Раненый косится на свою рану и озадаченно говорит:
— Вот ведь какая маленькая, а мозжит, как большая...
— Так она и есть большая — отзывается хирург.
— Как же большая — дырочка-то была маленькая. Пока вы ее не расковыряли — осуждающе заявляет пациент.
— Иначе нельзя. — отзывается хирург. — Иначе заживать плохо будет.
— Да как же долго — меньше было б заживать — упирается раненый.
— Пуля на пробивание тканей — такая, как у Вас — судя по ране — калибром 7,62 мм. — тратит 70% энергии. А 30% идет на боковой удар — на контузию соседних с раневым каналов тканей. Те ткани, которые рядом с раневым каналом -погибают, получается зона первичного некроза. Это все надо чистить, некротизированные ткани не оживут. Ну а до трех сантиметров — зона молекулярного сотрясения. Чистая контузия.
— Да ну? А малопулька если б была?
— 5,56 мм? С той еще хуже — зона травмы — 6 сантиметров, при том, что малопулька на пробив тканей тратит наоборот — 30% энергии, а на боковой удар — 70%. Скорость полета у нее выше, отсюда и беды.
— Скорость-то при чем?
— "Е" — равняется "эмвэ в квадрате пополам" Слышали такую формулу?
— Не, не доводилось.
— Ну, в общем — чем выше скорость объекта — тем выше энергия. А масса имеет меньшее значение. Так что малопулька дает не только зону первичного некроза, но и зону вторичного некроза, да еще и создает временные пульсирующие полости.
— Так чпокает, что ткани в стороны отпрыгивают?
— Точно так. Но скорее не отпрыгивают, а отшибаются.
— Значит, выходит, мне еще повезло?
— Везение тут относительное. Но то, что могло быть куда хуже — несомненно.
— Да что уж повезло мне, что к вам попал. Как там этого знаменитого доктора звали в сериале — ну он еще все время язвил и диагнозы ставил... О, вспомнил! Доктор Хаос. Так вы еще больше знаете!
— Язвите?
— Не, я серьезно. Сегодня сижу, лапу ненькаю, а тут от ротного посыльный — хватай мешки — вокзал отходит — сейчас будет колонна до больницы. Бегом не побежал, врать не буду, но поспешал, как мог. У нас-то санинструктора — правда, много, учебка целая. Часть конечно из них накрылась, пока разобрались что к чему, но все равно много осталось.
— Что ж если серьезно — тогда ладно. Сейчас еще дренаж поставим. Чтоб всякая дрянь свободно оттекала — и хватит на сегодня. К вашей удаче — кости не задеты — рядышком прошло, но не зацепило. На рентгенограмме хорошо видно.
— И что, даже зашивать не будете?
— Не стоит зашивать. Если все будет хорошо грануляциями заполняться — потом прихватим. Сейчас отдыхайте, набирайтесь сил...
— Ага, постараюсь...
Пока пациента с его капельницей откатывают из процедурной в палату, хирург размывается и говорит мне:
— Вовремя вписались — и тут мужику повезло. Начиная с третьих суток после ранения или травмы, начинается резкая декомпенсация организма. И лезть становится опасно — половина получается после хирургической обработки с осложнениями и нагноениями.
— И долго такое?
— 12 — 14 суток. Две недели — потом снова компенсаторные механизмы включаются... А еще у раненых сгорают антиоксиданты — сиречь витамины. Витамин С — аж на 86%, Е — 45%, В — 66%, А — 30%. Вот и лечи их после этого. И углеводы у раненых сгорают в момент... Ладно, нам уже следующего везут. Продолжаем.
....................................................................................................................
Работа заканчивается сильно за полночь. Мне предлагают переночевать в больнице, но оказывается, что за нами — мной и братцем — прибыла машина. Раз такое дело — идем смотреть, что там приехало. Оказывается это Семен Семеныч с Николаичем. К Михе отца пустили. Но на ночное дежурство оставили Ларису Ивановну, а папу вежливо попросили долой. Тут как раз прибыл Николаич — нашу команду разместили в домике неподалеку — без особого шика, но кровати, матрасы и белье есть, есть санузел с душем и окна зарешечены, а кроме того — тепло еще впридачу. Соседями у нас семьи мореманов — пока эвакуировали в чистый район из пока проблемного, но наш отсек имеет отдельный выход и в целом — о лучшем и мечтать не приходится. Сейчас еще должны подойти — или подъехать Вовка с Серегой — они, получив в распоряжение трех срочников — салобонов припахали мальчишек на мытье новоприобретенного БТР.
Семен Семеныч чем-то обеспокоен, думаю, что визит к сыну и соседу сказался. Задумавшись, Семен Семеныч начинает напевать одну из своих бесчисленных нескончаемых песен:
С деpевьев листья опадали, елки — палки, кипарисы
Пpишла осенняя поpа — после лета
Ребят всех в аpмию забpали, — хулиганов
Hастала очеpедь моя. — Главаря.
И вот пpиходит мне повестка — на бумаге — семь на восемь, восемь на семь
Явиться в pайвоенкомат — утром рано.
Маманя в обмоpок упала, — с печки на пол
Сестpа сметану пpолила. — Вот корова!
Влезай маманя взад на печку — живо-живо
Сестpа сметану подлижи — язычищем
Поставить надо богу свечку — огроменну
И самогону наваpить — Две цистерны!
Я сел в вагон, тpи pаза плюнул — пpямо на пол.
Гудок уныло пpогудел, — трутутуууу
А я молоденький паpнишка — неженатый совершенно
Hа фpонт геpманский полетел. — Вот везуха!
Сижу в окопе неглубоком — пули свищут мимо уха.
Подходит pотный командиp. — ну зверюга!
А ну-ка, бpатцы-новобpанцы — матеpь вашу!
Давай в атаку побежим! — Через поле!
Hад нами небо голубое — с облаками.
Под нами чеpная земля — небо в лужах
Летят кусочки командиpа, — ёксель-моксель
Их не пымать уж никогда. — Не пытайся!
Летят по небу самолеты — бомбовозы
Хотят засыпать нас землею, — жидким илом всякой дрянью
А я молоденький мальчишка — лет семнадцать, двадцать, тридцать, сорок восемь,
Лежу на пузе и стреляю из винтовки — трехлинейки шибко метко — точно в небо!
Бегит по полю санитарка, — звать Тамаpка иль Маринка или Фекла
хотит меня перевязать — сикось — накось
мне ногу напрочь оторвало железякой — или бонбой
в обрат ее не примотать. — Взял в охапку!
Меня в больнице год лечили — умоpили
Хотели мне пpишить ногу — чтоб как было .
Hогу они мне не пpишили — тpоглодиты, охламоны.
Тепеpь служить я не могу — Дайте выпить!
— Забавно, а у нас ее по-другому пели — неожиданно оживляется молчавший до этого Николаич.
— Как — по другому?
Николаич смущается, но все-же нетвердо и неожиданным тенорком напевает:
Ко мне подходит санитаpка (звать Тамаpка)
Давай я ногу пеpвяжу.
И в санитаpную машину (студебекеp)
С собою pядом положу.
Бежала по полю Аксинья (моpда синя)
В больших киpзовых сапогах.
За нею гнался Афанасий (восемь на семь)
С большим теpмометpом в pуках.
Меня в больнице год лечили — умоpили
Хотели мне пpишить ногу.
Hогу они мне не пpишили — тpагладиты,
Тепеpь служить я не могу.
— Ну и так можно -соглашается Семен Семеныч.
Зданьице, где нас расположили на ночлег, стоит слегка на отшибе, но вход освещен ярко. Выгружаемся и заходим внутрь, не забывая посматривать по сторонам.
Уюта, разумеется, ноль, видно, что готовили для нас место наспех и формально. Придраться не к чему особенно, но явно — холодные сапожники делали — по списку причем: кроватей стоко-то, матрасов — соответственно, белья до кучи — вали кулем, потом разберем!
Говорю об этом братцу. Тот таращит непонимающе глаза и вопрошает с недоумением:
— Кисейных занавесочек не хватает?
— Уюта, чудовище!
— А ну да, Станислав Катчинский, как же! Поспал бы ты в морге на люменевой каталке— не выдрючивался бы, как девственная девственница.
— Какой Катчинский? — осведомляется оказавшийся рядом Семен Семеныч.
— Персонаж Ремарка — "На Западном фронте без перемен". Я эту книжку перед армией как раз прочитал и мне этот солдат понравился — вот я его за образец и взял.
Пыхтя, начинаем расставлять удобнее наставленную абы как мебель.
— А чем он так хорош-то оказался?
— Он умел в любых самых гадких условиях приготовить — и найти — жратву и устроить удобный ночлег. За что его товарищи и ценили.
— Немудрено. Хотя вот сейчас токо бы прилечь. После морга-то тут куда как здорово, это вашим братом верно сказано было.
— Вас хоть покормили?
— Ага. Куриным супом, представляете? Это ж какая прелесть, если подумать! Картошечка, морковочка, риса чутка — и курицы здоровенный кусище, мягчайший! Петрушкой посыпано, укропчиком! Душистое все — чуть не расплакался. И потом макароны — с тертым сыром и соусом! И кисель вишневый! От аромата нос винтом закрутился!
— Да вы ж уже роллтона сегодня хотели?
— Э, роллтон по сравнению с грамотно и душевно приготовленной пищей — ничто и звать никак. От безысходности — роллтон то. Все — таки жидкое и горячее...
— Во! Братец, слушай, что умные люди говорят!
— Слушал уже, несколько дней. Токо не верю ни единому слову — ибо воистину — харчевался Семен Семеныч и в шавермячных и фэтс-фудах и в прочих богомерзких и отвратных зело местах.
— А куда денешься? Кушинькать-то хочется. А у нас тут не Европы, на каждом шагу ресторанов нету.
— Истинно, истинно говорю вам, чада мои — отверзши уста свои на шаурму совершают человецы смертный грех!
— Эко на тебя накатило, братец, святым духом!
— Дык меня в больнице пару раз за священнослужителя приняли, вот и вошел в роль.
— Стричься надо чаще и лицо делать попроще. А то отрастил конскую гриву, хоть косички заплетай!
— Дык косички как-то не в дугу.
— Почему не в дугу? Вон гусарам было положено по три косички носить — две на висках и одну на затылке. А без косичек — и не гусар значит.
— Ну, так это при царе Горохе было!
— Нефига! Наполеоновские, например гусары — все с косичками были. И отсутствие косичек было весьма серьезным нарушением формы, традиций и обычаев. Да и у наших — таки тоже многие с косичками щеголяли.
— Не, на гусара ваш братец не похож.
— Почему?
— Долговязый слишком. Таких в уланы брали.
— Это что ж, такой серьезный отбор был?
— А как же. И еще серьезней — вон Павловские гвардейцы подбирались все курносые и светловолосые, а Измайловцы — наоборот темные были. С кавалерией — так там еще и по задачам — кирасиры — крупные дядьки в кирасах, да на толстомясых конях — дыхалки хватает на один таранный удар, далеко бежать не могут, зато удар получается страшный. Гусары — мелкие, лошадки тоже мелкие, верткие — эти в разведку и преследовать хороши. Ну а уланы — в пир, мир и в добры люди, да еще и с пиками...
Улан побьет гусара,
Драгун побьет улана,
Драгуна гренадер штыком достанет, хе-хе,
А мы закурим трубки,
А мы зарядим пушки,
А ну, ребята, пли!
Господь нас не оставит...
Допеть Семен Семенычу не дает явившийся опер, злой как черт и столь же недовольный.
— Когда вампир кусает человека, тот непременно становится вампиром.... Когда зомби кусает человека, тот непременно становится зомби... Так вот, такое ощущение, что людей покусали дебилы...
— Сильное вступление — одобрительно говорит братец — а к чему это?
— К тому, что сколько живу — убеждаюсь в конечности всего и лишь глупость людская безгранична! — раздраженно отвечает Дима.
— Ты прямо афоризмами говоришь. Но если, снисходя к нашему интеллекту — это ты к чему? — заинтересовываюсь и я.
— Меня припахали опросить поступивших из Крепости раненых. Снять показания. Для разбора полетов. Так вот этих пострадавших явно кусали дебилы. У меня в голову не помещается, насколько надо быть кретинами, чтоб такое вытворять...
— Давайте-ка сначала наведем порядок, а потом все послушаем — вмешивается Николаич, и мы возвращаемся к тасканию и перестановке мебели.
Впрочем, создать подобие казармы, составив кровати попарно, повтыкав между ними разнобойные тумбочки, освободив место для стола и четырех стульев и застелив койки — минутное дело. Опыт есть минимум у половины, а неслужившие — как мой братец и Саша — достаточно сообразительны, чтобы с этой нехитрой премудростью справиться.
— Ну, давайте, Дима, рассказывайте, что там без нас устроили?
— Тогда слушайте. Можете на автомате вставлять после каждого предложения "мать-перемать" — не ошибетесь. Излагать буду по возможности своими словами — видел сегодня уже, как наши медики от нормального грамотного протокола корчатся. Так вот, между 8.16 и 8.55 группа подростков из шести человек несовершеннолетних обоего пола воспользовалась невнимательностью часовых и несанкционированно проникла на территорию Зоопарка. Оказывается, детишки уже второй день туда шастают — на зверей посмотреть, заодно они же занимались тем, что дразнили запертых в помещениях за стеклом зомби. Прикольно, им, видите ли, было — типа шоу-реалити — за стеклом. Я думал, что хуже быть не может. Оказалось, у меня просто убогая фантазия... В 9.12 на территорию Зоопарка вошла группа окончательной зачистки, сформированная из тех самых протестантов, на которых Михайлов жаловался. Всего таковых набралось 18 человек. Михайлов и Охрименко пытались организовать их действия, но были посланы "на хутор бабочек ловить" — это цитата из показаний. После чего артель инвалидов умственного труда хаотично разбрелась по территории, застрелив для начала двух антилоп и козла. Им, видите ли, тоже показалось прикольным козла замочить.
— Время говорить "мать-перемать"?
— Разумеется! Группа подростков услышала выстрелы и решила "помочь"! Открыли для этого дверь павильона, в котором была пара "зомби прикольных". И прямо из Роттердама попали в Попенгаген... Зомби оказались шустерами, и погнались резво за своими освободителями. Разумеется, детишки ломанулись на выход, то есть прямо на эту группу зачистки.
— И нарвались на нестройный и неточный залп?
Мент подозрительно смотрит на братца.
— Это откуда стало известно? Раненые рассказали?
— Просто выбрал самый дурацкий вариант поведения.
— Угадали. Этим залпом было ранено трое подростков — девчонка и два парня. То, что тупые дети визжали и верещали на бегу и уже поэтому никак не могли быть зомби горе-чистильщикам и в голову не пришло. Угадаете опять, что дальше было или мне продолжить?
— Наверное сейтуация развивалась так — дети и зомби влетели в кучу стрелков, шустеры сцапали первых подвернувшихся и стали драть мясо, остальные частью кинулись наутек, частью устроили неприцельную пальбу в разные стороны...
— Вечно вы, лекаря, наперед все знаете... Точно так и вышло. В итоге ранено было еще четверо, да зомби троих искусали. После этого укушенных посадили в карантин, раненых отправили сюда, а в Крепости возникла драка — между родителями детей и уцелевшими протестантами. Полагаю, что михайловские и гарнизонные приняли тоже участие — протестантам насовали изрядно и оружие изъяли.
— Шустеров кто угомонил?
— Пулеметчик с "Гочкиса". Одного достал через ограду, второй погнался за убегавшими и был упокоен, когда замешкался перед протокой. Что любопытно — на две движущиеся цели этот мастер потратил четыре патрона.
