Так что Уля без возражений оделась, молча взяв из рук Андрея собственную шапку, которую когда-то забыла в его машине. И хотя на улице было не особо холодно — как и все последние годы, накануне праздника потеплело — уши лучше прикрыть, даже с учетом того, что у неё теплый капюшон.
Сегодня салон его авто уже не вызывал такой реакции, дело ведь не в месте, где сказаны слова, а в отношении к ним, поэтому Уля даже испытала нечто, вроде удовольствия, пока они ехали по городу.
Уже немного приевшиеся за месяц украшенные витрины теперь выглядели уместно, хотя она все никак не могла понять, зачем развешивать гирлянды и фонарики уже в конце ноября. И какой-то парнишка в наряде снеговика, раздающий рекламные листовки вызвал не усмешку, а улыбку. Хотя какое отношение имеет снеговик к взломостойким дверям, Уля так и не поняла, но листовку по инерции взяла. Значит, маркетинговый ход работает.
И не пыталась выдернуть свою ладонь, когда Андрей взял за руку. Пусть это и выглядело немного по-детски, но так захотелось почувствовать себя именно ребенком — беспечным, радостным, предвкушающим праздник. Не думать о том, что нужно решать, как и с кем дальше жить. Хотя, относительно второго выбор небольшой, но ведь он есть, и его предстоит сделать. Пусть поведение Андрея в последние сутки и можно назвать едва ли не безукоризненным, насколько это вообще применимо к данному мужчине.
Наверное, именно поэтому Андрей привез её не в супермаркет за искусственной елью, а на перекресток возле площади, где неразговорчивый мужичок в колпаке Санта-Клауса продавал настоящих лесных красавиц. Вот только единственное, чему она воспротивилась, так это попытке Андрея купить именно ель, а не сосну.
— С неё через несколько дней начнут сыпаться иголки.
Чтобы продавец не расслышал, пришлось встать на цыпочки и шепнуть это Андрею на ухо.
Конечно, если учесть, что у него в квартире везде голый паркет (хоть и с подогревом), проблема не так масштабна, но воспоминание, как они с мамой однажды до самых майских праздников подпрыгивали, потому что в пятку впивалась притаившаяся в ворсе ковра иголочка, были свежи.
— Зато она красивая и пахнет классно. А иголки уберем, не проблема.
Ну, раз так, то Уле осталось только пожать плечами и кивнуть, когда он чуть позже попросил высказать окончательное мнение — нравится или нет.
А вот выбор игрушек её удивил, хотя бы потому, что Андрей предложил сделать их самим.
— Ты же хорошо рисуешь, давай попробуем. Может, и меня чему-то научишь...
Набор из обычных шариков разных размеров и прозрачности он из рук выпускать явно не собирался, зато смотрел так жалобно, что неизвестно, кто из них больше хотел почувствовать себя ребенком. Хотя, наверное, любой мужчина, попадавший в магазин игрушек и увидевший какой-нибудь радиоуправляемый танк, тут же в душе вновь становится мальчишкой. Поэтому кивнула, пусть по стеклу ни разу не рисовала, да и вообще слабо представляла, как это делать. Ладно, они люди взрослые, уж как-нибудь разберутся.
Разбирались долго и упорно, полностью изгваздав красками подстеленную на пол простыню. Потому что кое-кто все никак не мог запомнить, что кистью не нужно размахивать так, словно красишь забор, тут нужны мелкие продуманные мазки, а не работа маляра-шабашника.
В конце концов, Уля отобрала у него краски и предложила помогать морально, а ещё лучше — улечься рядом так, чтобы ей было удобнее на него опираться. Это предложение было полностью одобрено, хотя Андрей и попытался заикнуться про нежелательность сидения на полу. На это получил только фырканье и просьбу не ерзать, а то он подбивает художнику локоть.
— Уль.
— Что? — веточка рябины получилась замечательно, а вот с осевшим на неё снегом вышло не так хорошо — слишком уж похож на кусок ваты, и теперь девушка думала, как это исправить. Да, смывка тоже есть, но тогда можно испортить сам рисунок, а этого крайне не хотелось бы.
— Какое у тебя было самое заветное желание в детстве? Что загадывала на Новый год?
Вопрос был из разряда очень личных, и Уля хотела промолчать или перевести разговор, но потом все-таки ответила:
— Чтобы папа вернулся, и мы снова жили все вместе.
В наступившей тишине очень громко и резко тикали часы, немного разбавляя вязкое безмолвие.
— Извини, — он провел пальцами по её спине, погладив сквозь тонкую ткань линию позвоночника. — Не хотел тебя расстроить.
— Да ты и не расстроил, — она не врала, разве что только ощутила грусть от тех воспоминаний. Это через несколько лет она поняла, почему папа не может к ним приехать, да и ни к чему уже — после развода родители не общались, и Уля так и не узнала, что именно стало причиной их разрыва. Однажды заикнулась об этом, но поймав немного виноватый, полный слез взгляд матери, продолжать не стала. Какая разница, в чем была причина, важно то, что они уже никогда не были одной семьей.
И этого она совершенно не желала собственному ребенку.
— А ты? Что загадывал в детстве? — она отложила шар и аккуратно пристроила испачканную в белой краске кисть на кусок бумаги, выполнявшей функцию палитры.
— Когда был мелким, всякую ерунду, а потом... Чтобы Игорь выздоровел.
Уля перестала вытирать испачканные пальцы, нахмурившись и повернувшись к Андрею.
— В смысле?
— Он тебе не рассказывал? — дождавшись, когда отрицательно покачает головой, он продолжил. — Помнишь, ты как-то спрашивала, уверен ли я, что мы родные?
Уля не сразу, но вспомнила. Это было в машине, когда они возвращались после безуспешных поисков парня. Ей тогда ещё всякая дурь в голову лезла. Надо же, всего несколько месяцев прошло, а по ощущениям, так целая жизнь...
— У него в три года нашли тяжелую анемию. Так и не узнали, что её вызвало. Мы с отцом были донорами, у меня брали только кровь для переливания, а у папы ещё и костный мозг. После операции, вроде, все прошло, но с тех пор мама над ним постоянно тряслась, боялась, что что-то случится.
Вот теперь стали понятны кое-какие моменты, которые раньше в общую схему не укладывались.
— Тебя это обижало? — она сама не заметила, как полностью развернулась, опершись на руку, поставленную за его плечом. И получается, что теперь нависала над распластавшимся на полу Андреем.
— Знаешь, нет. Наверное, уже к тому времени вырос. Но мне было стыдно, что он болеет, а я полностью здоров.
— Нашел, чего стыдиться... — захотелось постучать согнутым пальцем по его лбу, но она сдержалась. — Он же благодаря вам с отцом жив остался. А... Это генетически может передаваться?
— Не знаю, но, думаю, нет. Больше ни у кого в семье такого не было.
Судя по тому, как он нахмурился, либо такое ему, в самом деле, не приходило в голову, либо сам остался не рад, что завел этот разговор.
Не то, чтобы Уля торопилась паниковать, но прояснить этот вопрос было бы неплохо. Как и ещё один:
— У тебя резус-фактор положительный или отрицательный?
Спрашивала она это не из каких-то темных замыслов, просто стоит узнать, нужно ли опасаться резус-конфликта. Потому что, если у Андрея он положительный, вероятность пятьдесят на пятьдесят. А у неё уже восьмая неделя, сразу после праздников нужно сдавать кровь на антитела к плоду... И врач просила как можно скорее узнать, нужно ли начинать готовиться к вероятным осложнениям, только у Ули все вылетело из головы.
— Отрицательный, а что?
Ульяна облегченно выдохнула, постепенно расслабляясь.
— Все хорошо. У меня такой же, мне нужно было спросить для женской консультации.
— Когда тебе следующий раз идти? — он нажал какую-то точку на её локте, и рука мгновенно подломилась, правда, Улю тут же поддержали и мягко уложили рядом с собой.
— Двенадцатого.
— Можно пойти с тобой?
Уже то, что он спрашивал, а не просто поставил в известность, стоит признать большим прогрессом, вот только Ульяне такая близость показалась слишком уж поспешной и преждевременной. Пусть это и осторожное, почти незаметное, но давление. Портить же эту теплую атмосферу отказом тоже не хотелось, поэтому ответила она уклончиво:
— Давай решим ближе к этой дате.
Вот что она не совсем поняла, так это почему Андрей хмыкнул. Правда, почти сразу пояснил:
— Врать ты так и не научилась. — Пока она не успела ничего добавить, он продолжил. — И не надо. Ты такая, как есть. Настоящая.
Ещё она так и не научилась принимать комплименты, поэтому притихла, прижавшись почему-то холодным носом к его шее.
А ведь дел ещё много — нужно принести с балкона постепенно согревающуюся ель, поставить её, размотать гирлянду и закончить разрисовывать шары... Только подниматься отчаянно не хотелось. У них как-то так получилось, что почти на сутки оказались в своеобразном коконе, все разногласия и проблемы остались за его пределами, но ведь это только видимость. Хотя сейчас Уля была готова на пару дней забыть обо всем, что раньше не давало покоя, обижало и заставляло плакать или, сцепив зубы, слезы удерживать. Пусть потом придется к этому возвращаться, но сейчас хотелось побыть в обособленном мирке, где не нужно ничего говорить, а тишина не пугает и напрягает, это просто время, когда они не произносят что-то вслух. Зато можно вспоминать, как они радовались снегу и утреннику в школе, катание на санках с горки.
Своя персональная сказка, пусть и всего на несколько дней.
Вот только закончилась она намного быстрее, когда Уля, закончив покрывать очередной шарик бесцветным лаком, чтобы не стереть пламенеющую жар-птицу, лукаво поглядывающую со стекла, ответила на звонок своего телефона.
— Да?
Определившийся номер был ей не знаком, но это ещё ничего не значит, может, кто-то из девочек звонит с мобильника родни.
Сначала никто не ответил, только тихий треск и "белый" шум. Но когда звонивший заговорил, Уля мгновенно напряглась и насторожилась.
— Ульян, не бросай трубку, мне надо с тобой поговорить.
— Зачем?
Андрей из комнаты вышел, как раз пытался отмыть с ладоней смолу и прилипшие иголочки, поэтому она поднялась и направилась в коридор.
— Затем, что меня подставили, и этот человек до сих пор рядом с тобой.
Она прижалась спиной к косяку в поисках опоры, продолжая сверлить взглядом дверь ванной. И когда Андрей оттуда вышел, сразу прижала палец к губам, призывая к молчанию
— Леш, ты же понимаешь, что я тебе не верю и делать этого не собираюсь? — от голоса Мартынова она поежилась, а вот Андрей прищурился и протянул ладонь, предлагая отдать ему мобильник. — Почему ты думаешь, что я соглашусь тебя выслушать? Ты меня там умирать оставил...
Отдавать телефон она не стала, но повернулась так, предлагая Андрею прижаться к щеке, чтобы тоже слышать, что говорит её бывший друг.
— Уль, я не собирался тебя оставлять, вернулся бы через час-полтора, но сам еле ноги унес.
— Тогда просто скажи, кто тебя нанял, мы сами разберемся.
Это "мы" было таким естественным, что Уля почти внимания не обратила на то, как она обозначила их с Андреем.
— Если скажу, не поверишь, поэтому хочу тебе кое-что отдать. Полезешь выяснять сама, точно шею свернут.
"Пусть скажет, куда и когда подъехать".
Ульяна кивнула, показывая, что поняла его жестикуляцию.
— Если я соглашусь с тобой встретиться, это будет людное место и днем, — она прикрыла глаза, стараясь успокоиться и отогнать сразу же появившиеся перед глазами картины того, что было. Как-то это казалось слишком неожиданно — естественно, она не успела забыть, с чего все началось, но те воспоминания начали потихоньку терять остроту и сглаживаться. Так что услышать голос Лешки было слишком неожиданно и как-то обескураживающе.
— Хорошо, согласен, но никому не говори, можешь и меня, и себя подставить. Где ты сейчас?
Андрей мотнул головой, показывая, чтобы не отвечала.
— Какая разница? Где встречаемся?
— Знаешь каток на главной площади? — Конечно, она его знала, как и почти все жители города. Но это, и в самом деле, очень людное место, зачем ему туда её приглашать? — Сможешь подъехать часам к семи вечера?
Заметив, что Андрей, мельком глянув на часы, кивнул, она тоже согласилась:
— Хорошо, я буду ждать тебя до пятнадцати минут восьмого, потом ухожу.
— Ладно, я буду там. Только огромная просьба — никому ничего не говори. Особенно Лебедевым.
Она прижала к груди замолчавший мобильник, в упор глядя на Андрея, который тут же полез за своим телефоном.
— И что теперь делать? Мне идти?
— Совсем уже? — пока дожидался ответа абонента, мужчина обнял Улю за талию и повел в спальню. — Я тебя сейчас отвезу к родителям, подождешь с ними, как только все закончится, сразу заберу. Саш, привет, — ответить она не успела, Андрей уже переключился на другой разговор. — Есть срочное дело, нужна твоя помощь. Нет, Мартынов объявился. Угу, вот и я про тоже, поэтому прошу. Нет, звонил Уле, они договорились о встрече, — оставив девушку возле кровати, он взял её свитер, свисающий с подлокотника, и жестом показал, что нужно одеваться. — Конечно, не пущу, дурь не городи. Совершенно верно. Сейчас отвезу её к моим, потом сразу забегу к тебе. Лады, пока поднимай ребят, я скоро буду.
Слушая его ответы, Уля машинально натянула одежду. Не то, чтобы она была полностью согласна с планом, но и ничего умнее придумать не могла. Хотя совесть все-таки покусывала — они ведь и сами предполагали, что работал Лешка не один, может, действительно, кто-то подставил, и парень теперь пытается исправить все, что сделал?
Все-таки наивность и доверчивость её когда-нибудь погубят...
— Ты собралась? Давай быстрее, по городу будут пробки, не хочу гнать, но нужно спешить, хочу все нормально подготовить.
От милого и обаятельного мужчины, который последние несколько часов так старательно ухаживал и заглаживал свою вину, не то, чтобы и следа не осталось, зато теперь Андрей стал собой. И это радовало, потому что, как ни приятно, когда к тебе относятся, как к чему-то очень дорогому и хрупкому, полюбила она его совершенно другим. Пусть не таким трепетным и намного более вредным и упрямым, так куда теперь деваться...
— Может, я лучше подожду здесь? — она торопливо натянула теплые носки, чуть ошалело поглядывая по сторонам. Покой и умиротворенность, в которых они провели половину дня, настолько резко сменились почти лихорадочной активностью, что это немного пугало. И показывало, насколько все происходящее непрочно, стоило только появиться неприятному "привету" из прошлого, как все мгновенно ускорилось и хорошо, если не пошло кувырком.
— Нет, и это не обсуждается. Только не волнуйся, ладно? — это секундное возвращение к прежнему формату вызвало у Ули смешок. — Что такое?
— Да ничего, это у меня от нервов. Что ты собираешься делать?
Он не ответил, хотя и так было понятно, что особо распространяться не станет. Чтобы не волновать, да и вообще...
В таком же молчании они спустились вниз, к машине, но спокойствие и расслабленность им уже вряд ли грозили, пусть даже проблему Андрей и решит. Вот как раз в этом Уля не сомневалась.
Уля не знала, что Андрей сказал своим родителям по поводу экстренного водворения девушки на их жилплощадь, но с вопросами и предложениями они не лезли, за что она была искренне благодарна. Правда, и скучать не давали. К сожалению, Иван Петрович был вынужден откланяться, потому что его ждали какие-то важные переговоры, и быстренько скрылся в кабинете. Наверное, чтобы не мешать дамам обсуждать насущные женские вопросы. А может, действительно, работа не ждала, тут сказать сразу сложно.
