Марк испуганно замер, боясь пошевелиться. И тут на поляну с луком в руках вышла Алина.
— Ведь говорила, чтоб не смел ночью уезжать из замка, — укоризненно проговорила она. — Я ведь могла и не успеть... и развлеклись бы с тобой и прикончили бы... Кому бы чего доказал? — она тяжело вздохнула. — Ладно, давай штаны подтягивай и вещи свои собери.
— Ты... это... с кем здесь? — изумленно глядя на нее, проговорил Марк.
— Тебе что, меня мало, еще кто-то нужен? — вопросом на вопрос ответила она.
— Нееет, — Марк, затряс головой и стал поспешно подтягивать штаны. Затем натянул на себя, изрядно выпачканные и местами порванные, рубашку и короткий камзол, а потом, застегнув ремень и надев тяжелую золотую цепь с остальными украшениями, повернулся к Алине: — Так это ты их всех уложила?
— Нет, они улеглись сами, — мрачно усмехнулась та. — Потуши костер, и пойдем.
— Куда?
— Тебе не кажется, что это глупый вопрос? — она раздраженно хмыкнула. — Костер туши, я не намерена торчать здесь всю ночь.
Принц беспомощно оглянулся: — А как его тушить? И зачем?
— Что б пожара в лесу не было. Палкой какой-нибудь поленья растащи и водой из котелка полей, а что не потухнет, землей присыпь.
— Понял, — кивнул Марк и принялся тушить костер.
Закончив, он обернулся к Алине: — А с трупами что делать?
— Ничего, я завтра стражников пришлю, их похоронят. Пойдем, — Алина зашагала прочь от поляны. Марк поспешил ей вслед, боясь остаться один в этом глухом месте.
Подойдя к месту, где она привязала Гранита, Алина отвязала его и повела к дороге. Выйдя на нее, она обернулась к Марку:
— Куда они дели твоего коня?
— Он убежал. Споткнулся обо что-то, наверное, они веревку растянули, я упал, а он убежал.
— Что ж, попробуем позвать... — Алина призывно засвистела.
Все кони, принадлежащие герцогу, были приучены приходить на свист. И через некоторое время на дорогу вышел конь, на котором ехал принц.
— Вот и Ваш конь, Ваше Высочество, — хмуро проговорила Алина, и пристально посмотрев на принца, которого била крупная дрожь, сняла с себя плащ и бросила ему, — плащ наденьте и садитесь в седло. Надеюсь, сегодняшнее происшествие послужит Вам хорошим уроком и заставит прислушиваться к моим советам. Кстати, Ваш отец хотел извиниться и звал Вас для этого, однако сейчас, я думаю, возвращаться в Телдом Вам уже ни к чему, поэтому поезжайте в столицу.
— Алина, прости... и, пожалуйста, не надо так разговаривать со мной, не надо, я все понял, — поймав плащ, тихо пробормотал Марк, — я очень благодарен тебе... я понимаю, что ты спасла меня... Я постараюсь больше не нарушать твоих запретов. А плащ лучше забери, тебе самой он нужен.
— Не спорь, бери, не гоже, чтоб в таком виде тебя кто-нибудь в столице видел. Разговоры пойдут... Только пообещай мне, как только приедешь, сжечь его.
— Спасибо... — Марк накинул плащ. — Только зачем сжигать? Я отдам его тебе... Могу прислать с посыльным.
— Не надо присылать. Сожги. Пообещай, что сожжешь.
— Хорошо, обещаю, — кивнул он и, шагнув к своему коню, осторожно взял его за узду.
— Вот и молодец, — проговорила Алина, вскочила в седло и, пришпорив Гранита, не оглядываясь, ускакала в сторону своего замка.
Марк долго смотрел ей вслед, потом сел на коня и поскакал в столицу.
У ворот замка, Алина отдала лук и кинжал дежурившему там стражнику и въехала во двор. Подбежавший начальник охраны помог ей спешиться и взял поводья. Алина приказала ему на рассвете послать стражников убрать трупы и хотела уже уйти, когда во двор вышел герцог.
— Алина, что Вы здесь делаете? Я был уверен, что Вы у себя и давно спите.
— Развлекалась, — мрачно проговорила она, и добавила: — Однако уже закончила и сейчас действительно иду к себе, если Вы не возражаете, конечно.
— Возражаю, — герцог шагнул к ней и притянул к себе. — Я не против любых Ваших развлечений, дорогая. Но я хочу знать о них. Поэтому скажите: где Вы были? — он кивнул на Гранита, которого держал за узду начальник охраны.
— Это не Ваше дело, — холодно проронила она, отстраняясь, и повернулась к начальнику охраны: — Хоть слово скажешь Его Светлости про меня, пожалуюсь королю, что не исполняешь мои приказы.
— Алина, Вы хотите, чтоб я вздернул его? — жестко спросил герцог.
— Только попробуйте что-то сделать с ним... вот только попробуйте... — Алина уперлась взглядом в глаза герцога. — Вы можете запретить мне выезжать из замка, и я подчинюсь... Но пока Вы не сделали этого, контролировать себя я не позволю. Понятно?
— Алина, по-моему, настало время нам поговорить... — герцог подхватил ее на руки и повернулся к начальнику охраны: — Прикажи доставить сюда священника... любого и быстро.
Потом развернулся и с герцогиней на руках скрылся в парадных дверях замка. Начальник стражи изумленно проводил его взглядом, но не посмел ничего спросить, и немедленно послал карету с двумя стражниками за священником.
Герцог внес Алину к себе в апартаменты, из которых, повинуясь лишь его взгляду, удалились прочь и все слуги, и его камердинер, и осторожно опустил в кресло.
— И о чем же Вы хотите со мной говорить? — хмуро осведомилась Алина.
— О наших взаимоотношениях, дорогая, — герцог сел в кресло напротив.
— И что за срочная необходимость в таком разговоре? На дворе ночь, и я хочу спать.
— Алина, я вижу, что одно мое присутствие Вы переносите теперь с трудом, оно нервирует и раздражает Вас. Чтобы я не сказал, Вы воспринимаете это враждебно, старательно подчеркивая, что подчиняетесь мне лишь из чувства долга... Вы до сих пор не можете простить, что я обрюхатил эту простолюдинку, для которой добился титула? Да, я пожалел ее и вытащил из помойки... Вы даже представить себе не можете, из какой помойки я ее вытащил... вытащил, потому что она похожа на Вас... очень похожа... я, когда впервые увидел ее, аж обмер: со спины, да и с боку вас не отличить... это было до Вашей поездки в монастырь... мне было трудно справиться с искушением получить полную власть хотя бы над Вашей копией... а потом, когда понял, что она ждет ребенка решил сделать ей титул... Не захотел плодить бастардов... мне в голову не пришло, что она посмеет показывать, от кого она ждет ребенка... особенно Вам... эта тварь покорна всегда была... и не просила ни о чем, и не перечила никогда... Я даже представить себе не мог, что она способна на такое... — герцог помолчал немного, а потом тяжело вздохнув, продолжил: — И ведь хотел... хотел с ней порвать, как только у нас с Вами наладились отношения... только откладывал это каждый раз... обижать ее в этом состоянии не хотел... ластилась она, что кошка: отпихнешь с одной стороны, а она с другой уже трется... Знал бы, что она с Вами так общаться будет, и Вы так на это прореагируете, своими бы руками еще тогда придушил, тварь такую... Алина, я больше не могу, не могу выносить таких наших отношений... не могу... если Вы не простите, я правда придушу ее, вместе с ребенком придушу.
— Алекс, Вы соображаете, что говорите? Что Вы на нее взъелись? За что? Сами ведь говорите: не перечит ни в чем, ублажает... Что Вам еще нужно?
— Мне Вы нужны, моя дорогая... Вы, Алина. И больше никто. Это была ошибка... нелепая попытка выйти из создавшейся ситуации и не свихнуться.
— Ну и выходите из нее и дальше... Что изменилось? Она Вас любит. Вам с ней, насколько я понимаю, тоже хорошо. В чем проблема?
— Алина, Вы слышите, что я говорю или нет? Мне Вы нужны. Вы! И больше никто. Я понял это, лишь только вас рядом увидел... Никто мне Вас не заменит... Вы моя жена и Вы мне нужны. Слышите? Только Вы и никто другой. Больше у меня никого не будет.
— Алекс, я не требую этого... мне это не нужно. К тому же я все равно не поверю...
— Поверите... Я заставлю Вас поверить!
— Нет! Я не позволю Вам очередной раз унизить меня...
— Чем я унизил Вас, моя дорогая? Я люблю Вас... я все что угодно готов сделать для Вас.
— Вы предали... и не однажды... Сначала Вы решили сделать из меня любовницу короля, чтобы получить положение при дворе. Вы получили это положение и не Ваша заслуга, что мне не пришлось для этого лечь под него... Потом Вы склоняли меня к прелюбодейству, чтобы добиться моей покорности. Вы получили ее, и опять же не благодаря Вам, я не впала в грех... А в дополнению ко всему Вы завели параллельную семью, в которой отдыхали душой и телом... Вы ни в грош не ставите ни мою честь, ни мою душу, ни мое достоинство... И Вы еще смеете говорить мне о любви? Где она Ваша любовь? В чем? В том, что Вы обихаживаете меня, используя, как игрушку для короля? Так Вы слишком много потеряете, если не будете делать это... Все! Хватит мне голову дурить красивыми словами... Вы хотите откровенности, я скажу откровенно: Вы противны мне. Я буду терпеть и дальше наш фарс и создавать видимость семьи, но в душу и постель ко мне лезть не смейте!
Герцог встал, шагнул к ее креслу и опустился перед ней на колени:
— Я виноват, очень виноват перед Вами, моя дорогая... Но не судите так строго. Я хочу все исправить. Я искренне раскаялся, больше я ни разу не посмею так поступить с Вами... Давайте попробуем начать сначала. Вы же христианка. Ради Христа простите, моя дорогая. Я клянусь: я буду верным супругом.
— Вы говорите: простить. Я простила. Только это не означает, что я вновь открою Вам душу. Это означает лишь то, что я не держу на Вас зла, и никогда не буду мстить. Возможно, Вы и будете верным супругом, только мне это уже не нужно... я не хочу быть Вашей супругой. Когда-то Вы сказали, что наше венчание не обязывает меня ни к чему. Так вот теперь я хочу воспользоваться этим... Внешне все останется, как и было, а вот в душу к себе я Вас больше не допущу. У меня к Вам никаких претензий. Живите, как хотите, только в мою жизнь не лезьте.
В это время в дверь постучали:
— Ваша Светлость, доставили священника. Он во дворе.
— Замечательно, — герцог поднялся. — Пойдемте, Алина.
— Что Вы задумали? Я никуда не пойду, пока Вы не объясните мне, что Вы задумали.
— Не хотите идти, не надо. Я отнесу Вас, — Алекс Тревор подхватил супругу вновь на руки и быстрым шагом понес ее во двор. Во дворе он кивнул священнику: — Пойдемте в церковь, святой отец, — и с Алиной на руках прошел в замковую церковь, где осторожно поставил ее на пол.
Заспанная служительница, увидев их, испуганно вскочила и засуетилась, зажигая свечи, а потом, повинуясь раздраженному знаку герцога, поспешно удалилась.
— Зачем Вы звали меня, сын мой? — тихо спросил священник, удивленно глядя на герцога.
— Я прошу Вас, святой отец, провести повторно церемонию нашего венчания с супругой.
— Но это нонсенс, сын мой. Вас уже обвенчали.
— Святой отец, я пожертвую Вашей церкви столько, сколько захотите. Проведите обряд, — настойчиво повторил герцог.
— Алекс, прекратите! — вмешалась Алина. — Это что балаган, чтоб устраивать повторы представлений? Даже если Вы настоите на своем, я не скажу ни слова.
— От Вас не будет ничего требоваться, быть верным Вам поклянусь лишь я, — улыбнулся ей герцог.
— Я ничего не понимаю, сын мой... — священник недоуменно переводил взгляд с герцогини на герцога и обратно.
— Все очень просто святой отец. Моя жена уличила меня в неверности. И я хочу еще раз ей поклясться быть верным перед лицом Бога.
— Так Вы раскаиваетесь в содеянном грехе, сын мой? — строго спросил священник.
— Я очень раскаиваюсь в содеянном, святой отец. И клянусь больше никогда даже в помыслах не изменять супруге. И очень прошу проведите обряд.
— Да ни к чему это, сын мой. Если Вы раскаялись, то этого уже достаточно...
— Нет, святой отец. Когда нас венчали, я не до конца прочувствовал ту клятву, что я давал. Я воспринимал это лишь как красивую формальность. Но теперь я осознал, как необходимо подходить к подобным клятвам. Я надеюсь, Вы понимаете, что я имею в виду, и пойдете навстречу моему желанию. Я обещаю, Вы не пожалеете о таком своем решении.
— Ну если так, сын мой... Раз это столь важно для Вас... я, конечно, могу повторить обряд... Я не думаю, что я сделаю этим что-то предосудительное или неугодное Богу. Скорее наоборот, дам Вам и Вашей супруге уверенность в непоколебимости Ваших намерений твердо следовать ранее данным клятвам...
— Святой отец, — начала Алина, но герцог не дал ей договорить.
— Не надо спорить со святым отцом, моя дорогая. Смирение и послушание святым отцам украшают истинную христианку. Поэтому помолчите.
— Да, дочь моя, — священник обернулся к ней, — Ваш супруг не требует ничего предосудительного. Он раскаялся в содеянном, постарайтесь простить его и дайте шанс вернуться на путь истинный. Постарайтесь совместными усилиями возродить любовь и взаимопонимание в вашей семье. Не отказывайте ему в этом.
— Да это лишь очередной его способ манипулировать мной, святой отец! Я не верю ему! — губы Алины подрагивали, а в глазах застыла неприязнь.
— Перед лицом Бога, не лгут дочь моя, — нравоучительно проговорил священник.
— Клятва, данная им на нашем венчании, перед лицом Бога, не помешала ему трижды нарушить ее, — возразила она.
— Он раскаялся в этом.
— А что ему помешает раскаяться еще один раз, а потом еще? Какой смысл клясться еще? Если та клятва для него ничего не значила? Почему я должна верить, что эта что-то будет означать?
— Надо уметь прощать и верить... Эти добродетели украшают христианку, дочь моя.
— Я простила... и не держу на него зла... но поверить больше не могу, святой отец. Это выше моих сил. Я не святая, я слабая, грешная женщина... и я не могу забыть предательство.
— Вы должны молиться за Вашего супруга, дочь моя, чтоб Господь дал ему сил быть верным клятве, а не заранее предрекать, что он вновь нарушит ее. Почему Вы не хотите вернуть мир и покой в Вашу семью? Почему Вы противитесь столь благим помыслам Вашего супруга? Вы что, хотите расторгнуть брак?
— Нет, конечно, святой отец, — качнула головой Алина.
— Тогда почему Вы упорствуете? Ваш супруг вознамерился исправиться, а Вы, дочь моя, препятствуете этому и всячески охлаждаете это его намерение. Это не по-христиански. Почему Вы не хотите дать ему шанс исправиться? Ведь Вы сами, как я понимаю, верны своему супругу и не намерены ему изменять и впредь или я ошибаюсь?
— Не ошибаетесь, святой отец. Я не намерена ему изменять, но и жить с ним я не намерена. Я не хочу быть одной из многих.
— Что Вы такое говорите, дочь моя? Вы не можете ему в этом отказать. Это его право. Он Ваш супруг.
— Не усердствуйте в этом, святой отец. Я сам с этим разберусь, — тихо проговорил герцог, — лучше обряд проведите, чтоб жена поняла, что я действительно твердо намерен исправиться.
— Конечно сын мой, — кивнул священник, — Вы хотите, чтоб были свидетели или без них?
— Не надо никаких свидетелей. Это все лишь для супруги. Свидетели у нас уже были. И супругу не спрашивайте ни о чем во время церемонии, она все клятвы и так блюдет.
— Хорошо, как скажите, — кивнул священник, и указал на место перед алтарем, идите сюда, и встаньте рядом, дети мои.
