— Грешен, — патетично схватился за сердце не желающий униматься господин Гикайло, — признаю и каюсь. Брал, беру и брать буду. А что? Не мы такие, система такая. Не у государства тянешь, так с народа поборы делай, но не брать не моги: свои же не поймут, в коллектив не впишешься. И я бы и рад, честно организовать всё, да подчинённые не поверят, на смех поднимут, а потом и сместят к чирьям собачьим, стоит кому-нибудь доплатить. Да перед кем я тут распинаюсь, все мы тут не за заслуги сиживаем. Кого родня пропихнула, кого люди добрые. Вот и нельзя их ожидания обманывать. Опасно это. Так я же и не беру сверх меры. Всё по совести, всё по регламенту. Вил в Землях заходящего солнца не имею, да счетов в Царстве не завожу в обход княжеским поборам. Не финансирует правительство накопителей, нет лишних денег. Это у нас всё оракулам денег немеренно на проекты выделяют. Прям воруй — не хочу. Тут тебе и на замок в "Золотом поселении" и на поместье в Гишпании хватит.
— Вы это на что изволите намекать? — возмутился господин Кущин.— В моём ведомстве всё финансирование уходит на... на...
Мужчина испуганно обвёл взглядом собравшихся, не понимая, что мешает выдать привычную тираду о жёстких лимитах и дорогостоящем оборудовании для конструирования предсказаний. В его глазах было столько растерянности, бессилия и практически детской обиды, что даже у особо жестокосердных нет-нет да и просыпался родительский инстинкт к такому милому, невинному существу. Толстенькие, унизанные перстнями пальцы судорожно шарили по карманам, цеплялись за любой лоскут в поисках заветного платочка.
— ... на... на исключительно благое дело! — чрезвычайно пискляво для своего грудного баса воскликнул Дилеон Паулигович, с треском освободив вожделенный кусок ткани и осторожно промакивая потный лоб собственной манжетой. — С самой, что ни на есть пользой потрачены. А Вам, Атон Сигурдович, за подобные инсинуации бы надо язык Ваш поганый оторвать.
— И в задницу запихнуть! — прорычал Мирут Ивасович, привставая со своего места и метко отправляя в ненавистного болтуна пустую чашку.
К счастью, метательное оружие было вовремя остановлено бдительным Старшим Мастером-Составителем, и повода для полноценного мордобоя так и не появилось, что, если судить по выражениям лиц почтенных чародеев, зрителей немного огорчило. Хотели ли они посмотреть на бои акул чародейского мира или пнуть под шумок давнего соперника, но всем пришлось успокоиться и вернуть себе благопристойное выражение. Глава Совета, что официально должен был вести обсуждение и по собственной коварной задумке хитроумнейшим образом выводить собравшихся на откровенность (он даже полчаса репетировал речь в туалете), пребывал в состоянии крайнего недоразумения и практически шока. Молодой человек так долго ломал голову над тем, как корректнее вывести на откровенность эту кучку старых интриганов, что теперь просто не знал: разнимать их во избежание массового кровопролития или дожидаться логической развязки. Он, конечно, надеялся на то, что свет чародейской элиты распушит под действием зёлья свои пыльные пёрышки, но такого результата всё же не ожидал. Маршалок, за которым Важич старался ненавязчиво присматривать, тоже пребывал в недоумении и даже не старался скрыть своего интереса и любопытства, только его состояние отдавало чем-то смутно нехорошим, практически одержимым. Неосознанно возникало желание повернуть время вспять и отказаться от этого договора, избавиться от скользкого человека, грозящего разрушить устанавливаемый веками порядок в Замке. Ничего изменить уже было нельзя, да и не тем человеком был Араон Важич, чтобы жалеть о собственных поступках.
— Давайте сейчас успокоимся, выдохнем, может, выпьем ещё порцию успокоительного, — сжимая в побелевших ладонях свой псюхер, взывал к разуму окружающих Старший Мастер-Диагност, неожиданно вспомнивший о своём призвании лечения профессиональных чародейских расстройств, но здраво опасающийся применять накопленные знания на сильнейших чародеях княжества. — Путь чародея сложен и тернист и всякое может случиться. У каждого найдутся свои скелеты в шкафу...
— Не всегда до конца разложившиеся, — проворчал господин Поморич, брезгливо косясь на откровенно храпящего рядом Мастера-Нежитевода, чьё воодушевлённо-вдумчивое выражение лица уже пару раз наводило Важича на мысль о наличии побочных эффектов у "зелья правды".
— Тогда, может, наш любитель правды, расскажет про свои делишки? — не внял миротворческим порывам господин Ломахов, злобно сверкая сощуренными и уже далеко не такими привлекательными глазами. — Скажешь, не ты продал три запрещённых заклятья какому-то мудаку из Полянии?
Господин Гигайло оскорблённо отшатнулся от клеветника и, патетично хватаясь за сердце, воскликнул:
— Как Вы могли такое сказать!?! Мудаку!?! Это был весьма уважаемый в своих кругах человек, приближенный к посольству.
В ответ господин Майтозин лишь презрительно хмыкнул, впервые с момента собственно провала позволив себе проявить активность. Возможно, сообразив, что не один после этого Совета уйдёт в отставку, он настолько расхрабрился, может, просто склад характера не позволял долго оставаться побеждённым. Только на вошедшего в ораторский транс Атона Сигурдовича его вид впечатления не произвёл.
— В Вашем насквозь империалистическом мозгу всё зло от иностранцев, — кричал Старший Мастер-Накопитель. — Лучше бы местными теневыми лордами занялись! Вон Тавелина Руевна у Лорда убийц в любовницах числилась!
— А ничего, что он мой второй муж? — поинтересовалась роковая чародейка, непринуждённо стряхивая пепел на новенькие серые брюки излишне говорливому соседу.
Замечание госпожи Ломаховой благополучно было проигнорировано как самим господином Гикайло, так и его невольными слушателями, никогда особенно бесцеремонного иллюзора не терпевшими.
— А с чьего, вы думаете, позволения Снетке Шпаку удалось из тюрьмы смыться? — провокационно сощурился Атон Сигурдович. — Это ж всё наш уважаемый Тиакин Сивальевич кислоту его подельникам слил. И не просто так кислоту, а особый состав, что ещё три месяца в столичной канализации находили. Литра три, небось, было, а ведь он по серебрушке за унцию!
— А-а ты мои деньги не считай! — отчаянно заикаясь и дрожа всем телом, вскрикнул Старший Мастер-Алхимик, разрываясь между желанием грохнуть кулаком об стол и позорно под него сползти, спасаясь от пронзительного взгляда княжеского представителя. — К-кому хочу т-тому и продаю...
— Вот! Во-о-от, корень всех бед в нашем замке! — Старший Мастер-Накопитель потряс в воздухе кожаной папкой. — Вы пиратам редкие составы продаёте, Равелий Дилеонович — последствия неудачных экспериментов. Кстати, мерзопакостнее тварей в глаза не видел. А всё почему? Да потому, что нашей дорогой державе их вообще даром отдавать придётся! Это же натуральный грабёж!
Глава Совета устало прикрыл глаза ладонью и начал про себя считать до десяти, пытаясь хоть как-то успокоиться: огреть кого-нибудь стулом страсть как хотелось. После глянул на ошалевшие от зелья лица советников и решил посчитать до пятидесяти, на всякий случай, а, может, и до семидесяти пяти, если Кущин не перестанет тереть манжетой дёргающиеся щёки.
— Араон, мальчик мой, — господин Ориджаев снисходительно обратился к молодому чародею, первым за последнее время вспомнив о присутствии в Зале самого Главы, — изволь унять этого дурогона! От него уже голова трещит.
Важич невольно нахмурился: молодому Главе совершенно не понравился ни тон, ни смысл сказанного. Отцовский приятель, вальяжно и расслабленно восседал в своём кресле, с толикой царственного безразличия взирая на царящий вокруг беспредел, здорово отдающий трагикомедией с элементами лёгкого фарса. Сидящие рядом с ним Мастера сохраняли хотя бы видимость невозмутимости и собственного достоинства, лишь поднимая авторитет пожилого чародея. Словно вдумчивый и великодушный патриарх наблюдал за баловством младших членов своей семьи. Круглый стол, выделявший место Главы лишь увеличенной спинкой кресла, всегда позволял по-иному взглянуть на ситуацию, и новый ракурс боевика совершенно не радовал.
— На каком основании, Мирут Тмириевич, — невозмутимо приподнял бровь молодой чародей, — Вы считаете возможным указывать мне, как обращаться со своими подчинёнными?
— Арни, ну что же так сурово?— Старший Мастер-Составитель заговорил тоном целителя в лечебнице для блаженных, что едва не вывело боевика из себя.
— Подобную фамильярность оставьте для помощников и подмастерьев, — добавил металла в голос Араон Артэмьевич, — а ко мне будете обращаться, как и положено говорить с законным Главой!
— Законным Главой!?! — зарычал старик плотнее сжимая подлокотники кресла. — Не смеши небеса, сопляк! Вся твоя законность зиждется на тупой силе и нежелании остальных влезать в творящееся дерьмо! Думаешь, кто-нибудь из нас потерпел бы на посту Главы такого молокососа, если бы не приближающаяся комета со всеми вытекающими? Да кому это надо разбираться с обезумившей нежитью, фанатами Кровавого Князя и многочисленными отступниками!
И снова Арн не успел проследить за метаморфозой. Как часто он в детстве пытался заметить тот миг, когда вежливый и милый старичок, всегда приносивший лакомства, превращался в монстра из страшилок, что у учеников из общежития было принято рассказывать друг дружке перед сном. В этот раз Старший Мастер-Составитель не улыбался. Нет, изменения не затронули его лица или позы, но выражение глаз неуловимо изменилось. В чёрных омутах на какой-то краткий миг вспыхнуло синее пламя, чтобы, практически угасая перетечь на предплечья и затаиться где-то в районе поясницы. Менее внимательный человек и не уловил бы этой краткой перемены, но Араон Важич больше не мог позволить себе подобную роскошь.
"Вот уж не думал, что именно ты меня вытянешь", — думал молодой человек, стараясь не расплываться в довольной улыбке от того, что череда исповедей наконец-то стала приближаться к интересующим его вопросам, притом без его непосредственного участия.
— Да ты на этом месте и нужен только для того, чтобы на тебя всех собак повесили, — господин Ориджаев довольно осклабился, становясь из просто страшного пугающим до дрожи. — Знай своё место, артов выродок! А здесь всё будет делаться, как я повелю! Прикажу боевиков перерезать — перережут, прикажу землю жрать — сожрут, прикажу на князя пойти...
— Мирут Тмириевич, ну полно Вам! — испуганно вскричал сидящий рядом господин Бересеенко, хватая составителя за руку. — Нельзя в Вашем возрасте так волноваться!
— В моём возрасте? — зашипел достойный, хоть и никогда не бывавший на родине сын востока, где испокон веков указывать мужчине на дряхлость считалось худшим из оскорблений. — Это в твоём возрасте нельзя к себе девок из борделя водить, а в моём...
— Вот те и святоша, — хрипло расхохоталась госпожа Ломахова, которой исключительная добропорядочность и показательная набожность Старшего Мастера-Диагноста давно стояли поперёк горла. — А здоровье-то ещё позволяет девок звать или они у Вас исключительно уборку делают и огород полют?
— Да не может он ничего, с того времени, как скарлатину подмастерьем схватил, даже нового толка настойки не помогают, — ядовито заметила Сатанасия Лексардовна, кою этот чародей постоянно попрекал излишне разгульным образом жизни. — Так он девок только уродует и за городом выбрасывает, его пару раз там мои ученицы видели.
— Ничего не загородом! — возмутился Лексард Милахиевич от несправедливой обиды, забыв даже о приступе астмы. — Я всех своих девочек под особняком закапываю для пущей сохранности, только пальчики в погребе держу, пальчики у них просто замечательные!
Мастер-Диагност мечтательно прикрыл глаза и рассеянно причмокнул пухлыми губами, смакуя что-то, понятное ему одному, но настолько противное окружающим, что заставило передёрнуться даже бывалых чародеев. Блаженное, всегда умиротворённое и преисполненное кротостью лицо Лексарда Милахиевича, словно освещённое внутренним светом, шокировало даже больше его признаний. Для молодого Главы ситуация усугублялась тем, что, в отличие от удивлённых коллег, он был точно уверен в правдивости каждого слова диагноста и уже представлял, как инквизиторы будут извлекать из подвала банки с законсервированными пальцами замученных проституток. Господин Чешуевский, который ввиду призвания на подобные заявления отреагировал спокойнее всех присутствующих, если не считать меланхолично позёвывающего нежитевода, что от наступившей тишины соизволил проснуться, откинулся на спинку кресла и смерил смешливым взглядом проболтавшегося коллегу:
— Вот уж от Вас я такого не ожидал, Лексард Милахиевич. Это же надо! Такое неуважение к усопшим. Я всего-то одну убил и то всё обставил таким образом, чтоб жену похоронили по всем обрядам Триликого. Как от призраков-то избавляетесь?
— А они мне особенно и не мешают, — легкомысленно пожал плечами господин Бересеев.
— Меня окружают моральные уроды, — печально и как-то совершенно потерянно проговорила госпожа Тришкова, потирая пальцами ноющие в преддверии мигрени виски.
Пожалуй, это был первый раз, когда представители высшего чародейского света имели сомнительную честь слышать из уст утончённой и крайне гордящейся собственной утончённостью чародейки слово грубее упоминаний животного мира. Назаида Зумакиевна усталым взглядом обвела присутствующих, дольше всего задерживаясь отчего-то на Маршалке.
— И это я слышу от человека, продавшего в бордель Цирийского халифата несовершеннолетнюю любовницу собственного мужа! — с маниакальной исключительно женской радостью воскликнула госпожа Заломич, весьма оскоблённая уравниванием себя с убийцами и отчего-то Кущиным.
— Откуда он её вытянул, туда я и вернула, — без какого-либо намёка на раскаянье огрызнулась чародейка, и по тому, как задёргался глаз у того самого бывшего мужа Глава Совета понял, что скандал только набирает обороты.
Уже не слишком заботясь о соблюдении порядка и напрочь забывая о придуманном собой же плане ведения "допроса", Араон Важич подскочил с места и что было сил (а их было не мало) стукнул церемониальным жезлом, отчего на столе подпрыгнули чашки, а по стенам пробежал энергетический разряд, окрашивая в неприятную салатовую крапинку.
— Господа, — голос боевика рокотал подобно раскатам грома даже без применения соответствующих заклятий, — я пригласил Вас сюда не для этого! Устраивать базарные разборки будете по выходу из зала, а сейчас вспомните о собственном статусе и вернёмся к обсуждению! Меня интересует, что вы знаете о так называемом Медведе, предполагаемом лидере террористического движения, ставящего своей целью свержение законной власти и уничтожение Замка Мастеров как института!
Араон и сам понимал, что явно перегнул палку, как с приказным тоном, так и с прямотой вопроса, всё же ни один шпион, каким бы он дилетантом ни был не стал бы выкладывать всю подноготную при одном только упоминании нанимателя. Он планировал намекнуть на странные обстоятельства смерти тётки, а если придётся, то, была — не была, сдать историю с некромантом, а уж потом перейти к убийству отца и твари, посмевшей так надругаться над телом великого чародея, а уж точно не спрашивать в лоб. Оставалось только радоваться тому, что хватило сил вовремя остановиться и не начать обвинять всех в подряд в сговоре. Признаться, это стоило Важичу последних сил, ведь долготерпение и тактичность никогда не были его ведущими чертами.
