В кинокомедиях такое бы снимать, вот!...
Неделю назад, впервые сев в этот экипаж, Урган всерьез опасался, что пришельцы могут обратить внимание на его пышную свиту. Потом осмелел и перестал их бояться, хотя и требовал от шофера вбирать дороги, не проходящие через слишком уж открытые места.
Вот и сейчас, хотя от штаба до "завода", вернее, небольшой мастерской, где с полсотни рабочих трудились на вынесенных из развалин тракторного завода станках, по прямой было меньше двух километров, он предпочел дорогу более длинную, но зато почти целиком проходящую через небольшой парк.
Парк с его раскидистыми старыми деревьями, смыкающими свои кроны где-то в вышине, представлял собой хорошее укрытие. Там находился один из складов драгоценного горючего, а окраину парка использовал для занятий спецотряд истребителей танков.
Приказав остановить экипаж, Урган вышел и некоторое время смотрел, как истребители с громоздкими мухобойками скрытно выбирают позиции для стрельбы, имитируют выстрел, прячутся в укрытие, перезаряжают "мухобойки", занимают новую позицию...
Его заметили. Инструктор, проводящий занятия, прокричал команду, и весь отряд выстроился под деревьями у обочины дороги.
Инструктором был Пири Шанви. Он вместе со своим другом Клюмом Эвангом снова появился в Нейсе несколько дней назад. Ни Шанви, ни Эванг ничего не говорили ни о том, сумели ли они добраться до своего родного города Тамо, ни о том, что видели, ни о судьбе своих семей. Но Эванг, и раньше не слишком разговорчивый, теперь совершенно замолчал и замкнулся в себе, а у Шанви куда-то пропали его полудетское любопытство, щенячья веселость и неуемность. Инструктором он зато стал отличным: наблюдательным, придирчивым и неутомимым.
— Господин полковник, отряд истребителей танков проводит учебные занятия, — четко отрапортовал он. — Старший инструктор — сержант Шанви.
— Вольно, — негромко скомандовал Урган.
Он медленно прошел вдоль короткого строя. Двадцать расчетов стрелков, включая Шанви с Эвангом — всего сорок человек, и еще столько же подносчиков снарядов. Он знал почти всех из них.
Вот на правом фланге — не сумевшие вовремя эвакуироваться в Лешек лейтенанты авиации Наксе и Дешу, молодые пилоты истребителей, летчики, как говорится, от бога. В иных обстоятельствах бросать их под танки было бы преступлением. Вот показывает старую военную выправку дядя Донар, самый старший в отряде, отец пропавшего без вести Эстина Млиско. Рядом поблескивает стеклами очков его первый номер Тюрам Барко, бывший студент-юрист, потерявший под бомбами мать и невесту. Следующий расчет — Леннер, армейский сержант, потерял всех своих родственников, и Диго, фермер, жена и дети погибли при обстреле...
И все они такие здесь, в этом отряде. И есть еще больше сотни заявлений от других добровольцев, но для них пока нет оружия, хотя их мини-заводик наладил неделю назад производство мухобоек и клепает их вручную по две штуки в день.
— Продолжайте занятия, сержант, — повернулся Урган к Шанви. — Благодарю за службу!
И еще несколько минут стоял, наблюдая, как Шанви муштрует истребителей.
Дверь откатили в сторону, и Урган даже зажмурился от непривычно яркого электрического света. Раньше, вспомнил он, это был гараж. Большой, вместительный гараж, врезанный предусмотрительным хозяином прямо в толщу холма из мягкого известняка.
В этом бывшем гараже и размещался их завод. Вернее, два десятка разнообразных станков, площадки для сборки и две гудящие дизель-электростанции в соседнем помещении. По стенкам змеились кабели, пахло смазкой и горячим металлом, а в дальнем углу время от времени сыпались искры и ярко вспыхивал огонь электросварки.
— Роскошно живете, — заметил Урган, входя в небольшой кабинетик главного инженера. — Вся округа уже вторую неделю всякими коптилками пробавляется, в больнице электричество на час в сутки включают, а у вас тут — целая иллюминация.
— Так все ж для дела, — пожал плечами инженер, человек еще молодой, моложе Ургана, но надежный и очень основательный. — Вот, извольте полюбоваться...
— Не впечатляет, — признался Урган, осмотрев новенькую мухобойку. — Грубоватая работа.
— Что поделать, все приходится изготовлять вручную. Но думаю, с завтрашнего дня доведем производство до трех штук в день. И по пять-шесть ракет.
— Мало, мало!
— А как иначе, господин полковник? Имея только то, что у нас есть, о массовом производстве нужно забыть. А ваши мухобойки и, особенно, ракеты к ним — не только весьма сложные изделия, но и совершенно новые для нас.
— Я знаю, что вы и так сделали трудовой подвиг, — серьезно сказал Урган. — Но бог с ними, этими мухобойками. Штук двадцать у нас есть, от дюжины танков отобьемся. Сейчас нам нужна более мирная продукция, но обязательно в больших количествах. Компактные и надежные источники питания для раций. Лопаты, кирки и всякий столярный инструмент. И главное, печки. Как можно больше переносных печек. После всех бомбежек двадцати тысячам человек в районе приходится жить в развалинах или под открытым небом и готовить себе пищу на кострах.
— Я понимаю, — инженер наклонил голову. — Но при всем желании мы не в состоянии дать больше того, что мы можем дать.
— А если подключить дополнительные мощности? Повторить ваши раскопки на заводе? Вы сами говорили мне, что он пострадал меньше, чем кажется на первый взгляд.
— О, да! Теоретически, мы могли бы даже восстановить наш литейный цех и выплавлять сталь из металлолома. Но электропечь, которая у нас там стоит, пожирает уйму энергии.
— Проклятье! — Урган ударил ладонью по столу. — Все упирается в эту энергию! И уголь или дрова, насколько я понимаю, вряд ли спасут положение?
— Вряд ли. Наша покойная электростанция работала на мазуте, равно как и почти все котельные в городе, так что угля у нас мало. А вот электростанция на дровах... Я, признаться, об этом думал, но расход топлива будет колоссальным. А лесов поблизости нет...
— Интересно, как выходили из положения наши предки? — поинтересовался Урган. — У них-то не было ни угля, ни нефти.
— У них не было и промышленности. А вокруг городов сажали плантации деревьев тешу, они за десять лет вырастали до двадцати метров в высоту и метра в обхвате.
— Жаль, что у нас нет этих деревьев. Может, разве что в зелентресте...
— А есть ли у нас десять лет, господин полковник? И дадут ли пришельцы нам заняться строительством электростанций и посадкой лесов?
Урган устало вздохнул.
— До последнего времени у меня не было ни времени, ни желания задумываться о будущем. Пережил день, и ладно. Но серьезных бомбежек нет уже три дня. Я надеюсь, их уже и не будет. Просто незачем. Что будет дальше? Не знаю. Дадут ли пришельцы нам восстановить разрушенное? Я думаю, нет. Но можем ли мы сделать что-нибудь реальное? Я думаю, да. Нам надо только немного перевести дух. Оторваться от всех сиюминутных, насущных проблем, которые нам приходится срочно решать, и которые занимают у нас все двадцать часов в сутки. Нам нужно перестроиться, признаться самим себе, что катастрофа уже произошла и как-то надо жить дальше.
— Это верно, — согласился инженер. — Признаться, я до сих пор подсознательно жду, что вот-вот придет помощь из центра и можно будет начать восстановительные работы.
— Аналогично. Но помощи не будет. И нам нужно надеяться только на себя. Мы словно превратились в какой-то мелкий баронат после распада Тогродской Империи. Но все равно, нам нужно думать о перспективе. Даже если через неделю или две начнется настоящее вторжение пришельцев. Пока есть шансы, сдаваться нельзя! И я думаю вот о чем. Пока все замыкается на меня как на военного комиссара района. Но раз район стал маленьким отдельным государством, нам нужно свое маленькое правительство. Не тот дискуссионный кружок, что у нас есть сегодня, а некая иерархическая система управления, которая могла бы обеспечить порядок. Я один абсолютно со всем справиться не в состоянии.
— И насколько велико наше... государство? — поинтересовался инженер.
— Район Нейсе. Может, еще немного. Какой-то точной границы нет. Все определяет связь с окраинами по радио или курьерами. Так вы согласитесь войти в наше правительство в качестве... скажем, министра промышленности? Непосредственно заниматься производством на нашем заводе, думаю, сможет и кто-то другой.
— Согласен, — инженер раздумывал не больше двадцати секунд. — И еще. Я, кажется, придумал, как можно немного улучшить положение с печками. У нас на складах было много листовой стали. Думаю, ее не сложно будет откопать. Нам понадобится помещение. Желательно, под землей и с хорошей вентиляцией и тягой. Мы поставим там кузнечный горн и начнем нагревать и гнуть листы. Печки тогда получатся, скорее, как коробки, но, думаю, сойдет.
— Конечно, сойдет! Только расскажите все это поподробнее майору Гечи Раро, он вам все организует. Вот только чем же тогда станет наш завод? Деревенской кузницей?
— Господин полковник, не смотрите на кузнецов свысока. В свое время они на многое были способны. Просто сейчас об этом мало кто знает.
Выйдя из кабинета инженера, Урган сразу же перестал думать о заводе. Были у него и другие проблемы, поважнее.
И самая главная среди них — бездомные. Более двадцати тысяч человек, оставшиеся в живых после бомбежек, но потерявшие все — дома, имущество, средства к существованию, часто — родных и близких... Чем можно помочь этим людям? Как их накормить? Где разместить? Чем занять? И как, наконец, вновь не подставить их под новые удары пришельцев?
У Дэсса Ургана защемило сердце. Восемь дней прошло — и каких дней — но воспоминания по-прежнему так же больно отравляют душу...
Фатальная, трагическая ошибка. Они тогда еще полагали, что пришельцы бомбят только города, и разместили эвакуированных из Нейсе на разрушенной авиабазе. Ряды палаток прямо на летном поле с наспех забросанными щебнем воронками... Тут же походные кухни... Полевой госпиталь... Играющие дети, белье сушится на распорках...
Какой-то пришелец сбросил на лагерь всего лишь три, но какие-то особенно дьявольские бомбы. Немногие оставшиеся в живых рассказывали потом, что лагерь на несколько секунд словно окутал густой молочно-белый туман, вдруг превратившийся в ревущую стену пламени. В эпицентрах взрывов не осталось тогда никого — ни живых, ни мертвых. Только тускло блестящие линзы расплавленного бетона...
И после этого возникает страх. Вечная боязнь смерти с неба, боязнь снова накликать беду. И уже пугаешься больших скоплений людей, а во множестве мелких поселений тяжело и наладить снабжение, и поддерживать порядок, и обеспечить медицинскую помощь. Может, действительно, как предлагают несколько человек в его штабе, стоит вернуть людей обратно в города, попытаться наладить жизнь в развалинах? Но врачи предупреждают: под развалинами остались сотни и тысячи непогребенных трупов, из-за которых в любой момент может вспыхнуть эпидемия...
Или вот еще одна проблема. В районе пока не ощущается недостатка в продовольствии. Склады 21-й дивизии, склады госрезерва, оптовые базы в городах — все они, в большинстве своем, уцелели и полны припасов. Но как доставить все это к ждущим помощи людям? Вчера он предложил не трястись над неприкосновенным запасом бензина как нищий над последней монетой, а организовать караван грузовиков с солдатскими пайками, теплой одеждой, палатками, переносными печками, шанцевым инструментом и отправить его по наиболее пострадавшим местам.
И теперь его меньше, чем через час ждет совещание. Надо будет определить маршрут, организовать погрузку, продумать меры безопасности и тысячи других вещей. И слушать споры, и остро ощущать неполноту информации, недостаток знаний и отсутствие опыта в решении подобных вопросов, но все равно, принимать, принимать, принимать решения, потому что кому-то их все равно надо принимать, и потому что даже неверное решение лучше, чем отсутствие решения вообще...
— Господин полковник, — прервал размышления Ургана майор Гечи Раро. — Тут к вам небольшая делегация. Крестьяне местные.
— Ко мне? — удивился Урган. — Как же это они меня здесь вычислили?
— Они на заводе были, о чем-то договаривались. Теперь хотят с вами поговорить. Примете?
Урган поглядел на часы. Немного времени в запасе у него еще было.
— Приму, — сказал он и присел на длинную гладкую корягу, лежащую у ворот бывшего гаража и, очевидно, игравшую здесь роль скамейки.
Крестьянская делегация состояла из трех человек. Седой богатырь в телогрейке; хитрого вида мужичок лет пятидесяти, одетый по-городскому, в темно-серый костюм и при шляпе, и сухонький старичок в военной фуражке без кокарды. По каким-то незаметным признакам Урган почему-то сразу определил, что именно старичок у них главный.
— Присаживайтесь, отцы, — Урган показал на другой конец коряги. — Удачно ли дело свое решили?
— Удачно, удачно, — степенно кивнул седой, встав напротив сидящего Ургана.
Из всех троих присел только маленький старичок. Остальные двое остались стоять.
— Мы тут прослышали, что на заводе могут трактор так переделать, чтоб он, как печка, на дровах работал, — пояснил мужичок в городском костюме и шляпе. — Вот мы и пришли узнать, нельзя ли нам такой, хотя бы один на всю деревню. Это ж знаете, трактор — он в хозяйстве вещь необходимая. Вспахать там, скажем, или отвезти чего.
— И как, договорились? — спросил Урган, неожиданно для себя заинтересовавшись.
— А как же. Только обобрали они нас... Тонну зерна потребовали, да корову дойную, да кабанчика, да бочонок вина домашнего, да фрукты пять ящиков. Э-э-эх!
— Так на что жалуетесь, мужики? Тонна зерна до войны сто пятьдесят лаков стоила, корова — не знаю, сколько, но вряд ли больше пары тысяч. А трактор — тыщ десять стоил, ежели не больше.
— То ж до войны, — хитро прищурился мужичок. — Вот вы, господин полковник, лучше скажите. Тут среди людей слухи ходят, будто скоро начнут у нас, у крестьян, стало быть, особливо тех, кто хозяйство свое сохранил, эти... реквизиции устраивать. Зерно забирать, скот, еще что. Так верить нам тому или нет?
Урган вздохнул про себя. О реквизиции продовольствия у крестьян думал еще покойный генерал Вейн, земля ему пухом. Подумывал и он сам. Вот только додумать до конца текущие заботы не позволяли.
— Вот что, мужики, — наконец сказал Урган. — Вы все люди пожившие, опытные и уважаемые, и правду я от вас скрывать не буду. Реквизировать у вас, конечно, никто ничего не собирается, но поделиться придется. Сами видите, время какое.
— Так будто мы не делимся?! — громогласно всплеснул руками седой. — Вон, у брательника моего полный дом — две семьи у себя поселил. Да и у меня племяш из города с женой и детишками...
— Не у всех есть родственники в непострадавших деревнях, — возразил Урган. — И не все умеют оснащать трактора дровяными газогенераторами. Вокруг живут в палатках и под открытым небом тысячи человек. Да, на военных складах хватает провизии, но нельзя же на всю зиму посадить людей на одни армейские сухари и консервированную перловку. К тому же, подвезти все это не так просто. Бензина нет, а на телегах много не навозишь. Да и где их взять, эти телеги?
