— Насколько помню, клятва дается не Императору, но Правящему Дому, — возразил Огнезор. — Не принести ее взошедшему на трон законному наследнику — значит открыто поднять восстание. Которое не обязательно поддержат даже ваши собственные люди... Думаете, оно того стоит? Вряд ли кто из вас захочет повторить путь командующего Парги...
— Парга лишь отстаивал свои убеждения! И погиб за них с честью!— зло вскинулся Шадр, самый старший из троицы. С мертвым мятежником еще в юные годы он служил в одной сотне.
— Парга сдох, как бродячий пес! — безжалостно перебил Гильдмастер. — Слабый от болотной лихорадки и сивухи, до последнего прячущийся за спинами своих солдат!.. В его смерти не было ни капли чести. Уж я-то знаю об этом лучше, ибо сам перерезал ему горло.
Шадр дернулся, багровея от ярости, но более сдержанный Тиль вовремя вмешался в разговор:
— Интересный способ склонить нас на свою сторону, мастер! Понимать ли твои слова, как угрозу?
— Ничуть. Я лишь пытаюсь быть откровенным. Не думаю, что сейчас уместны лесть да придворное словоблудие. Речь здесь, конечно, не о Парге, но разве ты, господин Шадр, не выступал тогда под началом Императора? Почему же так зол на меня сейчас? Гильдия, как обычно, поддерживает Правящий Дом. Мы ведь все еще по одну сторону?..
Ненадолго повисла тишина. Командующие напряженно переглянулись.
— Это сложный вопрос, — наконец, отозвался Тиль. — Гильдия не так сильна без поддержки армии. Но все же ты достаточно уверен в своем преимуществе, раз позволяешь себе такую недвусмысленную "откровенность"... Очень интересно узнать, что дает тебе эту уверенность?
— Будь в тебе хоть капля благородной крови, Тиль, — стал бы главой Собрания лордов! — одобрительно хмыкнул Огнезор. — Видишь ли, покойный Император оставил один весьма занятный указ... вполне способный внести раскол в обремененные чувством долга солдатские умы, — свиток с Императорской печатью предстал перед взглядами командующих. — Указ этот, среди прочего, позволяет Гильдии в тяжелые времена брать власть над армией в свои руки...
— ...Очень неразумно со стороны Императора! — не сдержался от яда Тиль.
— Очень разумно со стороны отца, знающего обо всех дурных склонностях своего наследника! — парировал Гильдмастер. — Конечно, без подтверждающей подписи нынешнего Его Божественности бумага сия воспринята будет не всеми. Но люди верили покойному Императору. И верят до сих пор. А вот армии и лордам после прошлогоднего мятежа Парги — уже не очень... Так что выбирайте осторожно.
— Нам нужно все обдумать, — оторвавшись от бумаги, выдавил побледневший Эрий.
— Думайте недолго. Получаса не пройдет, как явится сюда лорд Амареш, дабы предложить союз. И если присягу вашу получит его Дом, уже к концу следующей недели этот указ будет оглашен на каждой площади Империи.
— Ты утопишь нас всех в крови! — негодующе зарычал Шадр.
— Нет, господа! Это ВЫ можете утопить нас в крови. Я лишь стараюсь держать все под контролем...
— Докажи! — хитро прищурился Тиль, единственный из тройки сохранивший невозмутимость. — Коли получишь на эту бумагу подпись Его Божественности — я первый дам клятву, ибо буду уверен, что сиятельный безумец под контролем и не наделает настоящих бед!
— Справедливо, — кивнул Огнезор. И вдруг сухо ухмыльнулся. — Готовьтесь уже завтра приносить присягу!
* * *
Императору плохо спалось. Сорокашестилетние кости ныли, словно у столетнего старца; тело дрожало, отгоняя робкую полудрему; распухший язык неприятно царапал небо; под кожей зудело, будто тысячи паучьих лапок низали его кровь на клейкую паутину — капля за каплей...
Какой уж тут сон!
Смиряясь с неизбежным, Его Божественность заставил себя разлепить тяжелые веки, оглянулся в поисках лакея или лекаря — но наткнулся лишь на внимательный, неприятный взгляд синих глаз. Светловолосый незнакомец раскинулся в мягком кресле напротив императорского ложа, задумчиво рассматривая его хозяина.
— А ты... кто еще такой? — вяло прошлепал Его Божественность пересохшими губами, и тут же болезненно скривился. Голова трещала нещадно.
— Всего лишь Ваша тень, — загадочно отозвался мужчина, и не подумав, как положено в высочайшем присутствии, опустить в пол леденящий свой взор.
— Слуга что ли?.. — хрипло выдавил Император, силясь собраться с мыслями. — Или этот... со-оветник? — он нездорово хихикнул. — Ну вот что, советник! Подай-ка мне во-о-он ту скляночку!..
Незнакомец даже не шелохнулся.
— Ааа! — почему-то обрадовался Его Божественность. — Так ты того... глухой? Я... — повысил голос он, — тьфу!.. то есть Мы выша... высе... высо-чай-ше повелели...
— Я бы не советовал Вам пить зелье, оставленное советником Туссом, — нагло перебил сиятельные потуги светловолосый. — Сей почтенный господин немало заинтересован в Вашей безвременной кончине.
— ЧТО? — от неожиданности мысли Императора почти прояснились.
— Лорд Тусс, — продолжал незваный гость, — издавна предан был лорду Амарешу, следующему, после Вас и малолетнего Илана, претенденту на Императорский трон... Ясное дело, открыто умертвить господа советники Вас не смогут: побоятся возможного восстания. Но вот так потакать да усугублять собственные Ваши слабости... — незнакомец осуждающе покачал головой. Затем брезгливо, двумя пальцами подхватил склянку с вязкой черной жидкостью, погрузил в нее кончик мизинца, принюхался, даже осторожно лизнул...
Император не сводил с него голодного взгляда.
— Настойка дурман-корня и белых листьев, — многозначительно протянул светловолосый. — Эта смесь тихо сведет Вас с могилу всего за пару лет. Очень умно со стороны лорда Амареша...
Его Божественности как-то сразу подурнело. Впрочем, он не поручился бы, что причиной тому были мрачные слова позднего гостя, а не острое желание, наконец, влить в себя вожделенную жидкость...
— Почему я должен верить тебе, а не... им? — с подозрением сощурил Император больные глаза.
— Первый здравый вопрос за весь разговор! — непочтительно хмыкнул светловолосый. — Это, конечно, Вам решать, Ваша Божественность! Да только "они" не умеют вот такого...
Он небрежно провел пальцами над императорским челом, мягкое жжение прошлось под кожей — и боль ушла. Сиятельный повелитель уж и не припомнил бы, когда в последний раз чувствовал себя настолько здоровым, трезвым и полным сил!
— Придворные лекари тоже так могут, — все же недовольно буркнул он.
— Лекарей можно купить, — вкрадчиво заметил незнакомец. — Совсем не в пользу Вашему здоровью...
— А тебя? Я даже не знаю толком, кто ты такой!
— Я ведь сказал уже, — загадочно усмехнулся мужчина. — "Престол в тени Золотого Трона. Серая тень на страже Светлого лика...". Неужто, Вы не учили в детстве придворных славословий? Я Гильдмастер, Ваша Божественность. Всего лишь Гильдмастер.
— Меня должно это обрадовать? — содрогнулся Император, на всякий случай отползая вглубь роскошного, на полкомнаты, ложа.
— Почему нет? — собеседник был невозмутим. — Гильдия всегда стояла на страже Правящего Дома. Золотой Трон никто из нас занять не может, а значит, Ваша смерть нам не нужна, волнения же в Империи нужны еще меньше, потому как лягут они, прежде всего, на наши плечи... К тому же... с Вашими недоброжелателями у меня есть личные счеты...
Светловолосый ронял слова сухо, почти скучающе — но теплые лапы необъяснимого, отупляющего доверия все крепче обнимали Императора; воспаленный дурманом, иссушенный мозг не пытался сопротивляться, с легкостью поддаваясь на уговоры, малодушно радуясь возможности переложить свои заботы на чужие плечи. Даже всегдашний страх перед ножом в спину, перед убийцей и предателем, видевшимся в каждом углу, — страх, заставляющий срываться на слуг и все сильнее, все чаще прикладываться к зелью, — даже он отступал теперь, давая нежданную отсрочку.
— И что же от меня требуется? — хрипло, заворожено выдавил из себя Его Божественность, даже не заметив, как все светлее становятся глаза его гостя.
— Для начала — подписью подтвердить указ Вашего отца, — незнамо как, совсем близко подобрался Гильдмастер, и теперь нависал над ложем, развернув перед лицом Императора аккуратный свиток с печатями. — Затем, не мешкая, принять присягу командующих...
— Предателей! — зло дернулся Его Божественность.
— С чего Вы взяли? Тусс нашептал? Тот самый Тусс, что Вас травить пытался?..
Императором овладела растерянность. Остатки разума метались в сомнении, пока чужой голос мягко нашептывал, что Тусс, и вправду, отравитель да сволочь, что лекарям и страже доверять не стоит, что темный мастер справится с охраной куда надежней...
— Давай сюда перо и свой свиток! — сдаваясь, выдохнул Его Божественность.
Паучьи лапки больше не сучили под кожей, кровь бежала легко и свободно — и веселеющий на глазах Император никогда не поверил бы, что вот теперь-то угодил в паутину по-настоящему...
* * *
— Что все это значит? — сорвался на крик Амареш.
Вид двух темных мастеров, вместо знакомых стражников безразлично подпирающих дверь Императорской спальни, вызвал в нем настоящее потрясение.
Темноглазый юнец в маске оторвался от созерцания своих сапог, на миг вперил в вопящего мужчину нахальный взгляд, затем возвел очи к лепному своду да засвистел тихонько какой-то дурашливый мотивчик.
— Ты ответишь мне! — прошипел разъяренный лорд, приставляя к шее наглеца кинжал.
— "Темному мастеру позволено убить без приказа, коли будет совершено на него нападение", — скучающе процитировал юноша, даже не дернувшись под холодным лезвием.
Рука Амареша медленно опустилась.
— Кто допустил? Кто приказал? — бешеными глазами обвел лорд стоящих в сторонке стражников, мнущихся советников, лекаря и гордо застывшую троицу командиров. Отстраненность последних злила Амареша особенно. Ведь почти договорился уже! Только и нужно было — показать, что Император полностью под его, высокого лорда, контролем!.. И вдруг — такой "подарочек"!
— Я приказал, конечно же, — мужчина в серой маске вынырнул из-за двери. — Разве мог это быть кто-то еще?
Глаза лорда жадно вцепились в Гильдмастера, изучая, выискивая, отмечая любую возможную деталь: колючую синеву взгляда; светлые волосы, непослушно лезущие из-под капюшона в лицо; два массивных перстня, закрывающих фаланги пальцев, и еще один — с кроваво-черным резным камнем-печаткой... Впервые столкнулся Амареш лицом к лицу с Огнезором — и холодный прищур, надменная ухмылка этого человека яснее ясного сказали лорду, что встретились они, как враги. И так останется впредь.
— Вот ваша подпись, господа командующие! — развернул Гильдмастер перед всеми свиток. — Увидимся завтра на церемонии.
* * *
"Не ожидала... Ты сегодня был таким..." — в Лаином шепоте слышалось удивление, и оно вовсе не было радостным.
"Каким? — огрызнулся мужчина. — Неприятным? Холодным? Циничным? Да, я вынудил троих гордецов принести клятву верности, угрожая Империи расколом и кровью... Да, я использовал больного безумца, по нелепой случайности занявшего Золотой Трон, как глупого пса, что отныне будет исполнять лишь нужные мне трюки... И да, я с радостью избавлюсь от него, как только придет время! У меня, разве, есть другой выход?"
"Не знаю. Прости, я не хотела тебя обидеть... Просто так на тебя не похоже..." — она отпрянула и сжалась.
— Я такой и есть, Лая! Безумие прошлой зимы прошло, и я опять стал самим собой... Чего ты боишься? — в голосе Огнезора были усталость и раздражение.
"Что ты изменишься, — осторожно прошелестела она, — станешь кем-то чужим. И однажды... я просто не захочу больше говорить с тобой..."
— Ну, у нас ведь все равно не будет выбора, правда? — желчно заметил он.
Ответом стало молчание.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ОБРАЗУЕТСЯ НЕОЖИДАННЫЙ КРИМИНАЛЬНЫЙ СОЮЗ.
Снегопад начался ночью. Тяжелые хлопья влажно оседали на крыше, липли к бугристым стеклам темных окошек — слишком маленьких, чтоб хозяин озаботился закрыть их ставнями. Да и не полезли бы к господину Гаррату грабители, даже будь возможность протиснуться в его окна кому-то побольше кошки. Хоть домишко его, внешне неказистый, и мог поспорить обстановкой с жилищем зажиточных господ с Торговой улицы, посягательств на эту роскошь в Прибрежных трущобах давно уж не случалось: слишком важным считался здесь Гаррат человеком. Бывший успешный ювелир, из-за сомнительной авантюры потерявший состояние, репутацию и статус законопослушного гражданина, он не впал в уныние, быстро отыскал применение своим талантам среди столичного лихого люда — и теперь славился далеко за пределами города почитаемым оценщиком да скупщиком неправедно нажитого добра, а также — искуснейшим мастером драгоценных подделок.
Потому и не удивлялся Гаррат, когда захаживали ночью закутанные по самый нос в балахоны и плащи визитеры, отчаянно не желающие быть узнанными. Но сегодняшний гость лица почему-то не прятал — и вот это уже ювелира всерьез беспокоило, заставляя опасаться за свою жизнь.
Пока пялился хозяин то на дверь, сулящую спасение, то на мужчину, будто назло устроившегося на скамье так, чтоб длинные его ноги отрезали путь к бегству, светловолосый гость внимательно изучал свой заказ: пару цветных камешков — золотой и синий. Вертел их пальцами так и эдак, приглядывался в свете тусклой лампадки к резьбе да порой принимался бормотать себе под нос. Ювелира он, кажется, совсем не стеснялся — из чего выводы тот сделал для себя совсем печальные...
— Да, наше счастье, что они не выбрали для своего пристанища камешки подороже... — тихонько рассуждал молодой человек. — Нет, думаю, дело здесь не в скряжничестве или бедности... Наверное, предмет нужен был не слишком маленький, так что от бриллиантов пришлось отказаться... — он принялся негромко чему-то посмеиваться.
Гаррат в сотый раз перевел взгляд с недостижимого выхода на злополучные камни — и не смог сдержать тяжелого вздоха, проклиная день и час, когда ввязался в столь сомнительное дело.
Заказ светловолосого господина две недели назад доставил сюда нищий с Рыночной площади — один из тех, кто работает на охотников за тайнами. Потому и взялся ювелир за дело споро, не задавая лишних вопросов, хотя выведать побольше очень хотелось. Конечно, будь Гаррат обычным умельцем-самоучкой, не происходи он из известной семьи потомственных ювелиров, не обучайся когда-то своему мастерству в самой Академии Искусств и Ремесел, любопытство все эти дни не ело бы его поедом. Ибо в двух самоцветах, аккуратно нарисованных на переданном заказчиком листе, не было, на первый взгляд, ничего примечательного: круглые камешки размером с мелкую монетку (не слишком дорогие и не слишком редкие) да несложная, в общем-то, резьба... Но, будучи человеком образованным, а в своем ремесле, без ложной скромности, почти всезнающим, Гаррат оригиналы самоцветов прекрасно помнил, конечно, не имея чести лицезреть их лично, но зато в подробностях рассмотрев на картинках в красочной "Ювелирной Энциклопедии" — гордости их академической библиотеки.
"Чего удивляться-то? — уговаривал себя ювелир, тщетно пытаясь унять постыдную дрожь в коленях. — Охотники — люди бедовые, совсем ум потеряли... В том году, говорят, с самой Гильдией на рожон полезли... Почему бы теперь не во Дворец или Храм? Мое дело маленькое, да и человек я полезный..."
