Илан не удержался и потер рукой лоб, хотя и решил отвыкать от жеста.
— Делай, что хочешь, — сказал он. — Ключ я отдам на пост. Если в сестринской заперта твоя городская одежда, заберешь ее после обхода.
Инспектор Аранзар — маленький, тощий, в такую погоду ему холоднее, чем остальным. В сестринской он сразу сел к сушилке для полотенец у умывальника, прижался к ней и счастливо вздохнул.
— Хорошо, что вы уже встали, доктор, — вежливо начал заготовленную речь Намур. — Мы...
— Я еще не ложился, — перебил его Илан.
Намуру стало неудобно продолжать, потому что он знал, как Илан работает, а Намур принес ему еще работы.
— Простите, — сказал он, окончательно теряя решительный и начальственный вид. — Мы не будем забирать микроскоп в префектуру, мы хотели бы воспользоваться им прямо в госпитале.
— Он стоит в моем кабинете. Накрыт от ремонтной пыли попоной и задвинут в дальний угол. Можете его взять и перенести туда, где меньше шума.
— Не хотите посмотреть кое-что вместе с нами?
Илан пожал плечами.
— Я сегодня дежурный хирург по приемному и хирургическому, и те полторы стражи, которые мне достанутся на сон, хотел бы просто спать.
— Хорошо, — покладисто согласился Намур. — Где мы можем расположиться среди вашего погрома?
— Здесь, — принял решение Илан и вручил ему ключ. — Если кто-то прищемит себе палец или уронит станину от микроскопа на ногу, не стесняйтесь, будите.
Вот и весь разговор, а он уже настроился на государственные тайны. Намуру непросто держаться перед ним большим начальником, который многое решает, подумал Илан, мысленно улыбнувшись. Непонятно только, перед чем советник проседает — перед уважаемой им врачебной профессией, перед аристократическим происхождением или перед положением недогосударя.
Намур передал ключ и пачку документов Аранзару, махнул рукой могучему Дженишу и они вдвоем вышли из сестринской вслед за Иланом.
— Понесем большой лестницей, — говорил советник Дженишу у Илана за спиной. — На той кривой, железной неровен час, уронишь его на ногу, устроишь беспокойство докторам...
— Вы будете смотреть под микроскопом документы? — обернулся к советнику Илан. — Документы таможни и порта?
— Не говорите об этом вслух, — Намур догнал Илана в два быстрых шага и взял под локоть. — Да, верно. Но тайны требуют тишины, их нужно было написать.
Илан глянул на Намура с любопытством: а записку он бы потом съел. Или использовал в качестве доказательства на суде?
— У меня обычно заняты руки, — снисходительно объяснил Илан.
— Но голова, как я вижу, бывает вполне свободна, чтобы подумать о наших делах, — усмехнулся здоровой половиной лица Намур. — Относительно чего мои документы, у вас предположения есть?
— Дело, как я понимаю, касается контрабанды тех товаров, поставку которых с Хофры перекрыл Ходжер. Или сбил цену до невыгодной. Научных приборов, инструментов, реактивов, механизмов...
— Одна из причин посмотреть эти документы, — словно экзаменатор, подталкивающий студента на лучшее выступление перед комиссией, склонил голову Намур.
— Одна, но не все? Вторую или больше я еще не придумал.
— Для транспортных кампаний торговля выгоднее, если не только привозить нечто для продажи, но и вывозить не менее ценное, — почти шепотом подсказал Намур и отпустил Илану локоть, так как навстречу им в сопровождении двух санитарок спешил доктор Гагал.
Торопились те в палату к глотающей предметы подруге Неподарка, и что-то там было не в порядке, потому что беспокойство отражалось на лицах. Но то, как посерел и отшатнулся к стене Гагал, увидев Илана под руку с Намуром, от взгляда Илана не укрылось. С чего бы вдруг? Неужели Тайная Стража настолько напугала Гагала в ночь вызова его в Адмиралтейство, когда задохнулся от попавших в бронхи монет брат-близнец-контрабандист?.. Илан оставил Намура с Дженишем, те прошагали мимо доктора Гагала, не замечая его. Спросить ничего Илан не успел, в следующее мгновение в послеоперационной распахнулась дверь, оттуда появился Неподарок, растерянный и подавленный, увидел Илана, шагнул навстречу и крепко сжатыми кулаками ударил того в грудь. Гагал схватил Неподарка за плечи, Илан за предплечья, но то был жест не гнева, а отчаяния. Взгляд у Неподарка был невидящим, лицо серое, как пепел, сил нет, он почти повис у них в руках.
— Иди, — кивнул Илан Гагалу на распахнутую дверь, перехватил Неподарка под мышки и отволок к ближайшей скамейке.
Плечи у Неподарка тряслись, он повалился и закрыл голову рукавами просторной робы.
— Что опять? — спросил его Илан. — С девушкой плохо?
— С девушкой плохо, — глухо ответил Неподарок. — И со мной. Зачем вы потащили меня в Адмиралтейство? Я же просил вас этого не делать!.. Теперь они про меня вспомнят. Мне опять ничего не удастся... Я погиб!..
Илан махнул рукой: опять нытье. Оставил Неподарка переживать в одиночестве. Пошел за Гагалом в послеоперационную. Ну, плохо с девушкой. Не умирает, но требует быстрых решений. Найти в соседней палате в тумбочке инъекционный вариант желтых флаконов, принести и ввести. О чем-то другом, Намуре с его тайнами, Неподарке с другими тайнами, Адмиралтействе, полному тайн, флоте под императорскими флагами, наверняка, тоже не без загадок, думать некогда. Но у Гагала страх и неуверенность во взгляде. Не по медицинским причинам. По медицине тут все ясно, что делать. Со времени, как начал ходить за Иланом по пятам и у него учиться, в хирургии доктор Гагал приобрел заметно большую уверенность. Что-то другое. Может быть, папенька и интриги в гильдии. Может быть, Эшта и интриги в гильдии. Кстати, что там за интриги?.. Но, может быть, и что-нибудь еще.
Если вспомнить точно, Илан Гагалу дружбу не предлагал, выручать себя на каждом шагу не просил и сам к нему приходить начал уже после того, как несколько раз получал помощь и поддержку с его стороны, и после того, как был назван другом и братом по оружию. Спроста ли это всё? Естественно ли они, по взаимной симпатии или по служебной необходимости сошлись настолько близко, что могут называться друзьями? У доктора Илана, в отличие от государя Шаджаракты, друзья быть, наверное, могут... Но это еще одна параллельная линия происходящего вокруг. Где все линии сходятся в общий водоворот? По сути, Гагал его практически преследует. Почти не выпускает из поля зрения. И что ценное можно вывозить из Арденны, если на одном ввозе редких товаров, не обладающих широким спросом, торговли, даже контрабандной, не построишь?.. Самое дорогое в торговых рядах здесь, наверное, рабы. Но Хофра открыто не занимается работорговлей, а контрабандная торговля рабами сопряжена с подделкой огромного количества документов. На Хофре нет рабов, хофрцы не ходят по невольничьим рынкам, не перевозят из Брахида, где люди дешевы, живой товар в Ардан, где цена повышается вдвое или в Тарген, где могут дать и три, и четыре цены. Но — тогда что их интересует?..
Илан заметил, что Гагал на него пристально смотрит, но переводит взгляд на больную, едва Илан к нему поворачивается.
— Что с папенькой? — спросил Илан. — Ты можешь пояснить мне суть несогласий в вашей гильдии? О чем там не могут договориться и против чего интригуют?
— Это сказка на пол ночи, — отвечал Гагал.
— Про деньги, конечно, — кивнул Илан.
Гагал молча согласился.
— Все сказки в этом городе так или иначе про деньги, — ответил он через некоторое время. — Единственное место, кое-как свободное от них — здесь на холме. Правду говорят, что император в городе? Что он сейчас в Адмиралтействе?
— Судя по всему, да.
— Чем мы заслужили такую честь, не знаешь?
— Не имею представления, — сказал Илан. — У нас готовят к приему тронный зал.
— Так или иначе, тебе придется стать царем. Хотя бы на время.
— Если бы меня не заставляли, — медленно произнес Илан, — сам я никогда бы себе этого не позволил. Плохо разбираюсь в людях, недостойно для государя.
Гагал поспешно отвернулся, погладил застонавшую девушку по руке:
— Лапонька, спокойно. Все будет хорошо. Все будет, как надо.
Илан, не скрываясь, пристально смотрел на Гагала. Тот совсем опустил голову, проверял капельницу, которая не требовала проверки, и делал вид, словно внимания Илана не замечает.
Когда Илан возвращался в Ардан с Ходжера, он не знал, что его ждет. Думал, знает, но ошибался. Теперь, после того, как все несколько раз переворачивалось с ног на голову и обратно, его постоянно грызли сомнения, правильно ли он понимает ситуацию. Он думал, будто едет домой. Но, сколько бы ни наклонялся к нему край прежней жизни, почувствовать себя дома окончательно ему так и не удалось.
Нет, доктор Илан, это не потому, что с тобой что-то не так, не потому, что Ходжер непоправимо изменил тебя. Это потому, что старый беззубый ящер, Арденна, всегда сопротивлявшийся новшествам, сбросил заскорузлую от ила, песка и крови старую шкуру и сильно изменился. Жизнью его теперь управляют другие люди, в движения он приводится другими механизмами, хотя сила, толкающая его колеса и шестерни все та же — на девять десятых это деньги, и лишь на одну любовь к родине, дому, близким, преданность и совесть. А если у тебя пропорция обратная, виноват в том не древний город и не Ходжер. Ты всегда такой был, доктор, вспомни.
Но главное новшество беззубого ящера — то, что в нем появились и заскрежетали эти шестерни и механизмы, взялись ниоткуда, из северного ветра. Теперь в Арденне печатают книги, гравюры и конторские бланки, сюда везут непонятные и с непонятным назначением грузы, сюда едут инженеры, здесь оборудуют по последнему слову науки госпиталь и обкатывают персонал на добровольных бесплатных пациентах. Наверняка, происходит и еще что-то, просто ты, доктор, недавно здесь, и пока не знаешь. Сюда приезжают обиженные торговцы с Хофры, у которых отказались покупать их нужные и важные высокотехнологичные диковины, и они ищут ни много, ни мало Небесного Посланника. Не где-нибудь. Именно здесь. Ардан — не имперская территория и не своя собственная, это патронат. Он между небом и землей. Между империями и океаном. А, значит, происходить тут может все, что угодно.
Илану снова было страшно. И неприятно от того, что скоро операционная станет ему прибежищем не только от усталости, но и от страхов. Интриги и политика — немного разные искусства. Интриги — умение сделать хорошо себе. Политика — умение сделать хорошо той группе, интересы которой представляешь. Более широкий фронт работы, дело во благо другим, а не только себе, хотя и не без собственной выгоды. В какой-то момент граница для занятых тем или этим может ускользнуть, а цели смешаться. Не все и не всегда контролируют обстоятельства и свое в них участие. Чем занята гильдия врачей и что не поделил с ней доктор Ифар? Что делает в госпитале Гагал, рассорившийся с отцом, но связанный с Эштой, его сводным братом, который ходил в хофрское посольство в качестве доверенного лица? Доверенного и посвященного, потому что дотронувшийся до кожи врач уже знает больше, чем можно и нужно. Как сам Илан теперь знает о таргском государе Аджаннаре, его отце, которому суждено пережить сына, и маленьком наследнике. Просто потому, что взялся за пульс. Эти знания — лишнее.
Другой участник событий — Хофра. Почему Илан и сам Палач решили, будто Палача приговорили за неудачу при выполнении приказа или неповиновение? Для наказания его действительно проще было бы оставить и не лечить, дошел бы на тот свет сам, и быстро. Но его повезли в госпиталь, в придачу отправив для присмотра квалифицированного специалиста, который надежно организует и проконтролирует уход — много ли полуживому, стоящему одной ногой в могиле человеку надо. Для всех, включая себя самого, он все равно умирал. Как Обмороку дали яд после того, как Илан напоил его из своей чашки, так и Палача отправили сюда умереть не потому, что подошел срок, а от намеренной хирургической ошибки. А кто такой Палач вообще? Обморок — высокородный птенчик, сын сильного отца, великого вождя. Но и перед Палачом некоторые падают на колени. Что это такое, что значит? Кого хотели подставить или что показать? Может быть, то, что сведение счетов лучше проводить на чужой территории? Той самой, между небом и землей. Отметка места встречи для дальнейшего выяснения отношений: спешите все сюда, в управляемой ходжерцами Арденне творится беззаконие! Или это обращено к самому государю Шаджаракте и действительно личное?..
Есть и еще одна сторона. Внутренняя. Несмотря на постоянное напоминание, мелькающее перед глазами, Илан игнорирует в своих размышлениях и расчетах еще одну неизвестную: брата Неподарка. Вернее, тех, кто желал ему зла. Или добра, одарив деньгами. Ведь не пытался же он убить себя, глотая несколько крупных серебряных монет? Кто-то ему эти деньги принес. И его ими накормил. Показательно накормил, потому что случилось это под крылом адмиралтейских палачей и следователей. Когда глотают в знак протеста гвозди, логика более-менее понятна. Но что за жест такой — кормить человека деньгами?
— Послушай, — негромко обратился Илан к Гагалу. — Помнишь, ты был на вскрытии трупа из Адмиралтейства? Как получилось, что человек задохнулся из-за денег?
Рука Гагала, протянутая к плавающему в тазике компрессу легла на подушку возле щеки больной.
— Я думаю, он хотел эти деньги проглотить, — почти спокойно сказал он. — Там не обычная тюрьма, где за пару монет можно купить снисхождение тюремщика, еду, вино и шлюху. Он поторопился, заспешил, дело пошло не так. У него были еще две монеты, зажатые в руке, внутри тела я нашел только три. Одна в желудке, две его убили.
— Те, кто его застал за этим занятием, слышали кашель или другие звуки, ничего тебе не сказали?
— Нет, — покачал головой Гагал. — Сказали: человек внезапно задохнулся и умер. Больше ничего.
— Ладно, — кивнул Илан. — Разбудишь меня, когда сочтешь нужным, только не позже обеда. Я далеко не уйду, попробую поспать в палате у Эшты.
— Знаешь, — произнес вдруг Гагал, и Илан даже подумал, что тот ему в чем-нибудь тайном сейчас признается. — У нас в городе какая-то секта глотателей. Эта девочка зовет его по имени. Арим — его имя из протокола вскрытия.
Неподарок по-прежнему сидел в полутемном коридоре на лавке, согнувшись и закрывая руками голову. Только теперь рядом с ним примостилась Мышь. Она шептала ему что-то утешительное, словно ребенку, и гладила по тощей шее и по загривку. Как раз по тем местам, что заклеены пластырем. На Илана Мышь оглянулась, скривив мордашку: 'Видите, доктор, чем мне приходится заниматься?'
Илан сел по другую сторону Неподарка на скамью, посмотрел вверх — есть ли рассветные отблески от дальних потолочных окон. Начинают появляться. Аптека скоро открывается, ночной дежурный уже разогревает плиты под котлами, автоклавами и экстракторами.
— Отдай свой рецепт на капли Мыши, она сбегает и принесет тебе лекарство, — обратился Илан к Неподарку.
— Это не лечится, — глухо сказал тот. — Это судьба.
Еще один неизлечимый нашелся, ну-ну.
— Я постоянно переписываю судьбы в аптечных рецептах, — отвечал Илан. — Всё лечится. Не городи вздор.
