— Это как? — не понял сгусток тьмы.
— Все тебе расскажи, — протянул я, тут же предлагая, — давай лучше обставим все интереснее.
Собеседник колыхнулся, будто пытаясь сдвинуться с места, но атк и остался висеть, где и был:
— Как это? — наконец, соизволила недовольно проскрипеть... уже сфера. Эта хрень вдруг ужалась и уплотнилась до того, что достигла почти идеальных контуров, но через мгновение, ярко полыхнув, тут же расплылась обратно, окутавшись прежним маревом.
— Один спрашивает, другой отвечает и, если первый верит, они меняются местами. Если не верит, то второй, что бы получить право спрашивать, должен убедить его, что не соврал. Осилишь?
— Гм, гм, осилишь, не осилишь, тоже мне, интерес, — сгусток пару секунд поколыхался более активно, но потом добавил, — я первый спрашиваю.
— Давай, — к удивлению, даже кивнуть смог, а силы-то потихоньку возвращаются, или собеседничек перстал так давить, кто его знает.
— Значит, так, ты чего приперся? — признаться, ожидалось нечто совсем иное, как-то туго у него с фантазией. Хотя да, сколько он тут проторчал, небось, воображение отсохло давно, поди.
-Ты отвечай, отвечай на вопрос, — проскрипело тут же.
— Отвечаю, отвечаю. Меня выбросило порталом. Был выбор, куда идти, в степь или в лес. Второе показалось предпочтительнее. Потом сверзился в воду. А на берегу увидел развалины...
— Стой, какие еще развалины? — перебели меня голос.
— Так нельзя, — качаю головой, — один вопрос, один исчерпывающий овтет.
Пауза.
— Ладно.
— Ну и вот, а как навалилась слабость, решил разузнать, из-за чего она, а потом шел вперед из-за упрямства, а там уже и из последних сил, понимая, что назад дороги нет.
— Гм, гм, ладно, верю, — благосклонно прозвучало в голове и со сторон.
— Кто ты? — и сгусток тьмы тут же издал смешок.
— Я часть того, что ты не поймешь, часть силы столь великой, что ваш мир всего лишь пылинка подле нее и значащий не больше.
Прозвучало довольно внушительно, должен признаться, голос сгустка даже звенеть слегка начал, заглушив нотки скрипа и заставляя проникнуться невольным уважением. О, как! Значит, какая-то внемировая сила, походу, вырисовывается. Что же, верю!
— Отлично, — скрипнуло тут же, — так что за развалины?
— Ну как, вся эта скала со всеми ее постройками и есть развалины, где только трава и растет. Ни людей. Ни птиц, ни живности какой, все давным-давно заброшено и пришло в упадок, разваливаясь по частям.
— Врешь, — как-то странно протянул голос.
— Да нет, смысл мне лгать? Думаешь, почему вокруг никого, кроме меня? Потому что никто уже и не помнит, скорее всего, про это место, память о котором наверняка стерлась в веках. Да и со стороны не увидишь даже эту скалу, там ведь лес сплошной стеной вырос, не проберешься.
Некоторое время мы молчали, я — ожидая реакции собеседника. Он — ну, черт его знает, думал, небось, о чем-то своем.
— Ладно, верю, — выдал он, наконец.
— Мой вопрос — зачем ты здесь? — честно говоря, пока не пойму, что оно такое и для чего, строить какие-то планы было глупо. Может, мне и впрямь лучше скопытиться и забыть об этом месте.
— А, это местные бездари не рассчитали своих сил, замахнулись на великое, а не достойны были и сотой его части. И пришел я. Некоторое время было весело, конечно, а потом они перестали ко мне подниматься.
Ага, потому как померли все от твоего присутствия но, ни вслух, ни мысленно своего понимания произошедшего я не выказал.
— Верю, — киваю.
— Хорошо, тогда, ты тоже уйдешь?
— Уйду, — отвечаю вполне честно, а как не уйти, или на своих двух, или на перерождение, но точно свалю отсюда. Валяться на алтаре и болтать с куском какой-то там силы — надолго меня не хватит, тем более, под таким прессингом.
— Гм, гм, верю, — казалось, он прекрасно меня понимает, хоть и не до конца, но то, что могу помереть, для него явно не секрет. Тогда почему не сообразил, что сам и угробил своих призывателей? Или я чего-то не знаю и это не вся история, а лишь ее кусочек?
— Какое у тебя отношение к этому Миру? — сформировался у меня, наконец, вопрос, сам же план был банален до невозможного: сформировть характеристику этого сгустка и или дурить, или резать правду матку, или пытаться валить на хрен, хоть бы и на респ, все зависит лишь от итоговой картины.
— Гм, гм, какое, да никакое, — срипнуло по ушам, — я, почитай, ничего кроме этого зала и не видел.
— Не верю, — тут же выпалил я.
— Что? Как? Я же не вру!
— Да, но иответ не правдив, уклончив, ты или злишься на него и хочешь уничтожить, неся разрушение, или он тебе интересен и ты непротив его изучить, рассмотреть и понять, или что-то другое. Понимаешь?
— Ну, если так, то мне скучно, разрушать меня не тянет, а вот скучать надоело, — скрипуче начал перечислять собеседник, — но и уйти я не могу, и эта скука, она надоела и злит, то есть, — голос на мгновение умолк, — запутался я, короче.
Последние слова он выдал чистейшим баритоном и совершенно без скрипа, с нотками удивления и каким-то пришибленным шепотом. С чего вдруг такие изменения?
— И? — решил подбодрить его.
— И не знаю, мог бы — вернулся бы, но не могу, тут скучно, сейчас скучно, сейчас это понял, это плохо, не нравится, раздражает, а двигаться я не могу, гм, гм, — по залу раскатилось еле слышное гудение, слегка меня напугавшее. Блин, он не рвануть задумал случайно? А то гудит очень уж подозрительно и, если честно, довольно стремно!
— А если бы мог передвигаться? — выпалил я, кляня себя за несдержанность.
— Ну, гм, тогда смотрел бы, и интерес был бы, и скуки не было бы, — задумчиво протянул тот.
— А что мешает убраться отсюда? — в общем, суть пробемы ясна, суть его природы — нет. Моя роль в этом тоже довольно сомнительна, там пятьдесят на пятьдесят, или нарвусь задом на здоровый каленый болт, в конце концов, да так, что никакой вазелин не поможет. Ии получу нечто читерное ну, или просто чем-то, возможно, полезное. В общем, информации мало, ее просто нет пока, а у этого гаврика фиг толком что вытянешь.
— Да Мир этот и мешает. Он сила, только маленькая. Я часть силы великой, но только часть и по сравнению с этим Миром мал уже я. Что тут непонятного?
Ну да, как же я сразу-то недогадался, вот ведь. Даже хмыкнул в ответ но, слава богу, сарказм не был воспринят и я продолжил, коря себя за несдержанность:
— Это, наверное, потому, что ты тут чужой, — выдал со всей уверенностью, на какую только был сейчас способен, учитывая обстоятельства и свое незавидное положение, — за тебя некому поручиться.
Тишина, секунды три, не больше, и вдруг:
— А ведь точно! Точно, ты прав! — но энтузиазма в голосе, буквально сразу же, поубавилось, — А, все равно это ничего не дает.
Мне даже показалось, будто в воздухе мелькнула рука, махнувшая на несбыточное и недосягаемое, мол, толку говорить, все равно бесполезно. Ну и, какие мои действия, вроде бы и хочется, и колется, черт возьми, да меня уже достало лежать тут в позе распятой бабочки, до вечера если и протяну, то точно слегка поеду мозгами. У меня ж пол тушки на алтаре, другая, нижняя, на цыпочках стоит на полу, да еще скособочило меня, бедного, так, что врагу не пожелаешь. Короче, была, не была! А там, если что, надеюсь, респ отмоет все грехи и избавит от всего ненужного, хоть и верилось в последнее с большим трудом.
— Я к чему это, — вновь подаю голос, — может, я чем помочь смогу?
— Гм, гм, — раздалось тут же, — ну, а зачем тебе мне помогать?
— Так у меня свой интерес, у тебя свой, разве нет?
— Гм, гм, мой интерес ясен, а вот твой нет, — выдал собеседник.
— Да что ж тут непонятного, ты часть великой силы? Часть! И даже если призвавшие тебя не смогли получить желаемое, это ведь не значит, что ты ничего не можешь, правильно? Отсюда вывод, как мы можем быть друг другу полезны и без вреда друг для друга? Потому что, если честно, сомневаюсь, что если я сдохну, хоть кто-нибудь позарится на мое место, себе дороже будет.
— Гм, гм, ну, так-то да, а что тебе от меня надо-то?
— Во-первых, хотелось бы избавиться от этого давления и нормально познакомиться, — выпалил я долгожданное, господи, неужели эта хрень со мной таки прекратится?
— Ну, тут ничем помочь не могу, ты часть этого Мира, и он воспринимает меня именно так. Раньше тут была когда-то защита, но она давно исчезла, я и так максимально от тебя отстранился.
Я тяжко вздохнул, приплыли, выходит, даже если то, что вертелось на языке, а именно предложение взять его с собой, выгорит, мне по гроб жизни придется валяться на одном месте и стенать от состояния недобитого слизняка, ни на что более не способного.
— Не совсем так, — тут же вклинился в мои размышления сгусток, полыхнув гранями света, — вернее, тут спорный момент и зависит от того, в чем у меня нет полной уверенности.
— Не совсем понял, — отозвался я.
— Ну, ты или умрешь, не вдержав слияния, или выживешь, и тогда мое воздействие будет скрыто от этого мира, — и добавил чуть позже, — наверное.
Вообще прекрасно, просто замечательно! Хотя, какие у нас перспективы? Кнопки "Сдохнуть" у меня нет, а ждать естественного прихода перерождения можно сколь угодно долго. Слабость ведь урон не наносит, просто уйти не даст, так и буду тут валяться, пока не превращусь в тряпку как внешне, так и внутренне, мозгами банально свихнувшись. С другой стороны...
— И как это будет выглядеть? Браслетом станешь или еще чем? Может, камень какой нужен или еще что? — хотелось конкретики.
— Нет, ничего такого, ты и я сольемся воедино, каждый останется прежним, только моя суть будет всегда с твоей.
Меня слегка перекосило, оно что, об одержимости толкует? Типа займет мое тело и я останусь не у дел? По залу тут же раскатом прошелся хохот, сгусток тьмы то сужался, приобретая очертания сферы, то вновь раздавался вширь, теряя форму. Откровенно говоря, он попросту ржал, как ломовая лошадь, даже поскрипывающие нотки куда-то делись.
— Ох, чувствую, скучно нам точно не будет! — выдал он, наконец, — как ты только до такого додумался? То, о чем ты подумал, возможно, лишь с ничтожной, недостойной даже внимания мелочью, не стоящей никакого упоминания. Как ты можешь выдержать мое вселение, если это с трудом выдерживает ваш Мир? Тебя попросту не станет, разорвет и развеет во всем сущем, человек, — вокруг вновь раздались редкие смешки.
О, как, ясно, походу, мое тело останется за мной. Что же, уже лучше, по крайней мере, этот нюанс пугал меня больше всего.
— И не сомневайся, — скрипнуло в подтвержление.
— Хорошо, а что насчет этих спецэффектов со слабостью и прочим? — вздохнул я.
— Я же говорил, ты или умрешь, не выдержав слияния, или все пройдет более-менее гладко и это уже не будет для тебя столь неприятно.
— Более-менее? — так и знал, что будет подвох. Улететь на респ сейчас наименьшая проблема, возможно, она бы даже решила все, вот только ни за что не поверю, что меня теперь отпустят просто так, милосердно подарив смерть.
— Ну, в той или иной мере мое присутствие, все же, будет тяготеть над тобой, но я постараюсь ужаться и помогать тебе. К тому же, попытаемся выработать у тебя привыкание, а там и вовсе перстанешь замечать, — он даже слегка мигнул по контуру, вроде как, подбадривая, или мне показалось.
— Ладно, если я правильно понял, то ты получаешь возможность передвигаться вместе со мной и изучать этот Мир. Я же, по твоим словам, получаю постоянный дискомфорт и, если ты не соврал, все мое остается при мне, то бишь не становлюсь твоей марионеткой, что тоже — лишь риск для меня. Улавливаешь?
Сгусток тьмы начал явно нервно вспыхивать, лихорадочно меняя траэктории световых колец и хаотично меняя очертания. Похоже, задал я ему задачку, наверняка пытается найти для себя хоть какое-то применение, быть полезным и все такое. Наконец, он выдал:
— Я мог бы давать советы, но мое знание этого Мира еще меньше, чем у тебя. И я не смогу влиять на окружающее тебя пространство, пока слияние не достигнет определенного уровня, во что мне слабо верится. Зато я воспринимаю чужое присутствие и вижу то, что вы думаете, и что еще более ценно, мое присутствие даст тебе возможность повысить сопротивляемость к моей сущности, ну, как тебе такое?
— Возможно? — тут же переспросил я, — то есть, мне может ничего и не обломится?
— Ну, да, — проскрипел он вынужденно, — зато ни у кого даже шанса подобного нет, а у тебя будет.
— А в этом Мире вообще хоть есть подобная тебе сила, что бы мне это пригодилось? — блин, как-то все пока слишком сомнительно.
— Э, гм, не могу знать, но если смогли призвать меня, то вполне возможно использование и сущих крох великой силы.
Ага, значит, все-таки профит возможен и вполне реален, ладно. Тогда насколько сильным будет дискомфорт, а то и так полсотни уровней просра..., гм, потерял, а тут еще такое. Но озвучить ничего не успел, овтет пришел гораздо раньше:
— В треть от теперешних твоих ощущений, и это максимум, большего ты просто не выдержишь и умрешь...
— И ты опять останешься один, — закончил я за него.
— Да, — печально скрипнуло в ответ, что же, похоже, контакт почти налажен.
— Хорошо, тогда так, ты можешь обещать мне, что никоим образом не станешь вмешиваться в мои поступки, на мое волеизъявление или еще каким-то другим образом вредить мне в чем бы то ни было? И, главное, какие гарантии, что ты честен со мной и будешь таким впредь?
Думал он не долго:
— Ты сам заметил, что вряд ли еще когда-нибудь мне выпадет такой шанс, а значит, твоя смерть для меня неприемлема. Насчет лжи еще проще — после слияния это станет для нас невозможным, столь близко расположенные сущности сразу все поймут. В остальном же — никаких гарантий, у меня их просто нет, и ты или вершиь мне, или думай сам.
И тишина. Казалось, более звенящей и натянутой паузы мы еще не брали. В конце концов, все решило мое и так вконец измеченное тело, ведь все это время ему было куда как не сладко, в общем, я банально сдался физически. Лучшим вариантом для меня было реально не выдержать его этого слияния и уйти на перерождение, хоть куда-нибудь, даже на свой остров, лишь бы избавиться от этого давления.
— Согласен, — шепнули губы, и мир померк.
Глава 22
Ох, ох блин, чего ж голова гудит-то так? Чего все чугунное такое и какая сволочь долбит по моей батарее разводным ключом, мать вашу так?! Ох, ох блииин... Ну, на хрена же столько пить, все, зарекаю...
И тут я вспомнил, сознание вынырнуло на поверхность из зыбкой мути забытья и выдало на раз всю правду матку. Черт! Так это все...
"Взаправду, — выдал мягкий баритон в моей черепушке, — все прошло на удивление удачно, ты очень интересный экземпляр"
— Сам ты, экземпляр, — тут же огрызнулся я, страдая от ощущений в своей многострадальной тушке. Ну, как страдая, такой херни, как до этого, уже не было, но бодрости во всем теле тоже не ощущалось. Виски давило, в черепе ухало, глаза попрежнему пытались развдоить картинку, хотя и не с таким уже усердием, фокус наводился без особых проблем.
