— Нас ждут, мудрец! — громко сказал Зесатам, входя в комнату.
— У меня все готово, — отозвался тот, запечатывая последний футляр, к каждому из которых крепилась полоска ткани с именем адресата.
В сопровождении супруги хозяина, толпы слуг и домочадцев они прошли на берег реки, обсуждая детали предстоящей церемонии. А когда вышли к Лауму, Тусет замер, пораженный увиденным зрелищем. По черно — серым бортам корабля змеились цветочные гирлянды, на носу возвышался легкий навес, крытый зеленым тростником, мачту украшали пальмовые листья, матросы улыбались, многие надели на головы венки. Капитан откуда-то достал новый парик и белую юбку. Среди их радостных лиц забавно смотрелись озабоченные физиономии слуг Тусета.
Вместе со жрецом на борт поднялся старший писец с двумя слугами и удивленный такой честью гонец из Абидоса.
— Пока мы плывем до города, я хотел бы переговорить со своими людьми, — извинился Тусет, оставляя Зесатама с капитаном под навесом. Проходя мимо Карасета, он сделал знак следовать за собой.
— Вас накормили? — как и подобает доброму господину, поинтересовался жрец.
— Да, мудрец, — ответил за всех Алекс. — Но мы не совсем понимаем, что происходит.
— В Тмуите будет праздник в честь Бронзовой книги, — пояснил Тусет. — Мне придется задержаться на несколько дней. Верховный жрец хочет обставить мое возвращение в Абидос со всей торжественностью.
Он умолк, надменно поглядывая на слуг.
— Мы так рады за тебя, господин! — широко улыбнулся Треплос.
— Ага! — кивнула Айри.
Так и не дождавшись хвалебных слов от охранника, жрец продолжил:
— Вы не останетесь здесь. Я договорюсь с капитаном, и он доставит вас в Абидос. Это помощник жреца — чтеца Карасет. Он будет сопровождать вас.
Тусет указал на удивленного молодого человека.
— Я же должен спешить, мудрец, — нерешительно пробормотал он.
— Вот это письмо передашь Верховному жрецу, — старик протянул ему футляр. — Я написал Джедефраа, что задержал тебя, и прошу не наказывать за возможное опоздание.
Судя по всему, молодой человек не слишком верил в заступничество второго пророка, но возразить не посмел.
— Ты проводишь их до моего дома и передашь это брату, — Тусет отдал второе письмо.
— Да, мудрец, — кивнул помощник жреца.
— А вот это — госпоже Нефернут.
Юноша заткнул футляры за пояс.
— Может быть, положить их в сумку? — наконец-то подал голос охранник. — Чтобы они не мешали достойному Карасету?
Тусет посмотрел на гонца.
— А когда кончится праздник, и мы поплывем в Абидос, я их верну, — продолжил Алекс.
Карасет пожал плечами.
— Пусть так и будет, — решил жрец. — Оставайся с моими слугами и помоги им не затеряться в суете праздника.
Он повернулся, чтобы отправиться на свое место под навесом, но замер. Сунув руку в сумку, он вытащил браслет из золотой проволоки и протянул его Треплосу.
— Держи, он твой. Ты честно его заработал.
— Господин! — вскричал поэт, и его глаза алчно блеснули. — Благодарю тебя, господин!
Первые группы келлуан, приветственно махавшие кораблю пальмовыми ветками, встретились примерно за километр от города. Их становилось все больше, и скоро весь берег оказался покрыт народом. Люди заполнили все спускавшиеся к реке узкие улочки. Александру показалось, что здесь собралось тысяч десять. И на всю эту массу народа приходилось всего чуть больше полусотни стражников, жидкой цепочкой отделявших пристань от толпы горожан. Для Алекса это смотрелось как-то непривычно, после милитаризированного общества империи Тонго.
На пристани собралось десятка два важных персон в париках, белых юбках и рубахах. Они переговаривались и, потея под жарким солнцем, с завистью поглядывали на очень важных персон. Три человека стояли под полотняным навесом, который держали над их головами слуги. Еще двое обмахивали господ веерами из пышных перьев.
Гребцы осторожно подвели корабль к причалу, трое келлуан в белых набедренных повязках перебросили на судно трап, сколоченный из гладко оструганных досок, и высыпали на него охапку цветочных лепестков.
Передав посох старшему писарю местного князя, Тусет поднял над головой Книгу Сета, завернутую в кусок шелка, и шагнул на причал. Солнечные лучи огнем вспыхнули на серебряной и золотой вышивке. Толпа ахнула.
Алекс не смог удержаться от улыбки: "Ай да жрец! Вот жучара! Умеет "себя подать". Всю дорогу шелк прятал, а здесь достал. Все-таки город, надо блеснуть".
Руководящая тройка Тмуита почти синхронно двинулась ему навстречу. Слуги, державшие тент, остались на месте. Александр получил возможность лучше разглядеть местное начальство. Двое, безусловно, представляли светскую власть. Взрослые, серьезные мужчины, одному лет сорок, второму около тридцати. Белые рубашки с открытым воротом, широкие ожерелья из золота, серебра и каких-то камней, белые юбки в мелкую складку, а поверх их трапециевидный передник. На руках сверкали по два, три браслета. За поясом у одного торчала черная, украшенная серебром и золотом палка. Очевидно, что это надзиратель сепаха и старший инспектор. Вот только кто из них кто? Да ему то какая разница?
На профессиональную принадлежность третьего указывала гладко выбритая голова, посох и ожерелье из золотых пластин с бычьей головой на груди.
Тусет повернулся как манекенщица на подиуме, демонстрируя народу обретенную реликвию. Откуда-то появились большие носилки, напомнившие Александру тонганский паланкин. Четыре резных столбика под плоской крышей и стены из полупрозрачной материи, за которой можно разглядеть что-то вроде помоста с маленьким блестящим ящичком. Двенадцать носильщиков в ослепительно белых юбках и париках опустили носилки на причал. Надзиратели и инспектор подошли к паланкину, отодвинули в сторону занавеси и взялись вдвоем за маленький, шириной не более полуметра ларец, судя по блеску, сделанный из серебра.
Все это действо происходило в полной тишине, нарушаемой только жужжанием многочисленных мух да легким шумом благоговейно замершей толпы. Склонив головы, украшенные пышными париками, городские начальники вдвоем поднесли ларец к верховному жрецу храма Мина. Тот откинул крышку и, взяв из рук Тусета Бронзовую книгу, аккуратно поместил её внутрь. Толпа радостно загудела. Надзиратель сепаха и инспектор вернули шкатулку на носилки и задернули шторы. Послышались звуки свирели. Растолкав людей, на причал вышли трое мужчин — музыкантов, а за ними десяток женщин. На четверых были узкие белые платья с открытой грудью и длинным разрезом, а на остальных вообще ничего, кроме узкого пояска с бахромой в самом низу живота.
Одетые женщины запели довольно приятными голосами что-то о бессмертных богах и великом владыке, а голые принялись танцевать, громко позвякивая ручными и ножными браслетами. Какое-то время на пристани царила суматоха, но вот все встали на свои места, и шествие тронулось.
Впереди шли стражники, расталкивая зазевавшихся прохожих с пути процессии. За ними мелкими шашками шли танцовщицы, довольно синхронно делая руками волнообразные движения, наклоняясь то вперед, то назад. Далее следовали музыканты и певицы. Потом тащили носилки. Александр заметил, что на место некоторых носильщиков встали не очень большие начальники. За паланкином несли полотняный навес, в тени которого важно шествовали светские и духовные власти Тмуита и гость города Тусет.
Чуть позади шли слуги с тремя пустыми носилками, корзинками и кувшинами. Замыкали официальную часть шествия стражники, постукивая древками копий о свои белые щиты. Вслед им тут же устремились простые горожане.
Капитан оставил на судне двух человек, а сам с остальными матросами отправился за процессией.
— А что нам делать? — растерянно спросила Айри, глядя на Александра.
Тот огляделся. Помощник жреца Карасет куда то подевался.
— Остаетесь здесь, — решил Алекс. — Я пойду, погляжу, что тут делается.
— Мне тоже хочется посмотреть, — возразил Треплос, как бы невзначай потирая тонкий золотой браслет.
— Пожалуйста, — радушно предложил Александр. — Ты сколько слов по келлуански выучил?
— Тогда я с тобой пойду, — предложил поэт.
— А с сундуками девчонка останется?
Не дожидаясь, что еще выскажет рифмоплет, Алекс прыгнул на причал, помахал спутникам ручкой и пошел осматривать город.
Свернув с центральной улицы, по которой ушла процессия, он шагнул в узкий переулок. Ничего выдающегося. Узкие улочки, вьющиеся между высоких глинобитных заборов, за которыми высятся странные дома с плоскими крышами. Заметив открытую дверь, он заглянул в узкий пыльный дворик. Тощая, сгорбленная старуха в грязной набедренной повязке сидела на ступеньках лестницы, ведущей на крышу дома и, глядя вдаль слепыми бельмами глаз, что-то перебирала в широкой глиняной миске.
"Ишь ты, бабку одну оставили, — хмыкнул про себя юноша. — Все убежали книжку встречать".
— Кто здесь!? — вскричала келлуанка. Александр поспешно отстранился и вернулся на центральную улицу, где уже висела пыль от множества ног.
Шагов через сто он услышал за спиной приближающийся топот. Прижавшись к стене, Алекс оглянулся. За ним торопливо шли молодые мужчина и женщина. Оба в простых париках из овечьей шерсти. Он в помятой белой юбке, она в застиранном платье на тонких бретелях и с корзинкой в руке.
— Из-за тебя мы пропустили самое интересное! — выговаривала женщина.
— Я-то тут причем?! — возмутился тот. — Кто целый час искал краску для губ?
— А кто её спрятал на самое дно сундука!
— Да я к сундуку месяц не подходил! — возмутился мужчина и тут его взгляд упал на стоявшего у стены Александра.
— Смотри, чужеземец! Интересно, кто он?
За время плаванья Александр привык к полуголым женщинам. Большинству из них лучше было бы не раздеваться. С его точки зрения это зрелище являлось скорее отталкивающим, чем эротически привлекательным. Но догонявшая Алекса горожанка явно принадлежала к редким исключениям.
Повинуясь внутреннему импульсу, он отошел от стены и, поклонившись, представился.
— Меня зовут Алекс. Я слуга мудреца Тусета, второго пророка храма Сета в Абидосе.
Пара остановились, удивленно глядя на него.
— Того самого, кто привез из-за моря священную книгу? — поинтересовалась женщина.
— Да.
— Я Мирапут, помощник младшего писца надзирателя, а это моя жена Ияшем, — сказал мужчина. — Мы торопимся на праздник в храм Мина.
— Я иду туда, — как можно дружелюбнее улыбнулся Александр. — Но не знаю дороги.
— Если хочешь, мы тебя проводим? — предложил Мирапут.
— Я буду очень рад.
Они пошли втроем.
— А ты был с мудрейшим Тусетом, когда он отыскал Бронзовую книгу? — через несколько шагов спросил помощник младшего писца.
— Да, — ответил Александр.
— Расскажи? — предложил Мирапут.
— Не могу, — постарался увильнуть Алекс, опасаясь, что его версия событий может сильно отличаться от официально принятой.
— Почему? — вступила в разговор Ияшем.
— Там, откуда я родом, хорошие слуги не говорят о своих господах.
— Откуда же ты и почему так хорошо знаешь наш язык? — спросила женщина.
— Из королевства Тонго, что в Ольвии — ответил юноша. — А разговаривать по келлуански меня научил мудрец Тусет.
— Это далеко?
— Очень.
Пока Александр подробно рассказывал о своей несуществующей родине, людей вокруг становилось все больше. Многие шли рядом, прислушиваясь к его словам. То и дело раздавались приглушенные возгласы:
— Чужеземец... Из далекой страны... Слуга мудреца Тусета...
Минут через двадцать они подошли к двум каменным башням, в обе стороны от которых тянулась высокая кирпичная ограда, из-за которой доносился глухой шум множества голосов. По сторонам ворот, расположенных между этими башнями, стояли восемь высоких флагштоков с блестящими наконечниками и длинными, черно-красными флагами. "Похоже, все местные храмы устроены одинаково", — подумал Алекс, вступая на обширный, заполненный людьми двор. В центре располагался длинный прямоугольный водоем с каменными берегами. А в дальнем конце мрачно возвышалось большое здание из темно-серого камня, что-то напоминавшее ему своими угловатыми очертаниями, плоской крышей и высокими контрфорсами, в промежутках между которыми из стены выступали статуи человека с бычьей головой.
"По девять Минотавров с каждой стороны, — прикинул Александр. — Это что Лабиринт?"
— Чтобы войти в храм, надо совершить омовение, — сказал Мирапут.
"Вот блин! — юноша даже рот открыл от удивления. — Это же вылитый Чернобыльский "саркофаг"! Совсем как в игре S.T.A.L.K.E.R.".
— Чего застыл? — кто-то невежливо ткнул его в спину.
— Простите, — извинился юноша, уступая дорогу пожилой паре, торопливо семенящей к водоему. Глядя на то, сколько людей плещется в воде, Алексу расхотелось там мыться.
— Ты пойдешь в храм? — спросил помощник младшего писца.
— Попозже, — отмахнулся Александр. — Хочу посмотреть на него снаружи.
— Как хочешь.
Алекс бродил по заполненному народом двору, сопровождаемый небольшой группой ребятишек. Если взрослые келлуане ограничивались любопытными взглядами и тихими комментариями за спиной, то дети, не стесняясь, громко обсуждали цвет его кожи, одежду и оружие. Надеясь, что это им рано или поздно надоест, Александр осмотрел храм, любуясь мрачной строгостью форм, напоминавшей готику, и искусной работой скульпторов, смешавших звериные и человеческие черты в своих Минотаврах, сделав их поразительно одинаковыми, как близнецы.
Александр заметил, что многие из богомольцев, входя в храм с корзинами, кувшинами или живыми гусями, возвращались обратно без своей поклажи. Решив оторваться от трех самых настырных мальчишек, все еще шагавших вслед за ним, юноша пошел вдоль ограды, кое-где покрытой сетками трещин и свежими заплатами из глины. Как Алекс и рассчитывал, детям не захотелось уходить далеко от веселой ярмарки, и они отстали. А парень оказался на заднем дворе храма, где царила приподнятая суета. Слуги выносили из храма горы лепешек, корзины фиников и инжира, живых гусей и уток, с перевязанными лапками и клювами. "Жрецам тоже пить, есть надо, — философски подумал Александр. — Все, как везде".
Прямо на земле сидел писец, разложив на коленях лист папируса, и громко командовал, куда отнести то или иное подношение. После чего оно исчезало в одном из низких приземистых строений.
Понимая, что его присутствие здесь не желательно, юноша вернулся во двор, где было гораздо веселее.
Тут ходили торговцы с плетеными корзинками, предлагая все: от пирожков и воды, до одежды и амулетов. Стоявший у повозки толстяк предлагал огурцы и тыквы. Деньгами, в обычном понимании, здесь не пользовались. Люди менялись друг с другом продуктами своего труда, иногда используя в качестве оплаты кусочки меди или серебра. Здесь же неподалеку выступали акробатки. Четыре женщины в узких набедренных повязках под заунывную мелодию флейты делали мостики, крутили сальто, ходили на руках. А маленький мальчик с корзинкой ходил вокруг, собирая плату со зрителей.
