— А ты, Дакота, готова ли ты к предстоящим трудностям?
— Я уже сталкивалась с Ужасом лицом к лицу, Кану. Столкнулась с этим лицом к лицу, лицом к лицу с самой глубокой, самой вызывающей угрозой. Для меня это ничего не значит, как и идея улететь с "Занзибара".
— А когда мы достигнем Посейдона, твои нервы выдержат?
— Когда преследующие луны выделят нас, возникнет Ужас. Что-либо меньшее было бы неестественным. Но мы будем стоять на своем. Почему? Тебе не хватает уверенности в себе?
— Я бы чувствовал себя увереннее, если бы у меня был выбор в этом вопросе.
— Ах, но у тебя действительно есть выбор. Он всегда будет у тебя. Никогда не настанет время, когда мы окажемся вне досягаемости "Занзибара", и никогда не настанет время, когда я не смогу диктовать свои приказы Мемфису. Следовательно, выбор будет достаточно прост: сотрудничать или думать о вреде, который вы причиняете Друзьям.
— У меня вообще нет выбора.
— Возможно, и нет. По правде говоря, я бы предпочла, чтобы мы видели друг друга друзьями, участвующими во взаимном приключении. Но в глубине души помни, что у тебя есть мощный сдерживающий фактор, чтобы не вставать против меня.
Кану и Нисса поднялись на борт раньше последнего из Восставших. Внутри корабля у них была вся желаемая свобода — ни одна часть корабля не была закрыта для них, даже те помещения, в которые мог протиснуться только человек. Секции центрифуги были восстановлены до нормальной гравитации, и у них было достаточно уединения — их старые спальные помещения остались нетронутыми, несмотря на изменения. Они также могли получить доступ ко всем обычным функциям корабля, от связи до навигации.
— Несмотря на наш предыдущий разговор, — сказала Дакота, стоя у одного из постаментов управления, — для меня жизненно важно, чтобы мы проводили нашу экспедицию в духе взаимного сотрудничества. Это правда, что у нас были причины сомневаться в лучших намерениях друг друга. Таких трудностей следовало ожидать в подобном деле. Но давайте не будем упускать из виду то, чего мы достигли, и то, что находится в пределах нашей досягаемости. Симбиотическое исследование человека и тантора — люди и Восставшие объединились в духе научного и культурного просвещения. Чего нам бояться, если мы будем держаться вместе?
— Однажды ты была на стороне Чику и Юнис, — сказал Кану, — пока у них не хватило здравого смысла не согласиться с тобой.
— Мы все совершали ошибки. Признак интеллекта заключается в том, чтобы учиться у них и не быть связанным ошибками прошлого. Я сожалею обо всем, что произошло между Чику, Юнис и мной. Но они не были стойкими перед лицом неизвестности.
— Ты все еще Дакота, или Хранители превратили тебя во что-то другое?
— Я знаю свою собственную натуру, Кану.
Она переключала главное окно просмотра по параметрам отображения, осваиваясь с элементами управления. Кончик ее хобота, растопыренный, как раскрытая ладонь, был удивительно ловким.
— Мне кажется, я тоже это знаю, — сказал он. — Ты воображаешь, что у тебя есть свобода воли, и, возможно, ее как раз достаточно, чтобы заставить себя поверить в это. Однако факт в том, что ты выполняешь работу этих зомби-машин — безмозглых автоматов, которые стали настолько умными, что забыли, как быть сознательными. Еще не слишком поздно, Дакота. Откажись от этой экспедиции — или, по крайней мере, отложи ее до тех пор, пока мы не установим контакт с другим кораблем.
— С другим кораблем, да. Признаю, что испытываю к этому некоторый интерес — но лишь постольку, поскольку это побуждает меня к еще более решительным действиям. Они в движении, ты знал?
— Так ли это?
— Не основной корабль, а судно поменьше — транспортное средство размером примерно с нашего "Ноя". Ничто не ускользает от пристального внимания Хранителей, и нет ничего, что мне нужно знать, чего бы они не довели до моего сведения.
— Ты думаешь, они заботятся о тебе? — спросила Нисса.
— Признаю, что у них особый интерес — можно сказать, клинический. Я достаточно реалистична, чтобы думать о себе как об инструменте, служащем их исследованию. Если бы появился инструмент получше, я, возможно, перестала бы быть их излюбленным объектом. Но сейчас они настроены на меня, и этот другой корабль — не более чем отвлекающий маневр. Я бы хотела, чтобы так оно и оставалось. Не могли бы вы показать мне, как спроецировать схему всей внутренней солнечной системы? Похоже, я не могу уменьшить масштаб в непосредственной близости от Паладина.
— Открой это подменю, затем выбери логарифмический масштаб, — сказала Нисса.
— Спасибо, я должна была догадаться об этом.
На схеме была изображена Глизе 163, затем ее семейство миров — по крайней мере, до орбиты Паладина, восьмого мира от звезды. Дакота вызвала набор кривых траекторий, которые показывали варианты их собственной траектории в зависимости от времени старта, перегрузок и расхода топлива. Цветные дорожки расходились веером, как павлиньи перья, снабженные цифрами и символами, но все начинались у Паладина и заканчивались у Посейдона.
— Наш курс прост — у нас есть только одна цель. Они начали свое путешествие из Орисона, но на данный момент их траекторию нельзя экстраполировать с какой-либо точностью, кроме как сказать, что она остается привязанной к эклиптике, поэтому очень маловероятно, что они намерены покинуть систему. Скорее всего, у них на уме целый мир. Паладин — это одна из возможностей, но им не потребуется много дополнительного времени, чтобы переключиться на Посейдон или даже на три или четыре другие цели. Что кто-то из вас думает об этом маленьком транспортном средстве?
— Это тебе Хранители шепчут на ухо, — сказала Нисса. — Почему бы не спросить их самих?
— О, я слышала — или, скорее, они попытались преподнести мне информацию в доступной для моего понимания форме. Но они не очень хороши в такого рода вещах, и, честно говоря, у меня нет времени на то, чтобы они снова поглощали и разбирали меня на части. Мне не кажется, что этот маленький корабль обладает межзвездными возможностями, но я бы не хотела ставить против него, если бы дело сводилось к скорости и маневренности в пределах солнечной системы. Вы согласны?
— Если ты этого хочешь, — сказал Кану.
— Я не хочу, чтобы, когда мы прибудем, этот корабль был уже на Посейдоне и мешал нашему приближению. По этой причине мы выберем самый трудный и быстрый путь, который нам доступен, или, по крайней мере, самый быстрый, которого мы сможем достичь, не используя пост-чибесовскую энергию. — Дакота передвинула свой хобот — Кану все еще был с любопытством очарован тем, как он приспосабливался к потребностям момента, — и закрыла все траектории, кроме одной. — Вот — наше золотое блюдо. Это приведет нас к внешнему периметру лун чуть более чем за сорок восемь часов. Если только другой корабль не обладает неизвестными нам возможностями, они не смогут опередить нас на Посейдоне.
— Когда мы отправляемся? — спросила Нисса.
— Есть ли какая-нибудь причина не отправляться немедленно?
— Нет, — сказал Кану, потому что он знал, что корабль готов настолько, насколько это вообще возможно, а Дакота слишком умна, чтобы быть убежденной в обратном.
— Тогда у вас есть ответ, — сказала слониха.
Долгое время казалось, что они вообще не двигаются, "Занзибар" уменьшался в размерах так медленно, что глаза Кану не давали реального представления о прогрессе. Они были подобны кораблю, пробивающемуся в открытое море из безопасной гавани, когда город и возвышающаяся за ним земля лишь неохотно позволяют своей добыче ускользнуть из пределов досягаемости.
Крошечное расстояние, которое они преодолели, не имело никакого значения для видимых размеров Паладина. Когда они отлетели от "Занзибара", Мандала повернулась и стала видна внизу.
Кану уставился на нее с тревожным чувством, что он уделил ей недостаточно внимания — что слишком многое происходило, когда они прибыли, слишком многое, пока они были гостями Восставших. Это казалось невежливым — упущение в уважении, которое неизбежно должно было быть наказано. Когда он узнал о существовании Мандалы Крусибла, он представлял себе безмолвную и бессмысленную вещь — инопланетное сооружение, похожее на сфинкса со своими секретами, но не обладающее более глубоким замыслом. Теперь, в такой непосредственной близости от второй Мандалы, его восприятие претерпело изменения. Он чувствовал на себе ее пристальный взгляд — ее потребность в внимании, в том, чтобы за ней наблюдали, и в том, чтобы она чувствовала себя предметом благоговейного трепета. Он решил, что это не злокачественное заболевание, но и не всегда доброкачественное. Она была капризна, способна на акты высшей и не считающейся ни с чем жестокости — ревнивый бог, запечатленный на лице мира.
Ему это не понравилось. Но опять же, никто его об этом не просил.
— В ста километрах от "Занзибара", — сказала Дакота, — вы можете увеличить нашу тягу до нормальной. Мы возьмем прямой курс к Посейдону. Нам нечего скрывать, нечего стыдиться, для чего потребовались бы уловки.
Именно тогда "Ледокол" начал принимать передачу. Пульт звякнул, потом еще раз.
— Это корабль поменьше, — сказал Кану. — Ты хочешь ответить на звонок?
— Давайте послушаем, что они хотят сказать — мы не обязаны отвечать.
Передача была простой аудиовизуальной, без громоздкого шифрования. Кану выел ее на ближайшую стену и стал изучать появившееся лицо. Он сразу узнал ее: это была Гандхари Васин, женщина, которая разговаривала с ним непосредственно перед его неудавшейся попыткой самоубийства.
Он был осторожен, чтобы не показать, что узнал ее.
— Это капитан Васин, — сказала она. — Мы видим, как вы удаляетесь, набирая скорость, от "Занзибара". Я вынуждена настаивать на том, чтобы вы изменили курс и вернулись на "Занзибар". Я даю вам пять минут, чтобы подтвердить эту передачу и продемонстрировать некоторое намерение развернуться. Если я не увижу изменений в вашей траектории, я буду вынуждена рассмотреть возможность применения карательных мер. Поверьте мне — у меня есть средства.
Передача закончилась. Кану мысленно отметил время. Она учла временную разницу между меньшим транспортным средством и районом Паладина, но без особого права на ошибку.
— Твои мысли? — спросила Дакота.
— Нет смысла формулировать их, — сказал Кану. — Ты привержена этому делу и знаешь, что она не может связаться с нами на таком расстоянии.
— Значит, ты считаешь это блефом.
— Это ты мне скажи.
— Меня поражают две вещи. Во-первых, с ее стороны было бы очень неразумно ставить так много на блеф, учитывая, что мы узнаем правду об этом через несколько коротких минут. Во-вторых, она прибыла к месту назначения очень быстро — никаких представлений, никаких разъяснений относительно ее миссии или мандата, названия ее корабля...
— Делай с этим, что хочешь.
— Если бы у тебя был предварительный контакт с этими людьми, Кану, ты бы, конечно, сообщил мне об этом?
Полуправда давалась ему без усилий. — Возможно, это была не первая ее передача, но это первая, которую мы услышали. Но она могла посылать сообщения в течение нескольких дней, и "Ледокол" не распознал бы в этом преднамеренную попытку общения. Насколько нам известно, она заметила нас давным-давно, а корабль был слишком поврежден, чтобы узнать, что это такое.
Дакота кивнула, и Кану поверил, что она удовлетворена. Он должен был быть благодарен за это, но слова исходили от Свифта, а не от его сознания.
По крайней мере, он не мог поставить себе это в заслугу.
— Тем не менее, мы должны рассмотреть ее угрозу, — сказала Дакота. — Если только у ее экспедиции нет оружия, которое бросает вызов физике, она никак не сможет причинить нам вред с такого расстояния. Но у нее должно быть что-то в подтверждение своей угрозы.
— Или это блеф, — сказала Нисса.
— В таком случае, мы скоро это выясним. Держи наш курс, Кану. Дайте понять, что нас это не остановит.
— Ты хочешь, чтобы я ответил устно?
— Не думаю, что в этом есть необходимость. Наши намерения будут достаточно ясны из наших действий.
— Свифт? — спросила Нисса, используя субвокальный канал.
— Как бы мне ни было больно, я не могу придраться к ее анализу. Но очень сомневаюсь, что капитан Васин стала бы угрожать, если бы у нее не было каких-то средств для ее выполнения.
— Что ж, это обнадеживает.
— Этому не суждено было случиться.
— Иногда, — сказала Дакота, — у меня возникает ощущение, что между вами двумя что-то происходит — частная беседа, в которую я не посвящена. Разве это неправильно с моей стороны — так себя чувствовать?
— Мы чувствуем то же самое по отношению к Восставшим, — ответил Кану.
— Ах, но в вашем случае это чувство полностью оправдано. Речь эффективна, но есть некоторые вещи, которые можно передать только по старым каналам — гулом и ревом.
Васин была великодушна; прошло еще десять минут, прежде чем они снова получили от нее весточку.
— Вы не изменили своего курса, что достойно сожаления, потому что это очень осложнит ситуацию для нас обоих. К счастью, вы, возможно, не услышали меня или были не в состоянии ответить. К сожалению, у меня нет времени делать благотворительные предположения. Если вы в состоянии это сделать, пожалуйста, снова обратите свое внимание на "Занзибар".
Им ничего не нужно было делать; изображение осколка все еще было на стене, хотя теперь оно было снято датчиком с большим увеличением. Это был просмотр в реальном времени, и осколок еще долго не будет виден, прежде чем он пройдет позади Паладина. На мгновение он был свободен, резко освещен с одной стороны и затенен с другой.
— Я полностью контролирую ваши солнечные зеркала, — сказала Васин. — Они мои, и я могу их деактивировать или перенаправить. Запрограммированная команда вот-вот вступит в силу; примерно через десять секунд вы увидите последствия.
— Боже мой, — сказал Кану, искренне пораженный.
Он знал, что это не могло быть блефом: никто не стал бы заявлять о подобном, если бы это не было в пределах их непосредственных возможностей. И действительно, ему достаточно было взглянуть на горячие точки, чтобы понять, что угроза была совершенно реальной.
Яркие пятна мгновенно погасли, хотя потребовалось бы гораздо больше времени, чтобы решетки для сбора тепла и территория вокруг них остыли до температуры окружающей среды на остальной части "Занзибара". Тем не менее, точка зрения была высказана, и высказана превосходно.
— Нет, — сказала Дакота с яростью, которая была одновременно тихой и всепоглощающей. — Нет. Это не будет продолжаться.
— Они сделали то, что обещали, — сказала Нисса. — Может быть, пришло время подумать о переговорах.
Васин снова заговорила. — Несмотря на то, что я отключила ваше энергопитание, в моих силах полностью восстановить его. У меня нет никакого желания причинять вам боль или неудобства — просто хочу продемонстрировать, что у меня есть для этого средства. Развернитесь сейчас, и энергия будет восстановлена.
— Поговори с ней, — сказала Дакота.
