— Мы положили около сорока бандитов, а этого нужно оставить на развод, — сказал он, не обращаясь ни к кому в отдельности, — Только он сумел приспособиться.
— Ну да, информацию ж фээсбэшникам надо сливать, — со злостью процедил сквозь зубы один из казаков. — Заложники, которые остались умирать на посту, не в счет.
— Да они... вряд ли выживут, их перекачали наркотой, — отозвался сухопарый омоновец. — А что тут неясного? Из России ехала в Чечню банда, ее необходимо было уничтожить.
— Прямо в сортире, — поддержал второй особист мнение товарища.
— А этого сохраним, — упрямо повторил капитан. — Поставим перед судом, пусть поглядят на него люди.
Вновь из салона джипа грянул пистолетный выстрел, пуля высекла искры из наворотов на радиаторе "Урала", завизжала в голую степь. Кто-то из бойцов, отмахнувшись как от мухи от резкого звука, с сарказмом поддакнул:
— Правильно капитан гутарит, пускай мировая общественность обратит внимание на этого бандита. На двоих наших, навечно закрывших молодые очи, чего смотреть, они выполняли свой долг. А чечену дадут лет шесть — десять, и уже в тихой колонии начнут его лечить и откармливать.
— Вы правы, товарищ капитан, — скорчил шутовскую мину и сухопарый особист. - Эта вонючая сука нам еще оч-чень даже пригодится, — он стукнул кулаком по крылу "Урала". — Как удалось этому барану проскочить? Шкура, что-ли, толстая?
— Кожа задубелая, железная.
— Надо же, все полегли, один он остался.
— А вы еще ничего не поняли?
— А что?
— Чеченец оказался самым хитрым.
— Дальше.
— Он успел облачиться в броник.
В группе помолчали, прислушиваясь к глухим стенаниям раненного отморозка. Никто не знал, сколько у него патронов в пистолетной обойме, любая пуля могла в долю секунды оборвать жизнь кого-то из них. К тому же, пора было трогаться в обратный путь, в кузове "Урала" лежал боевой товарищ, которому требовалась немедленная медицинская помощь.
— Чечены убегали шустро, — наконец хрипло сказал сухопарый омоновец.
— Как бы не с кладом Стеньки Разина, — поддакнул один из казаков.
— Тогда об чем речь? — встрепенулся второй омоновец. — У нас есть приказ старшего над нами...
— Гасить.
— Всех.
— Любо, — смекнули и казаки.
— Парни, да вы что! — насторожился гаишный капитан. — Чеченец про связи расскажет, про схроны с оружием, с заложниками. И кто всеми этими поставками занимается...
— Мы про них знаем из сообщений по телевизору.
— Он же раненный! — капитан сомкнул брови, шмыгнул было к джипу, чтобы защитить отморозка.
— Тем более, до больницы не дотянет.
Четыре поджарых бойца в обычном зеленом камуфляже, успевших вкусить войны до сыта, разом направили стволы с подствольными гранатометами на японскую прекрасную машину, исковерканную до неузнаваемости. От ее зада метнулась за могучий военный вездеход фигура капитана автоинспектора, она быстро воткнула пальцы, избавленные от рукавиц, в уши. Со стороны Армавира блеснул свет от фар идущей на подмогу армейской колонны. Очень далекой.
— Ну, падла, как в Великую Отечественную. Прямо по расписанию..., — успел капитан подумать о колонне. Оглушительный взрыв не заставил себя ждать.
Глава двадцать четвертая.
Оба подельника вернулись тогда, когда в окнах горожан принялись вспыхивать огни, а трудовой люд заторопился занять рабочие места на уцелевших фабриках с заводами, еще не отнятых у него государством и новыми русскими. И постарались отойти ко сну, устроившись среди книжных с тряпочными навалов. Но в этот день сон обошел их стороной, каждый прокручивал в уме встречу с Пулипером и подсчитывал ожидаемый навар. Его должно было получиться много.
Обоих из дремотного состояния вывело громкое ворчание хозяйки с несогласным рычанием пса, Эльфрида Павловна, не слишком заботясь о тишине в квартире, загремела сто лет не чищенной посудой, пинками наддавая плошки, попадающиеся под ноги. Коца приоткрыл глаза, покосился на зевнувшего подельника, пора было вставать и приниматься за пристройство богатства, упавшего с неба. Наверное, об этом думал и Микки Маус, он первым делом потянулся к телефону, торчащему на столе между тарелок с объедками. На том конце провода долго никто не отвечал, валютчик огладил помятую одежду, взгромоздился на колченогий стул. Перекупщик, бросив трубку на рычаги, снова накрутил нужные цифры, и опять длинные гудки заспешили в ухо непрерывной цепочкой. Микки Маус нервно поддернул рукав пальто, взглянул на часы.
— Не может быть, чтобы Пулипер куда-то ушел в такую рань, — он раздумчиво почесал унылый нос. - Мы знакомы с ним какой год, он до одиннадцати дня никуда не вылезал.
— А сколько сейчас времени? — заерзал валютчик на стуле.
— Половина десятого.
— Он перед вызовом в областное Управление милиции назначил мне встречу в восемь часов утра. Вся сделка прошла минут за пятнадцать.
— Такие исключения он позволял себе редко, просто не хотел упускать добычу из рук, он, кстати, предупредил и меня после того похода в Управление, чтобы я поменьше доставал его звонками. Посоветовал вообще залечь на дно до лучших времен.
Микки Маус снова наклонился над аппаратом, он проделывал это до тех пор, пока из кухни не выглянула Эльфрида Павловна и не отвязалась теперь на него:
— Что ты ломаешь с утра телефон, а кто его будет ремонтировать? — гаркнула она прокуренным басом. — Одна уже покопалась в компьютере, ссыкушка из Латвии, до сих пор не могу настроиться на свой емайл.
— Дафна, что-ли? Из Международной студенческой организации противников пуска Волгодонской атомной станции, — не удивился Микки Маус.
— Она самая, другие люди как люди, а этой все было надо. Предоставляешь ночлег, любезничаешь с ними, балуешь чаем с кофе, они же норовят раскурочить все, к чему притронутся.
— Эльфрида Павловна, нам просто необходимо позвонить одному человеку. А его нет дома.
— Тогда звякни Цфасману, он в курсе всех ростовских событий, может, твой абонент давно в Израиле. Он еврей?
— Да.
— Номер Цфасмана знаешь?В этой стране надежда только на круговую поруку.
— Конечно.
Эльфрида Павловна мотнула грязным подолом халата, нестиранного со дня приобретения, и снова загремела кастрюлями. За нею ушла собака по кличке Плюх, покрытая свалявшейся шерстью, но с умными глазами. Подельник прижал трубку к уху, но то, что сообщили через мгновение, заставило его лицо удивленно вытянуться. Он тревожно покосился на Коцу, отставив аппарат в сторону, пересел к валютчику поближе.
— Что там еще? — спросил тот, внутренне напрягаясь.
— Почти ничего, если не считать того факта, что Пулипер действительно надумал уехать из России, — ответил Микки Маус, проводя ладонью по усам. — Нет его ни в Ростове, ни в Москве, и неизвестно, где он сейчас.
— Куда же он мог деться?
— Если сам Цфасман не в курсе, то я тем более, но пределы России он покинул, однозначно, — перекупщик собрал губы куриной гузкой. - Нумизмат, скорее всего, решился на этот шаг после посещения Управления милиции, перед которым встречался с ним и ты.
— Красиво.
Коца сжал пальцы в кулаки, внутреннее напряжение переросло в беспокойство, он подумал о том, что богатство, добытое с таким трудом, теперь сбагрить будет практически невозможно. Во первых, нужно искать надежных новых клиентов, во вторых, тратить драгоценное время, подвергаясь опасности быть в любой момент пришитыми отморозками из многочисленных бандитских группировок. Или менты, не менее алчные, закроют на долгие годы в тесные боксы Богатяновского санатория. В голове пронеслась мысль, что затея, продуманная до мелочей, имеет все шансы оказаться в числе никчемных. То есть, рушились мечты о собственном светлом будущем.
— И что прикажешь теперь делать? — он неприязненно покосился на подельника.
— Что ты сразу на меня? — зыркнул на него Микки Маус. — Я, что-ли, уговорил Пулипера уехать отсюда?
— Не ты, но идея оприходовать пастуха принадлежала вам.
— Тебя никто силой не заставлял идти на грабеж.
Перекупщик сердито засопел, разногласия грозили перейти в настоящую ссору, последствия которой оказались бы непредсказуемыми. Оба прекрасно это осознавали, но волнения от часов, проведенных на износе, и ночь без сна взбудоражили нервы до предела. К тому же, подозрительный характер Коцы не давал возможности все спокойно разложить по полочкам, уж больно складно подельник приобщал его к тайному клану теневых дельцов. До этого случая он жил только своими проблемами. Оставалось одно, или поверить друг другу безгранично, или забрать свою долю и свалить из квартиры, пока ходят трамваи. Валютчик, заставив себя успокоиться, пришел к первому убеждению, совладать одному с сокровищами показалось нереальным.
— Хорошо, пусть будет так, — вздохнув, повернулся он к Микки Маусу. — Давай попросим у хозяйки, чтобы она напоила нас чаем, и начнем принимать нужные решения.
— Давно бы так, — собеседник тоже перевел дух. — У меня одна мыслишка уже зародилась.
— Поделись.
— Нужно зайти на центральный рынок и переговорить с Чохом, скупщиком старинных орденов с монетами. Подсказать ему ненавязчиво, что один клиент предложил царские цацки в отличном состоянии, но требуется толковый оценщик.
— Он сразу поймет, о ком идет речь, среди менял давно гуляет легенда о мужике, раскопавшем клад Стеньки Разина.
— Гуляет, кто спорит, — пощипал перекупщик пальцами кончики усов. Подумав, сдержанно добавил — Кроме того, информация через Чоха, полагаю, дошла до чеченцев.
— Тогда с чего предлагаешь.
— Я решил так, если он трясется за свою жопу, то его легко можно купить. Пулипера же он не предал.
— Факт не проверенный, вдруг этот Чох сексот от уголовки из Управления.
— Тогда остается одно, выходить через Каталу на серьезных людей в Москве, он часто наезжает туда.
— Почему с теми людьми ты не познакомился раньше?
— Потому что был не тот размах, я числился у Пулипера, как ты и остальные, лишь на подхвате, — Микки Маус криво усмехнулся, откинулся назад. — А сейчас представилась возможность предложить кое-что из интересного.
— Ну... давай попробуем.
До Нового года оставалось чуть больше половины дня, оттепель размягчила снег на улицах, заставила подтаять на обочинах дорог толстые наледи, она же опустила на город пасмурную погоду.Оба подельника, выйдя из квартиры в нескольких кварталах от центрального рынка, заспешили к основным воротам, решив, что предпраздничная внутри базара толкотня не принесет ничего хорошего.Кроме того,место Каталы находилось сразу за поворотом на главный проход. Коца зорко осматривался вокруг, он понимал, что слежку за ними никто не собирался отменять. Крутилась назойливая мысль о том, что мало кто из валютчиков решился в такой день выйти на работу, возникала опасность заторчать с сокровищами еще на несколько томительно-неясных дней. Снова появилось желание забрать свою долю и рвануть в богатую столицу, сдерживало лишь то обстоятельство,что он не знал более-менее весомого скупщика раритетов как в родном городе, так и в Москве, этот тесный мирок, скрытый от посторонних глаз, был ему не знаком. Решил, если с Каталой не получится дельного разговора, постараться самому прощупать менял, близких по духу.
