— Спасибо, сэр, — поблагодарил На-Литан. А затем, без паузы, начал отдавать свои приказы.
* * *
Мэйника/Лазарус не были удивлены, когда враг замедлил свой стремительный бросок. Местность впереди была для него настолько благоприятной, насколько он мог надеяться найти, и она/они замедлили свое собственное приближение, наблюдая, как вражеский командир разворачивает свои силы.
<Он точно не стремится к утонченности, не так ли?> криво заметила ее / их человеческая половина, когда ее индивидуальная точка зрения ненадолго поднялась над слиянием их личностей и восприятий.
<Это не та ситуация, которая требует утонченности,> — ответила ее/их половина Боло. <Их командир достаточно мудр, чтобы признать это.>
Мэйника безмолвно согласилась, а затем ее чисто человеческая точка зрения снова исчезла, когда она/они сосредоточили свое внимание на развивающихся схемах развертывания противника.
На самом деле, — подумала она/они, — он пытался добиться хотя бы небольшой утонченности. Тактическая ситуация была жестоко проста для обеих сторон, но он намеренно выставлял два из трех своих "кулаков" далеко впереди третьего. По сути, он списывал две трети своей общей численности, размещая эти подразделения так, чтобы они приняли на себя основную тяжесть ее / их атаки, и соглашаясь с тем, что они будут уничтожены, вместо того, чтобы использовать всю свою огневую мощь с самого начала. Очевидно, надеялся, что прежде чем они будут уничтожены, нанесут ей/им серьезный урон — достаточный для того, чтобы его собственный свежий, неповрежденный кулак прикончил ее/их, не понеся при этом больших потерь. В этом случае он почти наверняка вышел бы из боя с достаточной оставшейся боевой мощью, чтобы, в конце концов, прорваться и уничтожить колонию.
<Вероятность нашего уничтожения выдвинутыми вперед кулаками — 36,012 процента; вероятность их уничтожения — 93,562 процента,> отметил ее/их компонент Лазарус. <Вероятность нашего уничтожения оставшимся кулаком после уничтожения передовых кулаков, 56,912 процента. Вероятность выживания колонии после нашего собственного уничтожения или выведения из строя становится 73,64 процента, предполагая уничтожение всех оставшихся Суртуров и расходование ракетного вооружения всех Фенрисов против нас. Вероятность выживания колонии, при условии выживания одного Суртура, составляет 32,035 процента. Вероятность выживания колонии, предполагающая выживание двух Суртуров, уменьшается до 1,056 процента. Выживание каждого Фенриса без оставшегося ракетного вооружения снижает вероятность выживания колонии примерно на 6,753 процента. Выживание одного Фенриса с неизрасходованной ракетной нагрузкой снижает вероятность выживания колонии примерно на 32,116 процента. Выживание двух Фенрисов с неизрасходованной ракетной нагрузкой снижает вероятность выживания колонии менее чем до одного процента, без учета выживших Суртуров.>
<Тогда нам просто придется позаботиться о том, чтобы никто из них не выжил, не так ли?> холодно ответила ее/их компонент Мэйника.
* * *
— Готовность всем подразделениям. Приготовиться к огневому плану Альфа по моей команде.
Голос Юрана На-Литана был немногословным, затененным напряжением и в то же время странно расслабленным, почти успокаивающим. Ка-Фракан прислушался к нему, услышав отголосок странной безмятежности, которая, казалось, витала в его собственном центре, и задался вопросом, о чем на самом деле думал полковник, когда Боло неуклонно приближался к его подразделениям.
Как все это началось? — мысль пронеслась в глубине мозга Ка-Фракана с особой ясностью. Он знал официальную версию, знал, что имперская разведка искренне верила, после самого тщательного анализа, что люди первыми открыли огонь в системе Треллис. — Ну и что, если они сделали это? Или что, если мы сделали это? Может ли что-либо из этого действительно оправдать наш долгий, кровавый путь к этому моменту? Мы не просто убиваем солдат друг друга — мы убиваем
все. Убивая себя, потому что в нашей собственной боли обе стороны дают другим бесчисленные причины убивать нас, так же как мы убиваем их. Города, звездные системы... семьи. Безымянный владыка, как мы дошли до этого? И что говорит обо мне то, что я принес убийство сюда, на эту звезду, на эту планету? Бросил своих воинов в печь, чтобы уничтожить колонию, о существовании которой люди, возможно, никогда не узнают? Кем это делает меня? Героем и защитником Народа? Или мясником с красными когтями, слишком глупым и обезумевшим от крови, чтобы осознать собственное безумие?
Его уши плотно прижались к черепу, когда вопросы пронеслись в его голове.
Но, в конце концов, это на самом деле не имеет значения, не так ли? — печально сказал он себе. — Мясник я или защитник, сейчас у меня нет выбора. Никто из нас этого не делает — ни люди, ни Народ. Мы оседлали вихрь; теперь приходится мчаться на нем и молиться, чтобы каким-то образом уздечка выдержала. Что можем оставаться в седле на одну битву дольше, на одну живую звездную систему дальше, чем они. И поэтому я утоплю этот мир в крови, потому что должен. Потому что не могу упустить шанс, не могу рисковать, сдерживая свою руку. И, в конце концов, где-то какому-то другому генералу — мелконианину или человеку — придется принять окончательное решение, когда последний мир убийц его собственной расы будет беспомощен перед ним.
И этим генералом буду не я. — Глаза Ка-Фракана сузились, когда он наконец осознал источник своего странного внутреннего спокойствия. Это было знание, принятие. — Я умру здесь, в этом мире, — понял он.
Если не в эту минуту или в этот час, все равно я умру здесь. Ка-Пэлдин погиб, иначе он бы уже сообщил по стандартному радио. Все наши команды специального назначения внутри системы мертвы, не обеспечив захват ни одного из звездолетов людей, а "Нисходящая смерть" и Джизан исчезли. Мы все еще можем гарантировать, что здесь тоже не выживет ни один человек, что это просто еще один мир-склеп, уничтоженный ради выживания расы, но ни мне, ни кому-либо из моих людей не будет спасения. И так, в любом случае, для меня это конец убийствам. Я больше не буду уничтожать миры, убивать детей, не буду сталкиваться с кошмарами, если, конечно, Безымянный не объявит вечное проклятие, которое мы все так щедро заслужили.
Я буду спать, — подумал он с чувством бесконечного, сладко-горького облегчения. — Я выполнил свой долг, и если это заслужит проклятие, то пусть будет так, но я жажду этого последнего сна, этого конца, потому что так устал от убийств. И все же, это все еще мои солдаты, моя семья. Как мне сказать им, как много они значат для меня, когда я привел их всех сюда, чтобы они умерли вместе со мной?
— Всем подразделениям, — услышал он свой собственный голос по центральному командному каналу, с удивлением обнаружив, что нажал клавишу передачи, — это генерал Ка-Фракан. Вы собираетесь вступить в бой с врагом. Это не та планета, которую нам изначально было поручено захватить, но это все еще враги Народа, с которыми мы сталкиваемся, и то, что происходит здесь, вполне может оказаться гораздо более важным для Народа, чем все, что могло бы произойти на нашей первоначальной цели. Я горжусь вами больше, чем любой поэт, любой бард мог бы когда-либо придумать слова, чтобы сказать об этом. Для меня большая честь командовать вами, привилегия сражаться бок о бок с вами так много раз раньше и сражаться с вами здесь сегодня. Империя, возможно, никогда не узнает, чем мы здесь занимаемся, но это делает это не менее важным, не меньшим нашим долгом. Мужчины и женщины 3172-й бригады, вы никогда не дрогнули, никогда не нарушили свой долг передо мной, перед самими собой или перед Народом. Я знаю, что сегодня вы не потерпите неудачу.
Он отпустил клавишу передачи и откинулся на спинку своего удобного кресла, и тишина в его командной машине отозвалась эхом и ревом вокруг него. Даже сообщения о готовности по тактическим каналам казались на мгновение приглушенными, неподвижными, и до него внезапно дошло, что они поняли.
— Подразделения поддержки, — голос На-Литана был ровным, но звучал шокирующе резко, когда он прорезал тишину, — начинайте огонь по плану Альфа.
* * *
"Хеллборы" Суртуров Альфа намного легче, чем единственное 110-сантиметровое орудие Марк XXVIII, но их эшелонированные башни позволяли всем шести орудиям вести огонь по дуге чуть более 310 градусов. В любом месте в пределах этого огневого поля Суртуры могли стрелять из основных батарей в три раза чаще, чем Мэйника/Лазарус, и если относительная легкость их оружия означала, что их выстрелы были примерно в два раза меньшей мощности, количество выстрелов тоже играло роль.
Фенрисам, с другой стороны, не следовало и близко подходить к Боло, если они могли этого избежать.
В отличие от Суртура, боевой щит Фенриса был достаточно легким, его броня достаточно тонкой, чтобы даже ионные разряды непрерывных репитеров Марк XXVIII могли уничтожить его на средней или короткой дистанции, а его 38-сантиметровому "Хеллбору" потребовалось бы минимум три попадания в одно и то же место, чтобы пробить его/их лобовую броню. Но фронтальное столкновение с Боло было не тем, для чего предназначались Фенрисы, и теперь на кормовых палубах этих мехов открылись тяжелобронированные люки, и из своих шахт на гидравлических подъемниках поднялись ракетные капсулы. На каждом Фенрисе было установлено по три капсулы; в каждой капсуле было установлено тридцать две ракеты; и в первом бронетанковом батальоне майора Са-Тора было шесть Фенрисов.
Капсулы поднялись в положение полного выдвижения и слегка приподнялись на длинных стеблях своих подъемников.
* * *
Замаскированные сенсоры Мэйники/Лазаруса засекли всплески излучения, когда Фенрисы запустили свои ракеты. Кластеры точечной обороны выдвинулись вперед и приподнялись, противоракеты скользнули в свои пусковые установки, и она / они замедлились еще больше, отвлекая энергию от ее / их трансмиссии, чтобы усилить ее / их боевой щит.
Это было все, что она/они могли сделать. Максимальная эффективная дальность действия тактических ракет Фенриса составляла всего восемьдесят километров, потому что они использовали антигравитационные двигатели, как и ее/их собственные высокоскоростные ракеты. Но ракеты Фенрисов были намного меньше, чем у нее / их, и это означало, что их двигатели не могли быть ни такими мощными, ни такими надежными. Они подменили скоростью и численностью дальность действия, сложные системы наведения и средства проникновения и были предназначены для насыщения противоракетной обороны противника, растягивая ее настолько тонко, что по крайней мере несколько ракет с термоядерными боеголовками должны были пройти.
Ракеты Мэйники/Лазаруса были гораздо более дальнобойными и точными, но она/они даже не рассматривали возможность запуска ни одной из них. У нее/их просто не было достаточно пусковых труб, чтобы в ответ взломать оборону мелконианского батальона, и все. На плоской, открытой местности эффективная дальность стрельбы оружия прямой наводки Боло значительно компенсировала ракетный потенциал Фенрисов, вынуждая их выполнять запуск с большей дальности и подвергать свои ракеты более продолжительному оборонительному огню. Но теперь враг был менее чем в двадцати четырех километрах впереди, все еще скрытый от них неровной, изрезанной рельефом местностью.
И на таком расстоянии время отслеживания и атаки действительно должно было быть очень коротким.
* * *
— Огонь! — скомандовал На-Литан.
Фенрисы исчезли в огромных клубах света, дыма и ярости, когда ускорительные заряды вырвали их ракеты из капсул. Пятьсот семьдесят шесть "тандерболтов" с огненными хвостами взлетели со своих пусковых установок, медленно разгоняясь. Но только на мгновение. Как только они отлетели от пусковых установок и достигли высоты в тридцать семь метров над запустившими их Фенрисами, как раз достаточной, чтобы мехи оказались вне зоны действия их антигравитационных двигателей, эти приводы сработали.
Втискивание этих приводов в столь крошечные ракеты потребовало всевозможных сокращений и инженерных компромиссов, и при таких малых размерах просто не было способа построить их достаточно прочными, чтобы выдержать проходящую через них огромную мощность. В лучшие времена двигатели ракет расходовали свой ресурс чуть менее чем за десять секунд, и у них не было рулей управления в атмосфере. Они не могли корректировать свой курс или уклоняться, как только их двигатели выгорали, что делало их ужасно уязвимыми для перехвата после момента выгорания. Но за те секунды, в течение которых работали эти двигатели, они разгоняли свои ракеты при ста семидесяти g.
При таком ускорении им потребовалось бы 5,38 секунды, чтобы добраться до места назначения, а их скорость, когда они это сделают, превысит тридцать тысяч километров в час.
* * *
Мэйника/Лазарус точно знали, что произойдет.
Еще до того, как на нее/них обрушился ракетный шторм, боевой компьютер перешел в гиперэвристический режим, и время, казалось, резко изменилось. Оно замедлилось, застывая вокруг нее/них, противника и приближающихся ракет, как густой прозрачный сироп. Возможности гиперэвристического моделирования Боло не могли увеличить скорость наведения, возвышения или скорострельности его собственного оружия, а также не могли уменьшить скорость ракет, летящих навстречу, чтобы уничтожить его/их. Но это увеличивало время, доступное ей/им для обдумывания, прогнозирования и оценки.
Данные текли через нее/них подобно реке молний, мерцая и вспыхивая так быстро, что даже при ее прямой связи с Лазарусом Мэйника Тревор не могла по-настоящему их воспринять. При такой невероятной скорости для ее чисто органического мозга было просто и буквально невозможно организовать данные в понятный формат. Но если она не могла это организовать, то могла это понять. Она разделяла гештальт Лазаруса, получала конечный результат его вычислений и анализа.
Стелс-функции и системы радиоэлектронной борьбы были бесполезны против этой атаки. Ракеты Фенрисов были специально сконструированы так, чтобы быть глупыми и слепыми. Они будут лететь по тому профилю, который был запрограммирован в них перед запуском, и восполнят отсутствие сложных систем обнаружения и слежения, отсутствие передовых средств радиопроникновения огромным количеством и мощностью их боеголовок. Это была старомодная система насыщенной атаки, способная к маневрам в полете только до тех пор, пока действовали их двигатели, что определяло их дальность действия. И ускорение, с которым они разгонялись, скорости, которых они достигали, были тяжелыми для их планеров. В вакууме это было не так уж плохо, но при запуске в воздухе, в среднем, где-то от шести до семи процентов из них потерпели бы катастрофическое разрушение конструкции. Что было слабым утешением для их целей, учитывая их общее количество.
Дистанционные датчики, наблюдавшие за мелконианами в момент запуска, измерили ракетные отсеки, углы поворота и возвышения с мельчайшей, абсолютной точностью. Данные, хранящиеся в тактических файлах Лазаруса, знали точную последовательность запуска, время цикла и разгонную способность ракет Фенрисов. Анализ всплесков выбросов при включении ракет и уровней мощности при подаче самой команды на запуск и циклическом прохождении капсулами последовательности запуска дал ему драгоценные доли секунды предупреждения до того, как ракеты действительно выстрелили. И вооруженный всей этой информацией, боевой компьютер предсказал траектории полета этих ракет с точностью и уверенностью ветхозаветного пророка, провозглашающего волю Божью.
