Девушки переглянулись, и то ли Комения, то ли Фабия спросила:
— Это правда, что тебя прислали сюда за святотатство?
Нике не понравился ни сам вопрос, ни то, с какой бесцеремонностью его задали. Тем не менее, не теряя надежды наладить отношения с местными обитательницами, она постаралась ответить вежливо и подробно:
— Не совсем. Спасая свою жизнь, в первую ночь дриниар я случайно оказалась возле священной горы, не зная, что это запрещено законом Этригии. Поэтому суд проявил милосердие, отправив меня послужить богине Луны.
— А что с тобой случилось? — продолжала расспрашивать настырная девица, по-прежнему не называя своего имени.
Почувствовав, что вместо нормального разговора начинается очередная дача показаний, от которых она уже успела устать за сегодняшний день, путешественница сухо объяснила:
— На меня напали те, кому я доверяла.
И не желая больше подвергаться допросу, направилась к двери в коридорчик. Когда-нибудь она расскажет им о своих злоключениях, но не сегодня.
— Как интересно! — вскричала девушка, заступив ей дорогу. — Подожди, меня зовут Прокла Комения. Скоро год, как я здесь живу. А это...
Она кивнула на застывшую с полуоткрытым ртом стряпуху.
— А это Апулия Тарма Феса, её родители недавно сюда привезли.
— Зачем? — ляпнула Ника и тут же прикусила язык, опасаясь, что такой вопрос вполне может показаться собеседницам неуместным или даже обидным.
Но оправившаяся от удивления повариха спокойно ответила:
— В восемь лет Такера наслала на меня лихорадку. Лекаря ничем помочь не смогли. Тогда мама призвала на помощь Рибилу, пообещав богине, что если я выживу, то два года проведу в её храме.
Теперь настала очередь удивляться путешественнице.
— Как интересно!
Лихорадочно перебирая в памяти рассказы Наставника о жизни в Империи, она так и не смогла вспомнить ничего подобного.
— Ты в спальню? — бесцеремонно прервала её размышления Комения, и не дожидаясь ответа, предложила. — Я с тобой.
Положив свёрнутое одеяло на лавку, новенькая поинтересовалась:
— Где мне лучше расположиться?
— Где хочешь, — легкомысленно махнула рукой спутница, но вовремя опомнилась. — Но лучше подожди пока. Сейчас девочки на обед придут...
Понимая, что не зная обстановки, не стоит качать права, Ника решила дождаться всех соседок по комнате, а пока попытаться получить как можно больше информации о месте, где ей суждено провести ближайшие шестьдесят дней.
— Госпожа Маммея назвала вас "помощницами"...
Усевшись напротив, Комения важно кивнула.
— А кроме неё и госпожи Доры жрицы здесь ещё есть?
— Госпожа Клио, — ответила девушка. — Она больше свитками да травами занимается. Зелья варит, храм потом продаёт их лекарям и повитухам. Ты её видела, когда только пришла. В кожаном фартуке. Помнишь?
— Да, — кивнула путешественница и усмехнулась. — На трёх жриц пять помощниц...
— Вообще-то считается, что девять, — поджав губы, возразила собеседница. — Ещё четверо местные... Важные такие. Являются только на вечерние молитвы и главные церемонии.
Она презрительно скривилась.
— С нами даже не разговаривают... Будто мы служанки или рабыни какие... Ещё бы, их отцы храму деньги заплатили, чтобы дочки могли перед народом покрасоваться! Мы и в храме убираемся, и у жриц одежду их стираем, по ночам гимны поём, а в праздники их в первый ряд ставят...
Из жалоб Комении Ника узнала, что в помощницах у служительниц богини Луны числятся: дочки претора, эдила и двух богатых горожан.
Излияния новой знакомой прервал долетевший из коридорчика шум. В комнату, смеясь и переговариваясь, вошли три девушки в серых платьях.
Попаданка встала из-за стола, поклонилась, кратко объяснив, кто она такая, и что здесь делает. Процедура знакомства много времени не заняла. Самую старшую из помощниц звали Патрия Месса. На первый взгляд, ей было никак не меньше двадцати лет. Это показалось путешественнице странным. Как правило, местные дамы в таком возрасте давно замужем и уже имеют пару-тройку ребятишек.
Судя по всему, именно Месса, как самая взрослая, верховодила в этом маленьком коллективе. Приста Фабия Укла и Тейса Вверга Сета выглядели лет на четырнадцать и вели себя как подростки.
После взаимного представления, Ника, не откладывая, поставила вопрос о своём спальном месте. После недолгого обсуждения, старожилы предложили ей стать третьей на лежанке.
Едва девушка успела разложить одеяло поверх потемневших от времени, гладко оструганных досок, за дверью опять что-то стукнуло, и в комнату заглянула уставшая стряпуха с пустым деревянным подносом.
— Пойдёмте есть, девочки.
Не заставляя себя ждать, помощницы жриц поспешили на кухню, где каждая получила по миске варёной фасоли с мясом, кусок ещё тёплой лепёшки и чашку с разведённой брагой. Кушать там не полагалось, поэтому девушки вернувшись в спальню, чинно расселись за столом.
С аппетитом пережёвывая разваренные зёрна, щедро сдобренные луком, чесноком и кусочками свинины, Ника подумала, что на каторге, скорее всего, кормят гораздо хуже, чем здесь.
По крайней мере, за одно это стоит сказать спасибо местным коррупционерам: магистрату Пробу Фабу Лису и двум преторам.
Совершенно неожиданно девушка едва не подавилась от смеха, вспомнив фразу из старой советской комедии: "Да здравствует наш суд! Самый гуманный суд в мире!"
Глава IV
Как тяжело жить среди чужих людей
Я не монашка, и напрасно,
Сеньора, вы решили мне
Читать все эти наставленья.
Ужель мне в храм идти велели
Вы для того лишь, что хотели
Сегодня мне одни мученья
Своей опекою доставить?
Лопе Де Вега.
Изобретательная влюблённая
Утолив первый голод, помощницы жриц принялись засыпать новую соседку вопросами, число которых с каждым ответом Ники только росло.
Внезапно резко распахнулась дверь.
— Чего сидите? — спросила жрица, угрожающе выпятив выдающуюся челюсть. — Здесь вам не званый ужин и не ундиналии!
— Мы уже закончили, госпожа Дора, — ответила за всех Патрия Месса, поднимаясь из-за стола. Вслед за ней, торопливо дожёвывая, встали остальные девушки.
Посторонившись, чтобы выпустить их из комнаты, жрица пристально посмотрела на поправлявшую накидку Нику.
— А ты пойдёшь со мной.
Поскольку к ней обратились не слишком уважительно, та промолчала, ограничившись коротким полупоклоном.
— Посуду собери, — хмуро приказала Дора, кивком указав на стол.
Ни слова не говоря, девушка принялась складывать пустые миски, а когда закончила, жрица привела её на кухню, где сказала устало поднявшейся с табуретки стряпухе:
— Вот, Тарма, привела тебе помощницу.
— Спасибо, госпожа Дора, — искренне обрадовалась та.
— Она будет мыть посуду, убираться здесь и помогать готовить. Ясно?
— Да, госпожа Дора, — кивнула повариха.
С усмешкой глянув на новенькую, жрица грубо скомандовала:
— Чего стоишь? Начинай!
Прямо-таки лучившаяся радостью стряпуха тут же предоставила веник, совок, старую деревянную лохань и мочалку из каких-то древесных волокон. Однако стоявший в углу большой, литров на тридцать, кувшин оказался почти пуст, о чём Ника и сообщила уже собравшейся уходить начальнице.
— Фонтан на площади, — не оборачиваясь, буркнула та.
— Мне нельзя туда ходить! — громко объявила осуждённая.
Жрица едва не споткнулась о высокий порог.
— Что значит "нельзя"? — с угрозой спросила она, оборачиваясь.
— По приговору суда я не могу покидать территорию храма Рибилы, — спокойно пояснила девушка. — Без разрешения верховной жрицы.
— Я тебе разрешаю! — раздражённо махнула рукой собеседница. — Бери кувшин и ступай.
— При всём уважении к вам, госпожа Дора, — с лёгкой издёвкой произнесла Ника, отвесив глубокий, почти поясной поклон. — Только госпожа Маммея может позволить мне выйти за ворота.
— Хочешь, чтобы я беспокоила старшую сестру из-за такой ерунды? — зловеще усмехнулась жрица.
— Решение суда никак нельзя назвать "ерундой", госпожа Дора, — наставительно проговорила девушка. — Ни я, ни даже вы не можем его игнорировать.
— Не будем, — легко согласилась собеседница, и взгляд её полыхнул ненавистью. — Тогда отправляйся на птичник! Будешь убирать куриный помёт и мыть ночные горшки!
Она победно улыбнулась.
— Для этого не надо выходить со двора. Ну, пошла!
Никак не ожидавшая подобного развития событий, путешественница растерялась. Полученных в своё время от Наставника знаний хватило для понимания того, что собеседница намерена не просто унизить, а окончательно "опустить" её в глазах не только обитательниц святилища, но и всех горожан.
Вот только этого самозваная потомственная аристократка не могла себе позволить ни в коем случае. Поэтому она вскричала, гордо вскинув голову:
— Я отказываюсь! Это должны делать рабы!
— А ты и есть раба! — рявкнула Дора, бульдозером надвигаясь на рискнувшую подать голос нахалку. — Которую по недосмотру богов отправили сюда, а не на рудники, где ты должна была сдохнуть!
Они едва не столкнулись грудь в грудь, как бойцовые петухи, ибо отступать упрямая девица не собиралась.
Видимо, жрице здесь редко кто противоречил. Правая рука женщины поднялась, намереваясь то ли ударить, то ли вцепиться ногтями в лицо бесстыдницы.
"Вот батман! — охнула про себя Ника, не отрывая взгляд от полыхавших бешенством глаз Доры. — Сейчас я её точно побью... И будь, что будет!"
Она даже слегка обрадовалась, чувствуя, как сознание начинает переходить в то, уже привычное, но всё ещё пугающее состояние, когда становится безразлично всё, кроме врага.
К счастью, жрица вовремя остановилась, очевидно, трезво оценив крепкое сложение и высокий рост противницы. А, может, просто уяснила всю серьёзность её намерений?
— Ты ещё пожалеешь об этом, мерзавка! — змеёй прошипев, женщина отступила.
— На всё воля богов, — с трудом пряча радость от неожиданной победы, смиренно потупилась Ника, тоже делая шаг назад.
Зло зыркнув на застывшую каменным изваянием стряпуху, Дора выскочила из кухни, громко хлопнув дверью.
— Какая ты... смелая! — с восхищением или сочувствием охнула Аполия Тарма. — Я чуть не описалась! Эта кобыла столько раз меня по щекам хлестала! А ты... Как ты...
Она замолчала, не находя слов, и только развела руками.
Её помощница небрежно пожала плечами, всем видом демонстрируя, что для неё это дело привычное, хотя в душе уже во всю звенели тревожные колокольчики.
— Она тебе это обязательно припомнит! — горячо зашептала повариха. — Дора здесь самая противная. Боги не наградили её красотой, вот и злобствует.
— Я сделала так, как велела госпожа Маммея, — усмехнулась Ника. — Пусть с ней разбирается.
Она критически осмотрелась и добавила, взяв в руки веник:
— А я пока подмету.
Стряпуха с видимым наслаждением уселась на табурет у стола.
— Это правда, что тебя обвинили в святотатстве?
— Правда, — подтвердила девушка. — Только я не знала, что нарушаю закон, вот судьи меня и пожалели.
Ответив ещё на пару набивших оскомину вопросов, Ника, улучив момент, когда Аполия Тарма задумалась над услышанным, перехватила инициативу, попросив ту подробнее рассказать о своих подругах.
Стряпуха охотно согласилась. Из её слов выяснилось, что за пребывание в святилище Рибилы заплатили родители всех "помощниц", а столь разное отношение к ним со стороны жриц богини Луны вызвано исключительно величиной полученных "пожертвований". Тем не менее все девушки не испытывали восторга от пребывания в храме, относясь к этому как к довольно обременительной обязанности.
Только Патрия Месса находилась здесь по доброй воле. Являясь дочерью одной из самых уважаемых повитух Цилкага, она тоже решила пойти по стопам матери. А поскольку Луна считается одной из олицетворений женского естества, связанного с деторождением, то Рибила является ещё и покровительницей акушерок. Вот почему для успешной профессиональной деятельности Патрии Мессе необходимо заслужить благосклонность именно этой богини.
Не удивительно, что девушка почти всё время проводит с Клио, помогая жрице выращивать в саду лекарственные растения, заготавливать их, готовить разнообразные снадобья, помогающие женщинам при родах, болезнях и сложных жизненных обстоятельствах. Зелья Клио пользовались заслуженной известностью не только среди лекарей Этригии, но и далеко за её пределами.
Именно в разгар столь познавательной беседы на кухню ворвалась разъярённая верховная жрица в сопровождении злорадно ухмылявшейся "сестры".
При виде этой сладкой парочки Аполия Тарма Феса подскочила так, будто её в седалище шилом ударили, и перепуганной мышью вжалась в тёмный угол.
Отложив веник, Ника почтительно поклонилась жрицам.
— Да как ты смеешь перечить сестре Доре!? — вскричала набольшая местная начальница. — Думаешь, я шутить с тобой собралась?! Немедленно падай на колени и проси прощения, иначе я сейчас же пошлю кого-нибудь к эдилу Акву. Пусть он пришлёт стражников, чтобы те выпороли тебя плетьми!
— За что, госпожа Маммея? — сделала удивлённые глаза девушка, смутно чувствуя в поведении собеседницы какую-то наигранность. — Я лишь исполнила ваше распоряжение!
— Какое? — кажется, по-настоящему удивилась женщина, бросив недоуменный взгляд на "сестру".
— Госпожа Дора приказала мне идти за водой, — стала обстоятельно объяснять Ника. — А я сказала, что могу покинуть святилище только с разрешения верховной жрицы. — Но госпожа Дора продолжала настаивать, и мне пришлось... отказаться.
Она поклонилась жрицам.
— Прошу прощения, если мои слова показались вам слишком вызывающими. Клянусь Анаид, я ни в коем случае не хотела дерзить. Но решение суда и ваши слова...
Девушка беспомощно развела руками.
Лицо Маммеи смягчилось.
— Мне отрадно, что ты раскаиваешься в своём поступке. Впредь, чтобы не возникало подобных недоразумений, запомни: тебе следует точно и беспрекословно выполнять все распоряжения сестры Доры.
— Я так и сделаю, — отвесив ещё один поклон, Ника направилась к стоявшему у стены кувшину.
— Стой! — вскричала жрица. — Ты куда?
— За водой, — спокойно ответила та.
— Не так быстро, — усмехнулась женщина. — Разговор ещё не закончен. Забыла, что ты ответила, когда я послала тебя на птичник?
— Почему же? — вскинула брови собеседница. — Только дочь Лация Юлиса Агилиса из рода младших лотийских юлисов — не рабыня, чтобы собирать куриный помёт и мыть ночные горшки!
— Вот! — злорадно усмехнулась Дора, глядя на старшую сестру. — Что я говорила? Перечит, нахалка! Да как ты смеешь...
— Тише! — властным жестом остановила её начальница. — Госпожа Юлиса уже сказала, что искренне раскаивается в своих поступках.
— Безусловно, госпожа Маммея, — подтвердила Ника. — Да поразит меня молнии Питра, если я вру!
Верховная жрица величественно кивнула.
