А это уже — серьёзно. Скорее всего, ротация чиновников продолжится. Теперь уже — с использованием замены извне. Понравится или не понравится это районным 'божкам' — Андерсона это сейчас не интересовало совершенно. Главное было — с максимальной пользой использовать время до Вторжения.
— Командир, капитан Шепард распорядился подвезти его к раскопкам доктора Сташинского. Он высадился там. Челнок вернулся к фрегату, — доложил водитель, прочтя выведенное на экран текстовое сообщение вахтслужбы фрегата.
— Принято, спасибо. Курс прежний — фрегат. — Андерсон прочёл сообщение на своём инструментроне — более полное и детальное, чем то, что было высвечено на водительском инструментроне.
— Есть, — водитель плавно положил челнок в вираж. — Прибываем через двадцать минут.
Отвечать пилоту Андерсон не стал — он читал только что поступившие с борта фрегата рапорты и сообщения. Требовалось дать распоряжения, внести правки, откорректировать планы. Командирская работа, никуда от неё не денешься. Да, он возвращается к кораблю и на корабль, но... времени терять нельзя, уже ясно, что всему экипажу и команде придётся на Иден-Прайме задержаться. И поработать.
— Командир, — водитель выходит на канал командирского наушного спикера. — Мы — на подходе.
— Вижу. — Андерсон бросает короткий взгляд в боковой салонный иллюминатор. Водитель наклонил машину, вводя её в вираж — обычная 'коробочка', ничего особенного. Да, вот видны женщины и девушки из состава экипажа и команды фрегата. Они по-прежнему — среди местных жителей и жительниц, неспешно перемещаются от дома к дому. Удачно так сел фрегат: посёлок оказался прикрыт им от Жнеца. Так что за дюзами фрегата как раз и стоят в нескольких сотнях метров эти домишки. В случае чего разведкорабль прикроет от художеств Жнеца, но...
Почему-то сейчас Андерсону кажется, что стрелять Жнец не будет. Шепард поговорил с пилотом Жнеца, поговорил так, как только ему и доступно, а значит... особых указаний на то, что Жнец будет выходить за рамки разведки, пока нет. Можно верить или не верить пилоту Жнеца, но лучше верить Шепарду. Без его активного и прямого участия всё могло сложиться гораздо хуже.
Челнок уходит вперёд, к носовой оконечности фрегата. Андерсон осматривает корабль — когда ещё предоставится такая вот возможность взглянуть на 'Нормандию' извне, своими глазами. Да, на Цитадели в Доках будет можно посмотреть, но там вид — туристский, однонаправленный, а здесь можно взглянуть на фрегат с разных сторон.
— Господин капитан, — к опустившемуся на плиты посадочной площадки челноку подошёл Прессли. — На фрегате и вокруг него в охранной зоне — без происшествий Личный состав...
— Ладно. — Андерсон поднимается с кресла, выключает инструментрон. — Рапорт принял. Давай без чинов, время дорого.
— Есть, Дэвид. — Прессли опускает руку, расслабляется. — Достали чиновники?
— Не то слово. Хотел поднять фрегат и вдарить по их домику из 'Таниксов', — роняет, сходя на плиты посадочной площадки и направляясь к трапу 'Нормандии' Андерсон.
— Их у нас только два, но воронка была бы глубокая. — Прессли пристраивается чуть позади слева от командира фрегата. — Наши дамы продолжают 'обрабатывать' местное население, кое-какая информация об их влиянии ушла к дальним посёлкам. Местные — уже прониклись. Попыток перехода границы охранной зоны за последний час не отмечено. Сидят в кустах и за деревьями, наблюдают, не без этого, но дальше, на нашу территорию — ни-ни.
— Это — радует. — Андерсон кивает и козыряет вахтенному у входного шлюза корабля, переступает порог. Обычная процедура шлюзования — атмосфера на корабле должна быть своя, профильтрованная. Откинув внутреннюю крышку, командир делает шаг через высокий порог. — Идёмте ко мне и — пригласите лейтенанта Аленко.
— Есть. — Прессли, отдавая вполголоса распоряжение, склоняется к наплечному спикеру, одновременно пристёгивает шлем к поясу. — Будет вовремя, командир.
— Хорошо. — Андерсон переступает порог своей каюты, проходит к рабочему столу, включает настольный инструментрон, активирует настенные экраны. — Присаживайся. Придёт Кайден — кое-о-чём придётся поговорить. Как у Шепарда обстановка?
— Рапорт, — присевший за приставной стол Прессли подаёт командиру корабля два ридера. — В общем и целом — бурение основного вертикального ствола уже началось. Явик и Джон наблюдают, археологи бдят. Охрану и контроль района наладили, прикрыли всеми необходимыми средствами защиты от несанкционированного получения информации о происходящем под шатрами. Дело это долгое, бурение...
— Ладно. Бурят и бурят. Это хорошо. — Андерсон просмотрел ридеры. — Доклад как всегда полный, — присев за стол, командир расписался на экранчиках ридеров своим стилус-кодатором, подтвердив факт ознакомления. — Кайден, проходи, садись, — кивнув остановившемуся на пороге каюты лейтенанту, Андерсон положил ридеры на стол, пододвинул к себе инструментрон. — Итак, что мне удалось сделать у районных чинуш... — командир не стал скрывать от навигатора своё недовольство результатами встречи. — Их настрой...
Чуть меньше двадцати минут Андерсон рассказывал своим офицерам о том, что говорили и что хотели сделать чиновники районного уровня. Прессли кивал, отмечая важные места в рассказе,
Кайден сохранял спокойствие и невозмутимость. Поглядывая на него, Андерсон дивился: раньше по любому острому поводу — а рассказ командира о тупости местных гражданских чинуш — именно такой повод, Аленко вспыхивал биотикой, несмотря на всю свою подготовку, направленную на сдерживание подобных вспышек, а теперь он сидит рядом как совершенно обычный офицер ВКС. И не скажешь, что биотик-профессионал. Спокойный, рассудительный. Вставил к месту две-три реплики и дальше слушал спокойно.
— Так. Хорошо. Теперь переходим к тому, что следует сделать в самое ближайшее время. — Андерсон встал, включил свой наручный инструментрон. Зажглись настенные экраны. Прессли и Аленко повернулись в креслах, чтобы с удобством смотреть на пластины экранов. — То, что мы будем заниматься нашими двумя районами — подтверждается. Пускать кого-попало в них мы по-прежнему не будем. Но один из местных чиновников, с которым мне удалось пообщаться, как говорится, в кулуарах между раундами переговоров, подкинул мне идею. Может быть, преждевременную, а может быть — весьма разумную. Речь идёт, коллеги, о персональной базе для нашего фрегата, — он замолчал, давая возможность слушателям в тишине обдумать сказанное.
— А не рано?... — задумчиво сказал Аленко. — Мы ведь через месяц — ту-ту, би-би — улетим, а... тратить планетные ресурсы... Нет, что-то тут не похоже очень на местных чиновников.
— Непохоже, — согласно кивнул Андерсон, остановившись у одного из настенных экранов. — Но мы тут застряли на целый месяц и все эти тридцать дней должны будем работать в авральном режиме. Да, да, коллеги, в авральном! На нас, на экипаже 'Нормандии' слишком много завязано, если говорить проще, — он подошёл к столу, надавил на несколько сенсоров клавиатуры настольного инструментрона. — Пересылаю вам файлы. Ознакомитесь — жду ваших письменных предложений. Материалов там предостаточно, так что с ответами особо не тороплю, но постарайтесь дать ответы в самое ближайшее время. Не больше двух суток, коллеги.
Аленко и Прессли кивнули, услышав сигналы своих наручных инструментронов, известившие об успешном приёме файлов. Никто из офицеров не стал включать даже малые экраны, увидев, как Андерсон со своего инструментрона вывел на один из настенных экранов несколько таблиц и графиков:
— Итак, вот что я предполагаю сделать в самую ближайшую декаду. Во-первых ...
Явик стоял у буровой установки, наблюдая, как вращается колонна бура, уходившая с каждой секундой всё глубже и глубже в пока что податливую землю Иден-Прайма. Созерцание мерцающей колонны его успокаивало: при всей своей невозмутимости Явик волновался, привычно пытаясь это волнение загнать поглубже. Началось то, о чём он раньше не смел и помыслить: местные археологи при поддержке нормандовцев определили место, от которого можно было пробить сначала вертикальный 'ствол', а потом — горизонтальный тоннель к стенам Базы. Так теперь Явик называл подземное протеанское убежище-форпост.
Протеанин не сомневался в том, что пробиться к стенам Базы удастся. Пусть не так быстро, не за несколько часов — чудес не бывает, но — удастся. Хорошо, что ему не пришлось пробиваться самому, в одиночку, тайно. Да он и не смог бы это сделать — из саркофага, засыпанного тоннами земли, просто так не выберешься. Шепарду он благодарен. И археологам — Джон рассказал, что крышку саркофага расчищали вручную женщины-археологи — тоже благодарен. Равно как и оператору буровой установки и водителю-оператору автокрана. Потому он им и доверяет: глупо не доверять тем, кто видел столько, для чужих посторонних глаз недоступного.
Пока им всем можно доверять. Но больше всего можно и нужно доверять Джону. Ясно, что к стенам базы пойдут не только Явик и Шепард, но и другие археологи — пусть, там скрывать нечего, но в Периметр Базы пойдут только двое — он, как единственный пока что выживший протеанин и Шепард. Больше — никто. Уж так настроена автоматика базы, что сможет пропустить только особо доверенных разумных органиков. Защита, ничего не поделаешь. Протеанина она пропустит, конечно, предварительно убедившись в отсутствии следов индоктринации, а Шепарда пропустит в сопровождении протеанина. И — никак иначе.
Шепард понимает состояние Явика, потому старается не подходить близко, уважает право партнёра на одиночество. Да, пока, собственно, здесь смотреть нечего: бур вращается, насосы гонят измельчённую породу наверх по трубам, вниз исправно подаётся фиксирующий стенки шахты раствор. Рядом стоит автокран с 'люлькой' — по достижении нужной глубины предстоит приготовиться к бурению горизонтального тоннеля. Спуститься туда предстоит... Иначе никак не получится определить направление. Точнее протеанина это направление никто определить не сможет — свойство защиты Базы.
Капитан отошёл, беседует со Сташинским. Профессор изредка поглядывает на Явика, но слушает старпома фрегата внимательно, с явным интересом. Археологи работают: уж если им выпала честь присутствовать при таком событии, ясно, что они сделают или, по меньшей мере, постараются сделать всё наилучшим образом.
Пусть. Любой археолог хочет достичь в своей карьере чего-то значимого, так почему бы некоторым из их числа не дать такую возможность именно сейчас? Когда будет возможно — кое-какие артефакты Базы будут переданы археологам из состава этой археологической партии — пусть люди получат реальные свидетельства своего участия в интереснейшем проекте. Возможно, им можно будет показать кое-что из внутреннего убранства базы. Очень немногое, конечно, но это будет потом, когда удастся ему и Джону пройти внутрь. База никого больше не впустит, это факт — Явик достаточно окреп и освоился на Иден-Прайме, чтобы утверждать это со всей возможной определённостью.
Несколько часов. Ясно, что его волнение чувствуют и, может быть, даже видят окружающие. Он не особо и скрывает это волнение. Остаться одному... страшно и очень больно. Не физически — душевно больно. Хотя... физически, наверное, тоже больно. Со временем душевная боль обязательно дополнится физической. Обязательно. Остаться одному... невыносимо трудно. Протеане могли, конечно, выдерживать долгие периоды одиночества — принудительного. А тут... естественное одиночество. Если там, — глаза Явика вперились в полутьму шахты, — никто из сородичей не выжил... Ему предстоят... очень трудные годы. Да, он будет воевать, будет бороться, будет жить от боя до боя, от столкновения до столкновения, от противостояния до противостояния, но... Эти периоды 'между боями' будут... и физически, и морально труднопереносимы даже для него.
— Сэр! — сержант Уильямс подошла к стоявшему рядом со штабным транспортёром Шепарду. Сташинский несколько минут назад ушёл к ассистентам — необходимо было готовить аппаратуру к проходке горизонтального тоннеля. — Периметр проверен, проблем нет. — Эшли подала Шепарду ридер с отметками.
— Рапорт принял, — отвлёкшись от чтения информации с экрана инструментрона, Шепард посмотрел на экранчик ридера, расписался световод-кодатором на пластинке поданного Уильямс прибора. — Можете идти, сержант.
— Есть, сэр. — Эшли козырнула, повернулась 'на месте кругом', отошла на несколько шагов от штабного транспортёра, закреплённого за археологической партией. Только здесь она позволила себе немного проявить недовольство вовне.
Кайдена 'заблокировали' на фрегате, он фактически взял на себя руководство охраной района размещения двух кораблей и теперь в самое ближайшее время — а оно Эшли оценивалось никак не меньше, чем два-три дня — Аленко не появится в районе раскопок.
Девушке не нравилось то, что Кайден не сможет прибыть сюда, в этот район в самое ближайшее время и сержант космопехоты не особо это скрывала от окружавших её разумных, не сомневаясь в том, что и Шепард осведомлён и о её недовольстве и о его причине.
Получить дополнительную информацию о Кайдене ей не удалось — и из-за недостаточности допуска — что там значит сержантское звание? — и из-за отрезанности планеты от магистральных линий межзвёздной и межпланетной связи. Экстранет... слишком он ненадёжен, военные линии связи зафильтрованы службой РЭБ 'Нормандии' до предела — Эшли подозревала, что теперь там, на круглосуточном дежурстве, сидят не только штатные спецы, но и множество помощников: нормандовцы взялись осваивать смежные и не очень смежные специальности и профессии с пугающей Уильямс основательностью.
Странный всё же этот корабль, да и экипаж у него странный. А самыми странными обитателями разведфрегата являются, безусловно, Шепард и протеанин. Стоит этот 'жукообразный' неподвижно у шахты, наблюдает за бурением и даже не смотрит по сторонам. Четырёхглазый. Ладно там батарианцы, но четыре глаза в линию — это для человеческой психики испытание и нагрузка похлеще, чем батарианские четыре глаза попарно одна пара над другой. Или одна пара под другой — всё равно как определить.
Батарианцы да, неприятны, но они, по-меньшей мере, за тридцать лет как-то людям примелькались что-ли, а тут... чистый целый и абсолютно нормальный протеанин, к которому, как понимала Уильямс, трудно привыкали даже нормандовцы. О её коллегах-космопехотинцах и говорить нечего — они шарахались от протеанина и старались всемерно оказаться от него как можно дальше. Жукообразного такое положение дел похоже, устраивает. Или он просто ко многому в окружающем его мире слишком равнодушен. Непонятный он какой-то. Очень непонятный. А уж Шепард... ещё больше непонятный. И, вполне возможно, попав под влияние Шепарда, стал ещё больше непонятным и Кайден.
Уильямс со многими нормандовцами смогла пообщаться. Так что о Кайдене кое-что знала. Необщедоступное, необщеизвестное. И получалось, что Кайден изменился. Очень изменился за последние несколько суток. Изменился очень существенно. Вполне возможно, что изменился под влиянием того же Шепарда. Из сказанного многими нормандовцами следовало, что раньше Кайден был... мягко сказать, профессионально малопригоден к исполнению офицерских обязанностей. Барахливший имплантат, управлявший биотикой, заставлял Кайдена с пугающей регулярностью терпеть жуткие головные боли. Превращавшие боевого офицера-лейтенанта в ходячий труп. Или — в мумию. Малейшее напряжение — и, как удар хлыстом, сильная вспышка головной боли.
