены, а тут и вы еще прячетесь...
— С тобой опасно иметь дело, Лу, — с уважением сказал Логан, ошеломленно взглянув на свой шлем. — Я еще даже не успел среагировать...
— Скажи лучше, что ты тут делаешь? — хмуро выругалась я. — У тебя что, нет денег...
— Ожидаю, когда тебя повезут в тюрьму солдаты из замка, — весело проинформировал Логан. — Видишь ли, до меня дошли уже слухи, что там случилось... — он нимало не печалился и здорово веселился.
Я внимательным взглядом окинула его команду, с уважением глядевшую на меня.
— Это и есть босс? — с уважением в голосе осведомился звероватого вида горилла.
— Я все ждал, пока вас повезут в кандалах в Тауэр, чтобы освободить и сразу похитить тебя на корабль, и увезти отсюда куда глаза глядят...
— Очень благодарны, — ехидно буркнула Мари.
— Жаль, что не пришлось сразиться... — вздохнул кто-то.
— Радуйтесь, за Лу гонится армия... — буркнула Мари.
— Не знаю как пехота, но за конницу могу ручаться, — хмуро сказала я. — Не меньше трех тысяч скакало...
— Ооо... — на меня с уважением поглядели со всех сторон.
— Какой конь, — поцокал Логан. — Где ты его взяла?
— Они окружили меня на конях, стреляя, — сжала губы я. — А этот болван был впереди и командовал...
— Ты его того? — Логан сделал характерный быстрый жест, каким петушку сворачивают шею.
— Нет, ибо граф попросил особо никого не убивать, это его Родина... И я очень жалею... Слышали бы, как он вопил с земли...
— Он очень красив, — опять сказал граф.
Логан кинул на него убийственный взгляд.
— Мне надо куда-то деть этого коня, переодеться и перегримироваться... — хмуро сказала я. — А насчет армии я не шучу...
— Кто бы думал... — хмыкнул Логан.
— И вообще, мне мой первый бал очень не понравился, — я нервно дернула плечами. — Я даже не танцевала... Если все девушки так себя чувствуют после бала... — я поежилась.
Мари нервно хихикнула.
— Не бойся, когда поженимся, ты еще и не так будешь себя чувствовать, — почему-то довольный пообещал Логан.
Папа что-то себе хмуро мугыкнул явно неодобрительного толка.
Логан, между тем деловито передал мне приготовленную заранее одежду. Все отвернулись, и через минуту я уже была сорванцом, только с чересчур длинной косой, но ловко спрятала ее под одеждой... Не надо было и маскировки — мама сказала, что больше пятнадцати мне, даже если пытать будут, никто не даст.
Я весело ухмыльнулась.
— Теперь графа!
Граф негодующе подпрыгнул на козлах.
— Из него отличный кучер! — пощелкал Логан, оценивая маскировку.
Папá похоже хотел его убить, но я была довольна.
— Лу, ты дерзкий чертенок, — печально сказала мама, глядя на чумазого веселого сорванца, которым стала я. — Вряд ли кто узнает тебя в этом матросском ребенке.
Я по-мальчишески свистнула сквозь зубы.
Все кони до одного подняли головы и потянулись ко мне.
— Чудесно, — протянул Логан. — Если б ты еще объяснила, бесстыжая, как это у тебя получается...
Внезапно ухмыльнувшись и прокрутив в уме одну нехитрую восточную мелодию, поразительно действующую на мужской пол, я опять свистнула.
Все мужчины подняли головы.
Будто услышали что-то странное и притягивающее в простом свисте.
Мари фыркнула от смеха. Граф трясся от смеха.
Барон выругался. Действительно было смешно.
Только мама непонятно почему чуть не стегнула меня кнутом. Пришлось отпрыгнуть.
— Мари, ты плакала? — вдруг остановил Логан на их с мамой заплаканных лицах все замечающий взгляд.
— Я думал-ла, что Лу погибл-ла, — все еще заикаясь, тихо сказала Мари.
Логан снова выругался.
— Граф, вы знаете, — обозлено сказал он, — я о вас никогда хорошо не думал... Но чтоб так плохо, не было никогда...
— Логан, — сказал граф, — а не пошли бы вы...
— Нет.
— И так на душе тошно, — сказал граф, — а тут еще и вы.
— Но все же можно было кое-что продумать... — вызывающе сказал Логан, взглянув на меня.
— Мы ведь ехали мириться с королем, — объясняюще сказала мама, — думали, что с нас снята опала...
— Вы были в ссоре с королем!? — поперхнулся Логан.
— Это Дженни так думает, — холодно ответил граф. — Я же никогда не имел чести видеть его до сегодняшнего дня...
Мама нервно хихикнула.
— Это Леон так думает, — пояснила она.
— А в действительности что? — с интересом спросил кто-то, пока мы выезжали на какую-то дорогу.
— А в действительности у графа, несмотря на восемнадцать лет успешной службы Англии, — мама пожала плечами, — нет даже самой захудалой и крошечной английской медали. Хоть он слишком горд, чтобы их принимать, но мы не нашли в наших сундуках ни одной английской побрякуши, чтоб идти на бал...
Барон ахнул, даже остановив коня.
— А, мама еще играет в брюлики, — снисходительно похлопала ее я, — когда ради того, чтоб кто-то работал ради Блага страны ему нужны такие посторонние поощрения и блестящие штучки, потому что он пока еще не способен работать и жить просто в сознании блага, как взрослые серьезные люди, лишь поглощенные мыслью о ней и о будущем страны. Дети нуждаются в посторонних поощрениях и блямбе на грудь, чтоб действовать, — подбодрила ее я, — и в мечтах о том, как все будут смотреть на него, — я закатила глаза к небу, — тогда как мы дышим любовью к Ней...
— И за все эти годы графа все время высылали из страны в самые дальние и опасные углы, — не слушала мама, — а меня за все годы ни разу не пригласили ни на один бал или прием, где была королевская чета, хоть мы одна из самых влиятельных семей страны...
