— А ужинать? Аль... — обеспокоено спрашивает Леш.
— Не, я ж готовила, — аккуратно, по капельке, масло стекает в струнодержатель. — А ты лопай-лопай, равняй хаер с...попой...
Леш хмыкает. Аля! Блин... Аля-а... Настроение у меня романтичнее некуда... Вот...ты сидишь. И я...а если б мы не встретились?.. Бля-а!.. Ж-жуть! Даж думать об этом не хочу!!!
Руки у тебя красивые. Сильные. Вон как ловко со струнами управляются. Протягивают их в струнодержатель, укладывают вдоль грифа, колок крутят... Один, потом другой. Ты сосредоточена на своей работе, но... Ты же женщина. Наверняка ж думаешь о тысяче вещей сразу... Что играть на следующем концерте, куда пойти работать, что приготовить на ужин... Ну, и, наверняка ещё что-то, о чём я могу только догадываться. Я ж...мужик. Вроде как... Я только об одном думаю... Ха! Одну мысль в одно мгновение. Зато долго и основательно. Как древний ламповый компьютер с перфокартами...
Ну, мож всё-таки что-нить съешь, а?.. Глянь вон на этого...drunk`ера, чтоб его! Взял за гриф кухонную акустику, поставил тарелку с макаронами и котлетами слева, кружку с дымящим кофе — справа, а вперёд вытянул ноги.
Не, Лёшка, я, правда, есть не хочу...
— Аль, — позвал Леший. — Ты тока меня не убивай сразу...
Что, Леш?
— ...а ты не думала о новой татуировке? Я тут рисунок красивый нашёл...— глаза невинно так в потолок.
Новая?! Тату?? Бля-а... Да запросто! Только...
— Где? — спросила.
На бедре...Такой, знаешь, красивый узор... С драконами...
— Здесь, — Леш провёл рукой по её бедру. — А, Аль?..
Нат головой покачал, слушая четвёртую нелюбимую струну. Лешак! За-чем?! Не понимаю.
Ты, Нат, и не поймёшь. Нравится мне. Извращенец? О, да!.. Все мы тут извращенцы. Помешанные. Буйно. Просто каждый — на своём.
Drunk`ер хмыкнул. Эт точно...
— Помнишь, Леший, чувака, который свою гитару по "Enter Sandman" настраивал?
— Не по "Sandman", Натан, а по "Unforgiven"...
А, ну, да... Мастерски он это делал. Слышал идеально. Мог всю вещь на слух на нотки разложить, на... Что там с ним потом стало, ты не в курсе?
— Не-а, — Леш покачал головой, накручивая макароны на вилку.
Аля поставила бас на подставку и поглядела на акустику. Дай, Нат, её сюда, не мучай девочку...
Не. Не дам.
Натан!
Не. Ни за что. У нас с ней сегодня романтический вечер. Аля, блин! Ну, злая ты! У тебя вон, муж есть, оставь мне хоть гитару... Смеётся, по струнам проводит, аккорды берёт знакомые какие-то... Ладно. Я пока поем. Когда ем, мне, кстати, зачастую лучше думается. И когда курю — тоже. Когда играю. Короче, лучше мне думается всегда, когда думать — это не основное занятие. Чтоб это значило, а?..
Так. Кто снова будет кофе? Ага. Все. Засыпаю ложки в чашки...чёрный кофе в светлые кружки. У меня такое ощущение, что...пришёл дядя Драйв. А если он пришёл...это всё — туши свет, кидай гранаты, плачь, ругайся, люби, пытайся нормально спать, нормально есть... Без толку. Он к тебе уж раз заглядывал, видимо, а если так, то...считай — прописался. Просто иногда уезжает в командировки. На Северный полюс. Или в тропики. Квартирку не списывает, иждивенцев не берёт, соседку просит иногда пыль протирать. А сам корявым почерком царапает на холодильнике: "вернусь!".
Уж не знаю, в каком они родстве с Музой. Дочь? Сестра? Любовница? Спрашиваю потому, что просто интересно: она всегда приходит с ним и редко одна. Если одна, то ненадолго...так...проверить обстановку. В тебе. Ха! Обстановка в тебе. Погода в тебе... Подкинет пару мыслишек и скроется. Женщина! А вот Драйв — это мужик. Сразу видно. Он как явится, то уж не выгонишь. А будешь сопротивляться — в морду заедет...
— Чё ты там бубнишь, drunk?
Чё? Алик, да так...
— Думаю об истоках творчества, — говорю.
Головой качает. Ишь ты! Ну-ка отдай мне девочку! На тебе за это кофе.
— И до чего додумался? — спрашивает, обхватив ладонями кружку.
Леший обнял Алик за плечо, к стене притулился и царапает что-то на бумажку. Неужели...стих пишет?.. Я до чего додумался?.. Ща, погоди, спою...только усядусь на полу поудобнее...
Ты мои слова запомни.
Я. Ходил. По краю. Рая.
Там... одни каменоломни...
Там... прости, я — засыпаю...
Что в Раю? Там грустно очень.
Там земными грезят снами,
Слишком звёздные там ночи.
Охраняемые псами...
Мне небесного не надо...
Мне другого дайте счастья.
Мне бы...ветра... Вот награда -
Душу рвущее ненастье.
Чтоб вернуться до полудня,
А потом — бродить полночи
По аллеям сыном блудным,
Самого себя морочить.
В горсти листья собирая,
Отпуская их на волю...
До земли так близко... знаю.
Быть бы змеем... да над полем...
Плохо всё-таки настроил...блуждает четвёртая струна...
Пролететь. Я...умираю?
Я... Я музыку услышал!
Стой! Отдай! Я...замерзаю...
Не догнать... Ты просто...выше.
Уходи! Я...умоляю...
— Ну, брат, — после недолгого молчания Леш улыбнулся, — на тебя снизошла...Муза!
Не на меня. До меня... А что касается Музы, то...блин...Леший! Ха!
— Лешак, я тут только одну Музу вижу! Как делить будем?
Алик аж от кофе оторвалась. Чего?!.. Эт кто кого делить собрался?
— Не, — покачала головой, — эт я вижу тут двух Музов! И, как меньшинство, имею право выбрать...
Натан очень огорчился.
— Скандинавка! Так неинтересно! Твой выбор предсказать — не фиг делать...
Блин, жарко становится...от кофе, что ли... Так. Стоп. Двух...Музов?! Не понял, это что, Муза мужского рода?
— А чего ты удивляешься, Натан? — пожала Алик плечами. — Муза меня не возбуждает, а вот Муз... — улыбнулась и повела бровью.
Ух ты, блин.
— И сейчас твой Муз с тобой?
Кивнула.
— Бывает, что он уходит...и творит где-то на стороне... — сказала задумчиво, — но всегда возвращается.
Чё?! Скандинавка! Обалдеть!
— Аль, это ж...— прищуриваюсь, — это ж творческая проституция, чёрт возьми!!
Плечом повела. А кто сказал, что нет?.. Да и...что такого? Ему хорошо и мне хорошо. Нужно что-то ещё?
— Девушка...вы поражаете меня своими революционными идеями... — говорю.
Не ответила. Только улыбнулась. Кофе пьёт. Глоток за глотком. Думает о чём-то. Леший нахмурился и сосредоточенно карябает что-то... Сколько помню, он всегда таким был. Когда Леш пишет, Леш уходит. Это не важно, что он рядом сидит, можно дотянуться, практически с пола не поднимаясь и по плечу хлопнуть. Или по лбу. Здесь только бренное тело, душа, мысли — всё витает вокруг и...творит...
Всё просто: он так думает. Он делает это не для чего-то. Просто не может иначе. И я не могу...
— Нат, откуда? — вдруг спросила Алик.
Мужчины вздрогнули.
Чё?
— Что, Скандинавка? — Нат слегка напрягся. Загадочная она сегодня... Впрочем, женщины...они всегда загадочны.
— Шрам, — Алик неопределённо махнула рукой. — На спине.
Ну, Нат...вдоль позвоночника. Тонкий. Почти не заметный. Если б не вечерние лучи, то и не виден он. Так, ниточка. Тонкий волос. Как линия жизни. Длинная. Непрерывная. Откуда он, Натан?
Шрам? Не помню, Аль...честно, не помню... Он, наверное, всегда был.
Алик одним плавным движением встала с одеяла. Леший с Натом начали о чём-то спорить. Что-то о ритме. Мол, ритм должен быть простым. Не отвлекать от соло. Нат, вот этим ты просто поражаешь! Как ты можешь говорить о простоте ритма? Ты...не простой. Ты крушишь даже этот момент. И попробуй тебе об этом скажи, ответишь же, что просто играешь разный ритм. Часто переходишь с одного на другой. Знаешь, а ведь именно из этого получатся...соло!
Ты не ритм, мать тебя так, Натан, ты, блин, соло.
Закат сегодня...
— Ребят! — зову. — Вы только посмотрите, красота какая в небе...
Решительно нараспашку балкон. Холодно. Ай, ну и пусть! Зато...красота ведь, правда? Вышли. Рядом стоят.
Там, над крышами домов, две линии облаков встали друг против друга. Алые. А между ними — бледно-розовое небо. Такой грязный цвет... На розу пролили грязную воду, в которой мыли кисточки. Ну, которыми дети школе рисуют пап и мам на уроках. И она впиталась, проникнув полностью в лепестки. И получилось...
— Красиво... Леш... Ой! Спасибо...
Накинул на меня свою куртку. А я ведь действительно замёрзла...
Обнял, лицо мне в волосы уткнул... Лёш, я ж не мыла их...дня три... Ну, да, и правда, какая разница?..
— Нат... — ну, не хочу ругаться, но придётся. — Сигарету потуши, а?
Чёрт-не чёрт, а потуши. Блин.
Тушит. С сожалением. И даже выбрасывает на газон вниз. Бросает на меня быстрый взгляд — как отреагирую. Да никак. Мусорить в своём доме или нет, выбор каждого. Ты — мусоришь. Везде.
— Нат, — немного повернула к нему голову. — Кофе сделай...
Обалдевший взгляд на меня: типа, опять кофе?! Нет. Снова.
Ушёл. Кастрюлями гремит — с места на место переставляет, чтоб не мешали. Вода зашумела. Чиркнула спичка.
Леш...а то ты не догадываешься, зачем я его прогнала...
— Догадываюсь, — ворчит мне в ухо...
Да-а... Леш... Только не увиливай сёдни и не сваливай на моё "состояние"! А то...
— Изнасилую... — продолжаю вслух свои мысли.
— Че-го?! — изумлённый голос Лешего.
— Того... Изнасилую говорю. Сегодня ночью... — мурлычу ему на ухо. — Готовься исполнить свой долг передо мной!
Аль! Да я!..
— Хоть ща! — смеётся.
— Ну-у... Ща не нада. Увидит кто, потом специально подглядывать будут.
— Они уже слышали... Пора и посмотреть.
Леш! Ну тебя!
Не ну! Назвался груздём, блин, сама знаешь!.. Куда лезть надо...
— Ле-еш... — треплю его за ухо. — По-тер-пи...
Ладно, Аль, потерплю... Только недолго и...отпусти моё ухо...
Закат и рассвет. Если никогда не видел или специально не останавливал свою жизнь, не бросал все дела, чтобы посмотреть...не жил, значит.
Опять они за гитары ухватились — Леш свою принёс из комнаты. Играют. А я поливаю цветы. Ой! А ты...кто? Мне кажется, что одуванчик. Точно! Одуванчик! Только ма-аленький ещё совсем. Тепло у нас на кухне, вот и вырос он. Проросло семечко.
— Да вырви ты его, — Нат руку тянет. — Ау!
— Не трогай.
Ага. Не трогай!.. Аля!
— На хрена тебе этот сорняк?! — объясни, а...
Эх, Натан... Это тут он — сорняк. А где-то там, в поле... Он там дома. И ему там будет лучше.
Ты, Нат, тоже — сорняк. Тебе дома в тепле — плохо. Цветок-то, ладно, я пересажу, а вот, что делать с тобой? Как же хорошо, что ты уже рядом с Лешим сидишь и меня не видишь...
Вот растут сорняк и цветок рядом... Им обоим надо выжить и вырасти. У них цель общая, но способы разные. А порой и результаты. Это когда сорняк — паразит.
Надо будет принести ещё земли. И пересадить тебя, маленький одуванчик...
Так спать безумно захотелось... Долго, так, чтоб никто не смел будить, чтоб ни у кого мысли не возникло будить... А ведь возникнут. Обязательно.
Потянулась. Аж в спине захрустело. Леш повернулся посмотреть, что за странные звуки доносятся. Посмотрел. На хитрую улыбку мужа Алик ответила не менее лукаво... Специально потянулась ещё, сильнее прогибаясь...
— Аля! Не рви меня! — засмеялся он.
Буду!
— И кота! — Нат показал на Людвига, сидящего на шкафчике.
Кот отвлёкся от Алик и сурово смерил Натана тяжёлым взглядом. Я, мол, на чужих женщин не только смотрю. В отличие от некоторых, — завидуй, несчастный! — мне дозволено с ними спать!
Бля! Вот...зар-раза!..
Да, я такой... Кот потянулся и прыгнул рядом с Лешим на пол. Ещё раз окинув всех взглядом, пошёл в комнату.
— Как препод в школе! — хохотнула Алик. — Учите, детки, я приду, проверю!!!
— Ну, да, с него станется... — зевнул Лешак...
Нат покосился на друга. Леш, а что ты...пишешь, а? Почитать можно?
Нет.
Почему?
Потому что оно не родилось ещё. Чёрт, не люблю средний род, словно это ругательство какое оскорбительное. Он не родился. Стих. А может...она. Песня.
— Ну, а потом? — Нат поставил пальцы на струны. — Потом?..
— Может быть, — кивнул Леш и улыбнулся.
Нат хмыкнул. Может быть...всё может быть... Может быть, по дну колодца мне к себе придётся плыть... А может, вернётся солнце... Утром — обязательно. Просто работа у него такая — исчезать за горизонтом и возвращаться.
...Кур-лы, кур-лы, кур-лы...
А-а-а! Как...хорошо-о!.. Переворачиваюсь на живот. Сухое сено приятно колет кожу. Почти тишина. Почти, потому, что я многих звуков не слышу. А их очень много. Мыши в траве, птицы...взлетают иногда...шумно так, аж пугаешься...
...Мы встретимся снова, говорил он, уходя.
Я жду его на обрыве утёса. Одна. Тут никого. Только ветер. Каждый раз я сюда пешком иду. Долго это, тяжело, но я не жалуюсь. Мне нравиться эта дорога среди камней. Из тёплой и уютной долины внизу сюда...наверх. В небо. Тут почти что лестница. Иду по почти невидимой тропинке. Она петляет, как хочет. А я ей подчиняюсь...
...Меч. Ещё только начало меча. И огонь. Жгучий. Дикий. И человек рядом с ним. Они равны. Они — соавторы чего-то большего, чем огонь и человек по отдельности.
Меня...
...Трава в росе. Седая. Капельки, если сильно прищуриться, видны. А во-он там, кто-то уже прошёл — тёмно-зелёная тропка резко контрастирует с серебром утра.
Туман. Пытается подняться вверх, чтоб потом упасть на землю дождём, но...не может. Мне кажется, что я слышу его грустные вздохи. Шёпот, с которым он опускается на острия листьев диких трав. Они рвут его на ма-аленькие лоскуточки, почти моментально пропадающие среди стеблей
И паутина. Звенит. Узорная...
...Ведь он ждёт меня там. На вершине. Где ветер.
И каждый раз я боюсь, что он не придёт.
Когда-нибудь это произойдёт, но...не сейчас. Сегодня он — здесь.
Чувствую холод на губах. На щеках. Он пронизывает насквозь, проходит сквозь и возвращается, оставляя частичку себя внутри...
...Я только что осознал себя. Во мне — они оба. Лучшее, что есть у них. Я, как и они, могу танцевать. Я могу петь. А могу петь и танцевать одновременно. Как...захочу.
А ещё — удары. По мне. А потом — мной.
Мне легко разрубить тонкий шёлк. И легко раскрошить камень. Главное, правильно меня попросить...
...— Лео... — тихий голос. — Мне пора...
Что?! Уже?! Не...не уходи!..
Растаяла. А она...была?
— Ты...кто? — кричу ей вдогонку. — Эй! Ты...вернёшься?
Только журавли кричат в небе...и колокольчики...в траве...
...Холод — это всё, что осталось.
Он, когда уходил, не знал, что навсегда.
Всё. Теперь обратно. Вниз. Там порой бывает слишком тепло. Кому-то.
А мне всегда холодно. Меня греть нужно.
Всегда...
... Порой меня надо поить вином. Алым. Густым. Солёным. Понемногу, чтоб не отвык. Но и чтоб не привыкал тоже. А потом опустить в ледяную воду. Чтоб ленты алые по воде. С меня. Жирные. Как богам дань. Как подношение.
