— О чем? — охнул пилот. — Рыцарь граф, какое еще контрабандное оборудование?
Следователь глянул на сидящего в углу напарника.
— Он не солгал ни разу, — сонным тоном откликнулся тот. — Или искренне верил в то, что говорил. С учетом того, что его обработала лично Майя, можно заканчивать.
— Так, — следователь выключил пелефон и поднялся, как и его безымянный напарник. — Спасибо за информацию, господин Причуда. У нас больше нет вопросов.
— Погодите! — вскинулся пилот. — Кто она такая?
— Тебе незачем знать, господин Причуда, — безразлично ответил граф Дракарик. — Меньше знаешь, крепче спишь.
— Она террористка?
— Так скажем: если бы она хотела твоей смерти, ты бы умер любым потребным для нее способом. Но у нее на тебя оказались другие планы. Так что забудь про произошедшее и радуйся жизни.
— Радоваться? Меня же теперь на улицу вышибут...
— За что? — удивился следователь. — Ты герой. Спас самолет и сураграшских детишек, не говоря уже про груду дорогого металлолома для тамошнего завода. У СБ аэропорта и МВБ к тебе претензий больше нет. У твоей авиакомпании — тем более. Хочешь совета, что рассказывать журналистам? Придумай что-нибудь из серии "случайно услышал в кафе разговор перед вылетом, нервы не выдержали". Только постарайся не запутаться, а то жена, знаешь ли, иногда хуже следователя. По собственному опыту сужу, — следователь подмигнул и вышел в сопровождении напарника.
Переслет со свистом выдохнул воздух через сжатые зубы. Шуточки шутит, значит? Сволочь. Впрочем, почему сволочь? Ничего плохого не сделал вопреки ожиданиям, только несколько вопросов задал. Даже удивительно для внутряка. Кстати, а ведь хмырь, что приходил с ним, наверняка эмпат. Слышал он про такие особые способности, но ни разу не сталкивался с носителем — уж больно они редкие. Выходит, ему большую честь оказали, что живым детектором лжи проверяли?
Но они, выходят, ту девицу знают? Да кто же она такая, Единый ее поимей? И как она умудрилась сделать так, что он вспомнил ее предупреждение только перед вылетом? И, самое главное, зачем? На пару часов раньше — и бомбу без лишнего шума извлекли бы из грузового трюма, а борт вылетел бы по расписанию.
Рекоса. Стрекоза. Девушка с выдающимися формами и золотыми волосами, фотографию которой некоторые следователи МВБ постоянно носят в своих пелефонах. Нет, нахрен. Действительно, меньше знаешь, крепче спишь.
Он одним глотком допил уже совершенно холодный кофе и потянулся к настольному коммуникатору, чтобы связаться с командиром эскадрильи. Если у СБ аэропорта не осталось к нему вопросов, он сваливает домой. Проклятую машинерию в Сураграш он доставит как-нибудь в следующий раз. Сегодня у него все равно вышло летное время.
17.07.1433, небодень. Цетрия
По оконным стеклам барабанил тихий и неспешный летний дождь. Несмотря на то, что часы на городской башне еще не пробили и шести, на улице стоял сумрак. Низкие тучи брюхом ползли по окрестным холмам, и казалось, что мир за пределами долины Цетрии не существует.
Барон Сэйсота Цукура перевел взгляд на сидящего в кресле возле камина безусого юношу в форме Академии Высокого Стиля. Тот казался промокшим и несчастным. Он сидел, обхватив себя руками, и мелко дрожал, склонившись к пламени. А ведь он дрожит не от холода, подумалось Сэйсоте. Не так уж он и промок. Нет, он нервничает, и сильно. Похоже, порученная миссия давит на него гораздо сильнее, чем казалось поначалу.
Неслышно раскрылись двери залы, и слуга, мягко ступая, внес поднос с двумя чашами с горячими напитками — пуншем для барона и сладким чаем с капелькой ликера для мальчика. Кадет схватил свою чашу и жадно приник к ней, сделав такой огромный глоток, словно умирал от жажды. Обжегшись, он тихо зашипел от боли.
— Итак, Терабой, — дождавшись, когда слуга выйдет, светским тоном спросил Сэйсота, — что привело тебя в мой особняк? Случилось что-то важное?
Юноша помолчал, потом вскинул угрюмый взгляд.
— Зачем был нужен Прорыв в Цетрии? — тихо спросил он. — Несколько человек погибли, принцесса чудом осталась жива. Ты же говорил мне, рыцарь барон, что мы стремимся предотвратить смерти, а не вызвать новые.
— Зачем был нужен Прорыв в Цетрии... — задумчиво повторил представитель Мейсары. — Интересный вопрос. Терабой, ты намекаешь, что мы имеем к Прорыву какое-то отношение?
— Я не намекаю, я знаю! Я сам бросил в бассейн кристалл! — с вызовом заявил юноша. — Тот самый, который мне передал твой посланник накануне вечером. А кристалл открыл портал, так?
— Погоди-ка! — нахмурился барон. — Давай по порядку. Что за посыльный и какой кристалл он тебе передал?
— Ну как же... — растерянно сказал кадет. — За день до соревнований я ходил в город в увольнительную. Я оставил в тайнике записи, а потом меня остановил высокий человек в плаще и передал письмо для иномирянина и кристалл. Он сказал, что кристалл нужно бросить в бассейн. Письмо я отдал Одоре, чтобы она подбросила его в комнату, а кристалл зажал в ладони, когда нырял в бассейн, и бросил его посередине дорожки...
— Терабой, — сказал Сэйсота, чувствуя, как к щекам от изумления приливает кровь. — Письмо иномирянину тебе действительно передавали. Но никаких посыльных, оно лежало в тайнике. Предполагалось, что ты заберешь его вместе с новыми инструкциями, как обычно. Как выглядел тот... посыльный?
— Высокий, в черном плаще, — теперь во взгляде юноши читался явный ужас. — Но он накинул капюшон на голову, глубокий капюшон. Я не видел лица. Я... Я думал, что так и надо! Рыцарь Сэйсота, я... что же я наделал... Из-за меня они все погибли...
Чаша с остатками чая выпала из его рук, залив дорогой ковер, но юноша не обратил на нее никакого внимания. Остановившимся взглядом он смотрел прямо перед собой. Барон быстро поставил чашу с пуншем на столик, выбрался из своего кресла и наклонился над кадетом, ухватив его за плечи и как следует встряхнув.
— Смотри мне в глаза! — властно приказал он. — Ну? В глаза!
Кадет медленно сфокусировал на нем взгляд.
— Ты ни в чем не виноват, — жестко сказал барон. — Тебя обманули. Нас всех обманули и подставили. Если кто и виноват, то только я. Мне следовало предусмотреть возможность проверки. Понимаешь?
Юноша безжизненно кивнул. Похоже, он находился в ступоре и не понимал, что ему говорят. Барон отвесил ему оплеуху — не слишком сильную, но чувствительную. Терабой дернулся и отпрянул.
— Пришел в себя? — поинтересовался барон, выпуская его и снова усаживаясь в свое кресло. — Теперь слушай. Ты не виноват в случившемся. Кто-то использовал нас с тобой в своих целях. Ты точно не можешь вспомнить лицо того "посыльного"?
— Никак нет, господин барон, — отрицательно покачал головой юноша. — Ой...
Похоже, он только что заметил опрокинутую на ковер чашу и залитые чаем штаны.
— Сидеть! — велел ему Сэйсота. — Слуги уберут. Ну что же, Терабой, мы с тобой получили очень неприятный урок. Я — что расслабляться нельзя никогда. Ты — что иногда можно сыграть на руку врагу, даже не подозревая о том. Надеюсь, мы оба сделаем с тобой выводы из случившегося.
— Но из-за меня погибли люди...
— Придворные хлыщи. Разряженные бесполезные куклы. Думаешь, кто-то заметил их смерть?
— А дама Тайра Одзёсан? Защитница Ее Высочества? Она тоже... кукла?
— Баронесса Тайра выполнила свой долг до конца. Каждый Защитник, каждый солдат понимает, что однажды ему может выпасть последний жребий. Возможно, однажды так же суждено пасть и тебе. Ее смерть — тяжкий удар, здесь ты прав. И мы должны отомстить за нее. Терабой, мне неприятно говорить такое, но твоя задача осложняется. Теперь тебе нужно не только следить за состоянием дел в Академии, но и выслеживать наших врагов.
— Я их найду! — сквозь зубы процедил кадет, и отблеск каминного огня мигнул на бирюзовом камне его кубирина, словно во время активации Атрибута. — Я их найду, и тогда я... я...
— Ничего им не сделаешь, — холодно отрезал барон. — Ты станешь сообщать мне о всех своих подозрениях, но сам не предпримешь ничего. Те, кто оказались способны на такой чудовищный обман, наверняка лишь часть большой и неведомой нам силы. Мы должны отследить весь заговор, прежде чем нанести свой удар. И если ты выкинешь глупость раньше времени, то только их спугнешь и все испортишь. Понял?
— Да, рыцарь барон, — Терабой словно обмяк. — Я понял. Я не стану совершать глупостей.
— До сих пор ты не давал повода подумать, что на них способен, — смягчил тон Сэйсота. — И не позволяй твоей ярости контролировать тебя. Ты подведешь не только себя, но и тех, кто на тебя полагается. Теперь вот что. Мы меняем тайник. На углу улиц Солнца и Речной — имение, обнесенное низкой кирпичной стеной. Если обойти его с восточной стороны, там есть укромный уголок, который со стороны не просматривается. Если приглядишься внимательно, сам найдешь, как в него попасть. В стене — кирпич, помеченный белым пятном известки. Он вынимается. За ним ниша. Складывай свои донесения туда. Письма, передаваемые тебе, станем помечать числом так: номер периода сложить с номером дня и разделить на два с округлением вниз. Если число в левом нижнем углу листа отсутствует или не соответствует дате в подписи, значит, инструкция фальшивая. Повтори.
— Левый нижний угол, число, полученное из даты суммой периода и дня и разделенное пополам с округлением вниз.
— Верно. И если ты обнаружишь фальшивое письмо, бросай все и немедленно являйся ко мне. Нам придется прекратить твое использование в качестве наблюдателя. Все лучше, чем подвергать тебя опасности.
— Я не боюсь! — вскинул на него яростный взгляд кадет. — Я поклялся, что защищу Мейсару! Не только Мейсару, весь Север! Мы не имеем права проиграть в войне с Югом!
— У тебя есть обязательства перед Мейсарой. Если тебя убьют, ты не сможешь их выполнить. Не говоря уже о том, что я не смогу больше смотреть в глаза твоим родителям. Ты — наблюдатель, не более. Ты ценный источник, но не настолько ценный, чтобы без тебя нельзя было обойтись. Так что не вздумай рисковать. Это приказ.
— Так точно, — хмуро ответил Терабой.
— Хорошо. Теперь о твоих наблюдениях за Маем Куданно. Ты принес мне новый отчет?
— Рыцарь барон, — юноша опять съежился. — Я виноват. Я не справился. Он меня застукал на крыше башни, когда я наблюдал за Мировой Сферой.
— Май? Хм... несколько неожиданно. Но, думаю, ничего страшного. Вряд ли он понял, чем ты занимался.
— Он заметил мои записи.
— И как отреагировал?
— Никак. Но он может рассказать кому-нибудь...
— Неважно. Даже если тебя заставят рассказать, чем ты занимался, ты ответишь чистую правду: что ты изучаешь военную тактику и анализировал поведение патрулей Церкви. Здесь нет ничего предосудительного. Но если начнут задавать неудобные вопросы, то я все-таки член попечительского совета. Я закрою тему. Сейчас меня больше интересует, что ты о нем думаешь. Примет ли он предложение графа Симы или нет, вот в чем вопрос.
— Я не знаю, рыцарь барон. Он... странный. Его понять невозможно. Он застукал меня на крыше, и я думал, что сейчас побежит госпоже Сиори рассказывать. А он вместо того начал меня рисовать учить.
— Вот как? — заинтересовался Сэйсота. — Он умеет рисовать?
Вместо ответа кадет залез за пазуху и вытащил изрядно помятый лист бумаги с карандашным наброском.
— Его? — переспросил барон, принимая рисунок. — О! У него явный талант, если я хоть что-нибудь понимаю в живописи. И рука поставлена. Знаешь что, если он хочет тебя учить, тебе следовало бы согласиться. Ты и свои навыки улучшишь, и к нему приглядеться сможешь.
— Так точно! — откликнулся Терабой.
— Я не приказываю, — поморщился барон. — Я совет даю. Не забывай, что ты не лазутчик в стане врага, и Май Куданно — не враг нам. Ты — ученик в одной из лучших школ страны. Ради своего графства ты обязан выучиться всему, чему сможешь. Рисование — тоже талант, который тебе пригодится. Но мы уклонились. Значит, он странный, вот как? Ты не видел его реакции на письмо?
— Одора сказала, что он назвал его "третьим", но при ней не прочитал. И от кого первые два, тоже не сказал. И вообще, она едва успела из его комнаты выскочить и изобразить, что подглядывает. Ее застукала та второкурсница, которую иномирянин называет "хозяюшкой". Оди еле отболталась.
— Мира Аттэй? Ну, ничего страшного. Еще что-то про Мая можешь сказать?
— Нет, — Терабой помотал головой. — Он все время где-то пропадает. Я несколько раз видел его выходящим из домов воспитателей — госпожи Сиори, Исуки, Грампы, из больнички, но куда он девается в промежутках, непонятно. На уроках он почти не присутствует, а ночами, говорят, спит как мертвый и ни на что не реагирует. У меня не нашлось возможности завязать с ним разговор. Только на башне... но я перепугался, как ребенок, и сбежал.
— Понятно. До какого времени у тебя увольнительная?
— У меня нет увольнительной, рыцарь барон. Я в самоходе.
— Вот как? Тогда тебе следует срочно возвращаться, пока никто не заметил твоего отсутствия. Еще раз напоминаю — только наблюдать и ничего не предпринимать. И никаких глупостей.
— Да, рыцарь барон.
Кадет поднялся, четко кивнул, бросил виноватый взгляд на опрокинутую чашу, повернулся через левое плечо и почти что строевым шагом вышел из зала. Барон усмехнулся. Славный мальчик, только излишне серьезный. И слишком близко к сердцу принимает происходящее. Остается надеяться, что его чувство вины удалось направить в нужную сторону. Иначе совсем замучается угрызениями совести.
Сэйсота подошел к окну и с высоты второго этажа проследил, как юноша в сопровождении слуги идет по мокрой мощеной дорожке через сад к задней калитке имения. Однако же ситуация скверная. Гораздо сквернее, чем он позволил понять мальчику. Можно сказать, хуже не придумаешь. Таинственный человек в плаще с капюшоном втемную использует агента Мейсары, чтобы открыть портал посреди Цетрии с помощью нового секретного оружия, о котором предположительно известно только самому графу Симе, да еще графу Ясасию. Возможно, Ясасий ведет двойную игру? Или в нее вмешалась некая третья сила? Но такая сила наверняка очень могущественна. Необходимо срочно уведомить графа о случившемся.
Он отошел в закуток с шаром связи, отгороженный расшитой цветами ширмой, уселся на стул, положил ладонь на шар, сосредоточился и зашевелил губами, мысленно артикулируя слова:
"Вызываю дежурного. Срочно на связь. Говорит барон Сейсота. Вызываю дежурного..."
02.03.867, вододень. Четыре Княжества, Каменный Остров
"...следует предположить, что основными проблемами, с которым столкнется любое правительство Сураграша в ближайшие десятилетия, останутся следующие:
— вопиющая нищета населения;
— безработица, достигающая пятидесяти процентов от мужского населения и более (женщины традиционно не работают по найму);
— до сих пор сохраняющийся институт полурабов-дореев, блокирующий миграцию рабочей силы;
— низкий уровень жизни в целом, образования и медицинского обслуживания в частности;
