Бегом продрался через кусты. Выскочил на тропу. Грудь тяжело вздымалась, сердце учащенно билось. Кружилась голова. Взбудораженные мысли вихрем метались в тесном черепе. Душа звенела, как натянутая тетива. Теперь — скорее в пещеру! Я снова бегом бросился вниз по петляющей тропке. Скорее бы обо всем рассказать маме и Ойты. Вывернув из-за поворота, откуда уже была видна наша пещера, я заметил Со. Собака смотрела в мою сторону, но, не узнавая, низко опустила голову и широко расставила лапы. Я издал торжествующий крик и помахал зажатой в руке добычей. Со подняла уши, завертелась на месте, завыла хрипло. Я на всем скаку подлетел к пещере; Со едва успела отскочить в сторону, чтобы не быть сбитой и опрокинутой мною. Открыв загородку я проскользнул в темноту, бросил копье на каменный пол, полез в шалаш, откуда доносились встревоженные голоса женщин. Увидев меня, они успокоились. Я поднял зайца. У Ойты вырвалось радостное восклицание, мама широко улыбнулась:
— Ха! Вот какой у нас охотник! — закричала Ойты, стараясь дотянуться рукой до моих волос. Я смущенно и, вместе с тем, гордо отстранился. — Ай да парень!
Старуха облизнула губы и убрала руку. Я положил добычу к очагу, как и подобало охотнику, возвратившемуся с удачного промысла. В глазах матери я прочитал торжество.
— Не только добычу принес я, — я выпятил вперед грудь и воззрился на старуху. — Я видел своего Покровителя!
На лице Ойты скользнуло недоверие, уголки губ поехали книзу. Мама насторожилась, замерла.
— Я видел его, правда, — подтвердил я, начиная понимать, что мне не поверили. — Это было видение...
Сбивчиво я начал рассказывать им о том, как, проверив петли на холмах, взобрался на утес и уснул под старым кедром, о том что мне приснилось. Мама и Ойты слушали меня, затаив дыхание, глаза их были широко открыты. Меня никто не перебивал, ждали, когда я терял мысль и подолгу подбирал слова. И я видел, что они верят мне. Значит, все было не напрасно!
— Но я не смог дотронуться до него, не смог попросить помочь нам... — я вздохнул и замолчал.
— Ты знаешь, уже и это неплохо. Твой Помощник знает тебя. Просто, что-то помешало вам встретится, — сказала старуха, покачивая подбородком. — Твой сон — Видение. Это несомненно. В нем заключается великий смысл. Все, что происходит с тобой в Видении, имеет значение. Надо только правильно истолковать все, что ты видел. Жрец смог бы это сделать. — Она склонила голову на левое плечо. — Что-то помешало вам поговорить. Но что — не знаю. Не спроста росла гора, не спроста. Да... — протянула она и в раздумье выпятила нижнюю губу.
— Сынок, — заговорила мама. — Ты говоришь, что молился, чтобы дух пришел к тебе. А что хотел ты у него попросить?
— Защиты и помощи, — ответил я. — Чтоб он помог нам добывать мясо. Чтобы залечил бабушкину ногу -тогда мы смогли бы идти к Ге-ч"о.
Мама кивнула, строго посмотрела на старуху, должно быть догадываясь откуда в моей голове возникли мысли о том, что надо обратиться к Покровителю. Ойты не смотрела на неё, взгляд её шарил по сводчатому потолку. Мама сделала нетерпеливое движение рукой.
— Тебе еще рано общаться с духами, — сухо сказала она. — Это дело взрослых.
— Нет-нет, — вступилась за меня Ойты, — Мальчик все сделал правильно. А Видение, что явилось ему, — доказательство, что он действительно обрел сильного Покровителя.
Мамино лицо залила краска. Губы её задрожали. Заметив это, Ойты вжала голову в плечи и сгорбилась.
— Мой сын начнет говорить с духами только тогда, когда настанет положенный срок. Не раньше, — мамины глаза сверкали как раскаленные угли. — Он повзрослеет и как все найдет путь к Покровителю. Но не ты, никто другой не посмеет толкать моего сына на необдуманные поступки, — она сверлила притихшую старуху мечущими искры глазами. — Когда придет время, все решится само собой. Он будет поститься и все сделает согласно обычаю.
Она отвернулась и, взяв нож, принялась свеживать принесенного мной зайца. Мы все молчали. Ойты забилась в свой угол и угрюмо посматривала от-туда на маму. Я сидел перед горящим в очаге пламенем, совершенно подавленный от маминых слов. Кто бы мог подумать, что они поссорятся из-за меня. Уж лучше бы я ничего не рассказывал. Лучше бы и Видения этого не было!
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
После, в течение двух-трех дней, ненадолго покидая теплую пещеру, я пытался вновь встретиться со своим Помощником. Я молился, просил, умолял, делал все, что считал нужным. Как и в первый раз, пытался уснуть под тем самым кедром, но из этой затеи ничего не вышло — сон не шел ко мне. Видение не повторилось. Но я упорно призывал дух Старшего Брата, даже сидя у очага, когда мама и Ойты хлопотали по хозяйству, я тихо шептал свои просьбы. Совершая все это, я исполнял наказы Ойты, которая сказала мне тайком, чтобы я не оставлял попыток вызвать Покровителя из Другого Мира.
— Вы связаны, у вас одна судьба. И вы, рано или поздно, непременно найдете друг друга, — говорила старуха, щуря глаза и шевеля желваками на щеках. — Пытайся...
Как-то, я вновь осматривал петли в верховьях долины. Я бродил по кустам, отыскивая и осматривая ловушки, переставлял их с места на место, проверял хорошо ли они навострены. Я старался все делать быстро и не сидеть подолгу, так как в тот день, несмотря на проглядывающее сквозь облака солнце, было очень холодно; временами пробрасывало ледяным снежком. Уже долго петлял я по склонам холмов, сжимающих узкую долину с ручьем, где в скалах пряталось наше жилище, но предстояло еще идти к озеру. Петель теперь у нас было много: в последние дни мы с мамой хорошо потрудились и сплели около двух десятков и расставили их повсюду, расширив тем самым свои промысловые владения. Чем выше я поднимался вверх по лысому, покрытому лишь мелкой порослью кустарников склону, тем сильнее напирал холодный ветер, заметавший редкие снежинки в выбоинки между корней деревьев и под камни. Я пригибался к земле, пытаясь укрыть уже замершее лицо от порывов ветра. Надо еще немного подняться: где-то там стоит еще несколько ловушек, последних; надо поскорее осмотреть их и спускаться вниз, где тише и теплей, рассуждал я, глядя под ноги. Снова выглянуло солнце. Ветер стал заметно слабее. Рваные лохмотья травы расцветились охранными бликами. Я остановился и пригнулся к земле: в рыхлой почве я заметил отпечатки множества копыт. А вот и кучка круглых катышков — оленьего помета. Вот здесь кто-то отщипнул зубами веточку. А тут опять следы. Они совсем свежие. Я завертел головой. Да нет, олени уже где-то далеко. Просто проходили мимо. Я перешагнул через следы и разыскал оставшиеся еще непроверенными петли. У одной из них обнаружил клочки заячьей шерсти. Опять лиса побывала. Кончиками пальцев я поднял из-под кустика пушистый комочек — заячий хвост, осмотрел его на весу и откинул подальше. Теперь придется переставлять эту западню. Я отошел подальше, натер петлю землею, чтобы не осталось запаха смерти, насторожил её и начал спускаться в низину, поросшую лесом. Туча заслонила Небесный Огонь и все вокруг снова стало бурым и серым. Опять меня ударил в спину шквальный порыв ветра. Пригнувшись, я припустил бегом.
У истока ручья задержался. Издали мне показалось, что видел лису около кустов, где были расставлены ловушки. Я раздвинул ветви и осторожно двигаясь, чтоб не сбить привязанные к ветвям силки, начал обход. Вроде, все в порядке. А лиса... да была ли она? Я сунул озябшие руки под рубаху; живот вжался от леденящего прикосновения. Я стиснул плечи и недовольно оскалился; по спине пробежала дрожь. Нет, надо скорее в пещеру: отогреться, а уж потом спуститься к озеру. До вечера далеко, успею. Я поднялся с колен, подобрал копье и через кусты взглянул вперед — туда, где под синеющими утесами находилась тропа. Взглянул и обомлел. Невольно опустил голову на уровень кустов, затаил дыхание; дрожь в теле сразу прошла.
Чуть выше утесов, по склону, между молоденьких темно-зеленых елочек и бурых кустарников шло около двух десятков оленей. Рогатые головы на коротких толстых шеях мерно покачивались, под серой с темными подпалинами шерстью перекатывались крепкие как жгуты мускулы. Впереди шел большой широкогрудый самец, гордо вскинув морду и запрокинув рога себе на лопатки. Движения его были ленивы и уверены, шел он не торопясь, поглядывая по сторонам черными с отблеском глазами. "Вот это красавец!" — восторженно подумал я, скрываясь в кустах, и подтянул копье. Самки, меньшего размера, чем вожак, и несколько детенышей растянулись вереницей по склону; их головы были низко опущены, они едва не доставали мясистой губой до земли; оленята пошатывались и спотыкались. Олени были утомлены длинным и, наверняка, тяжелым переходом по горам. Я встал на четвереньки и на коленках пополз к тропе, чтобы попытаться приблизиться к стаду. Осторожно раздвинул ветви руками и выглянул.
Олени замедлили движение. Мешая друг другу, стали напирать на вожака, важно осмотривающего утесы. Вот он остановился и фыркнул. Остановились и самки с детенышами. "Ищут спуск", — решил я и оказался прав. Как раз в том месте, где остановился вожак, утесы раздвинулись в стороны и образовали крутой, по вполне пригодный для спуска проход крутым изгибом, точно язык, выходящий прямо к тропе. Вытянув передние ноги с большими копытами, обрамленными густой длиной шерстью, вожак осторожно ступил вперед. Мышцы на спине его вздулись буграми, заходили ходуном. Шаг, другой, третий... Одна нога сорвалась, олень съехал немного ниже. Вновь фыркнул и захрапел, точно злился на свою неосторожность. Вот он немного передохнул, нащупал копытом какой-то уступ и спустился еще ниже. Сделал сильный рывок и оторвался от земли. Звонко цокнули, взметая влажный мох и куски черной земли, копыта — олень оказался внизу. Все стадо сгрудилось наверху. Самки приглушенно мычали. Напуганные оленята протискивались меж их ног, и останавливались на краю крутого спуска. Самец чинно прохаживался внизу, как бы говоря: "Ну что же вы? Я, такой большой и грузный, спустился, а вы боитесь". Одна из самок последовала его примеру. Неуверенно она съехала на растопыренных ногах немного вниз; задние ноги её все еще были наверху. Замычала. Кто-то из товарок задел её и самка, издав глухой вздох, заскользила вниз, срывая тонкий мягкий покров со скалы. На середине спуска ей удалось найти твердую опору, и она зависла головой вниз. Вожак подбодрил её храпом. Самка двинулась дальше, но поскользнулась, припала на подвернувшуюся ногу и, упав на бок, скатилась к ногам самца. Тут же вскочила и заплясала рядом с ним. Вслед за первой потянулись и остальные. Вот две молодые самочки одновременно подались вперед. Сделали три зигзагообразных прыжка и уже стояли внизу. Олени заволновались, замычали и всем скопом устремились в узкий проем между острых зубцов скалы.
Я схватил копье: медлить нельзя. Сейчас или никогда! Решение возникло само собой: выбежать из укрытия и попытаться добыть маленького олененка (взрослое животное поранить моим оружием было попросту невозможно), сначала метнув в него копье, а потом попытаться задушить его руками.
Олени, наскакивая друг на друга, падая, кувыркаясь в воздухе, посыпались, как орехи из прохудившегося мешка, вниз. Началась всеобщая свалка и суматоха. Копыта, рога, головы — все смешалось в общую мычащую и храпящую кучу, которая катилась по крутому склону. Олень и три самки, что спустились раньше, в испуге отскочили подальше. Клубок из переплетенных тел завис на миг в воздухе, а потом с глухим стуком ударился оземь. Тут я и выскочил из кустов. Рука с копьем ушла назад. На полном бегу я метил в поднимающихся животных, выбирая цель. Вот прочь метнулся белый олененок. Вот несколько самок поднялись на ноги и понеслись к замершим в отдалении сородичам во главе с вожаком стада. Тяжело встала старая самка, из-под неё показалась голова олененка: я понял, что это то, что мне нужно. Оленуха неуклюже вскинула тонкие ноги, ударила себя под зад копытами, заметив меня, и прыгнула в сторону. За ней сорвались с места остальные. Остался лишь тот олененок, на которого завалилась старая самка. Он начал было подниматься, но ножки подогнулись, и он упал на бок; видно сильно ударился и еще не пришел в себя после падения. Я стремительно приближался. Когда до жертвы оставалось шагов двадцать, я метнул копьецо. Олененок уже встал на все четыре ноги. Но, то ли бросок мой был не совсем точен, то ли в последнее мгновение олененок подался в сторону, — копье мое, стремительно разрезав воздух, лишь слегка задело его по загривку, и отскочило далеко в сторону, забрякав по камням. Олененок издал истошный, похожий на человеческий, крик и высоко вскидывая коленастые ноги, бросился к стаду, которое, напуганное моим внезапным появлением, спешило скрыться за поворотом лощины. Я бросился было на перерез, надеясь, что у меня еще есть шанс не упустить добычу, но вдруг заметил, что большой бык остановился и глядит в мою сторону. Я тоже остановился. Бык ударил копытом о валяющуюся гнилушку, разбив её вдребезги, зарыл ногами землю, захрапел, показывая свои великолепные рога, вполне годные на то, чтобы если и не убить, то серьезно покалечить противника.
Я испугался и сделал шаг назад: это стало моей ошибкой: олень бешено заревел и, выставив вперед кустистые рога, устремился с быстротой сорвавшегося с горы камня прямо на меня. Я растерянно замахал руками, оглянулся, пытаясь обнаружить копье. Потом понял что, оно не поможет, и кинулся к скалам. Олень широкими скачками быстро покрывал разделяющее нас расстояние. Я с разбегу прыгнул на скалу, схватился за камень, но он не выдержал, обломился под моим весом. Я обернулся и закричал от ужаса: бык был совсем рядом. Мой крик сбил его с толку, он чуть замедлил бег, и это спасло меня: я нашел в себе силы вновь попытаться влезть на узкий карниз на высоте человеческого роста, докуда олень не мог дотянуться. Я что есть силы цеплялся за мелкие выступы, просовывал пальцы в трещины, подтягивал тело на одних руках и все же успел влезть на карниз прежде, чем взбешенный бык ткнулся рогами в скалу. Он тут же отскочил назад, покрутил головой, очевидно отыскивая меня, заревел, вновь подошел к каменной стене и почесал о неё рога. Потом, вздернув короткий хвост, посеменил к замершему в отдалении стаду. Я перевел дыхание и вытер крупные капли пота со лба.
Сразу спуститься на землю я побоялся и потому немного выждал. Когда понял, что олень не вернется, соскользнул вниз и подобрал копье. Да, сегодня оно меня подвело. "А может мама и Ойты тоже охотятся на оленей?" — мелькнула мысль и я скорее побежал по тропинке. Я выскочил за поворот, но оленей уже не было. Достиг следующего и увидел следы, сворачивающие вправо, вверх по склону. Значит, ушли. Я почуял запах дыма, что несло от нашего убежища. Все стало ясно: олени испугались и отвернули в сторону. Преследовать их мне было незачем; я уже и так сделал попытку поохотиться на них и понял, что это мне не по силам. Поэтому, понурив голову, пошел к пещере. Немного погодя услышал заливистый лай Со где-то в лесу: видно собака облаивала уходящее оленье стадо.
