— Состояние? — потребовала Цунаде.
— Стабильно, — ответил ей ирьерин.
— Узумаки-сан? — Сенжу понизила тон.
— Я закончил, — голос принадлежал пожилому мужчине.
— Отлично, — выдохнула ба-чан, — коллеги осталось за малым.
Через минут десять я увидел яркий всплеск за пару месяцев. Это была искренняя радость, пропитанная болью. На меня обрушился водопад искр...
* * *
Моя шкурка цела. Как я рад видеть, двигать руками и ногами. Мои родненькие! Из зеркала на меня смотрит всё такое же лицо с лисьими усами. От густой шевелюры на макушке остался маленький светловолосый ёжик. Ничего, отрастёт. Я очень рад своей поправке. Рвусь побегать и попрыгать, но, по предписанию врачей, мне пока нельзя. Как бы я в прошлом не проклинал Кураму, сейчас мне его, ой как, не хватает. Начинаешь ценить то, что имеешь, лишь тогда, когда потеряешь.
Кто бы мог подумать, что меня навестят кто-то помимо родных. Этим посетителем оказался Джирайя-сенсей. Вполне могло произойти, но я искренне счастлив со слезами на глазах увидеть его снова, живым. Как же это давно было ...
Он всё такой же высокий старик, широкий в плечах, с неопрятной причёской белых волос. Часть игольчатого покрова завязано в конский хвост. Его лоб венчал рогатый протектор с эмблемой 'масло'. Красные полоски под глазами опускались по щекам вниз к горлу. Такой же проницательный взгляд с ехидной улыбкой, будто он обо всём знает, но держит язык за зубами. Одет в светло-зелёное кимоно, поверх которой одет безрукавный красный жакет. Из-под основного одеяния выглядывала сетчатая майка. Штаны такого же цвета, что и кимоно. Стоял на традиционных деревянных сандалиях. За спиной висел огромный санинский свиток. Вот он обаятельный старикан с неопределённым возрастом. По моему мнению, этим свойством обладают вся тройка санинов в большей или меньшей степени.
— Крестник, не разводи нюни, — прокряхтел сенсей, — а то не видать тебе прекрасной женской красоты молоденькой красотки, как своих ушей.
— А-а, чего?! — моему возмущению не было предела, из-за чего нервно подрагивала правая бровь.
Долгожданная встреча, первое приветствие... а он всё о своём.
— Да ты... ты извращенец! — выпалил на сенсея своё возмущения.
Он залился громким смехом, а потом выставил вперёд руку с расставленными пальцами и начал говорить, встав в фирменную стойку развратного-санина:
— Я отшельник с горы Мёбоку, мудрый и бессмертный дух. Я мудрец жабьей горы!
— Какой ты ещё мудрец,? — прокомментировал дешёвое представление, сочась скептицизмом, — мог бы просто спросить, как у меня дела.
— За то ты уже не плачешь, — добро улыбнулся мудрец-извращенец.
— Я не плакал, — я наигранно сердился.
— Да ты посмотри у тебя всё лицо в соплях?
— Теперь у меня всё хорошо, — я улыбнулся на все тридцать два зуба.
— Наруто, — Джирайя приблизился поближе, воровато осмотрелся, — я тут пишу историю про пациента и врача. Мне нужен сочный и аппетитный материал, ну ты же понимаешь, да?
— Конечно, крёстный, — заговорчески улыбнулся, понимая что к чему. — мне тут оказывают процедуры массажа.
— Оу, то, что надо, продолжай, — Джирайя замечтался, ритмично кивая. — Сколько лет?
— Двадцать ... пять, — я усилием воли удержал мышцы лица раслабленными.
— Так она в самом соку, какое имя у прекрасного цветка? — у него глаза горели от предвкушения.
— Его имя Киёши.
— Киёши, значит, — у санина был такой вид, будто он съел целым лимон за раз, — что же я пойду. Передам старому ученику, что его сын хорошо себя чувствует. Расстроил ты старика.
— Спасибо, крёсный, вы украсили мой день, — я был рад появлению в моей палате Джирайя-сенсея.
— Да не за что, негодник, — всё ещё не отошедший от разбитых надежд. — Выздоравливай!
* * *
— Отец у тебя блестяще отбился, — искренне восхищался Шикамару. — Я вот что тебе скажу, втюрить библиотеку, книги которой невозможно прочитать, это просто шикарно. Вот уж точно ушлый среди ушлых.
Я занимался в зале силовой реабилитации непосредственно на брусьях. Разрабатывал мышцы ног. Пара месяцев, а в таком состоянии. В поте лица восстанавливал прежнюю активность под звуковое сопровождение Шикамару. Он меня навестил. Теперь без умолку разговаривает, растянувшись на скамейке и закинув ногу на ногу.
Смотря на этому бездельника, желание покинуть больницу только возрастало. Хочу на свободу!
— Утереть нос кланам, при этом продвинуть дружественный клан, пожертвовав пустышкой, занять работой гиперактивных Учих, чтоб головы от земли не поднимали. Представляешь, они теперь осуществляют порядок за стенами Конохи. Блюстители порядка. Обрадовались, конечно. Теперь носа из рутины вынимать не будут. Вот скажи, почему у тебя такой умный? Ты случаем не приёмный?
— Да мне откуда знать-то? — переведя дух, я ответил. — Что ты последнее сказал?
— Я спрашивал, кто тебя учил вырубать друзей?
— Сколько ты мне будешь напоминать об этом? — я закатил глаза. Он меня донимает этим уже минут десять не меньше. — Я же извинился.
— Я ведь мог предположить, что нечто подобное случится, — не переставал допытываться Шикамару, хотя больше разговаривал сам собой.
— Да просто захотелось немного размяться, — я сказал то, что первое в голову пришло.
— Отлично размялся, — со скепсисом отреагировал Нара. — Какой месяц в госитале?
— Второй.
— Третий! — он воскликнул, от чего даже встал на ноги — Всё это время твоя сестрёнка терроризирует класс. Знаешь, кто в этом виноват?
— Я, Шикамару, — я по-дурацки улыбнулся, а что мне ещё делать. — Да не волнуйся ты так. Вернусь — разберёмся.
— Ты уж постарайся. Хотя нет, — остановился Шикамару, покрутив раскрытыми ладонями. — Ничего не делай, тебя прошу. Я тебя знаю, ещё что-нибудь учудишь.
Я засмеялся. Да за кого он меня считает?
— Да не волнуйся обо мне, — предложил однокласснику простой вариант, сохраняющий силы. — Последи лучше за Чоджи.
— С ним ничего не будет, — отмахнулся мальчишка. — Это ты у нас, главная боль академии.
— Да будет тебе, — я закатил глаза.
— Слышишь, чтоб вернулся в Академию и без фокусов, — потребовал будущий полководец Конохи.
— Как скажешь, главный стратег. Никаких фокусов, — с военной выправкой отрапортовал Шикамару.
Он просто проигнорировал моё поведение.
— Вот скажи, — приблизился настолько близко, что нарушил моё личное пространство. — Оно стоило того?
Не хотел ему врать. Не скажешь ему, что я видел. Всё же ему не стоит знать того, что знаю я.
— Ну, — думал над ответом. — Я уделал Учиху.
— Ками-сама! — закатил глаза Шикамару. — Но знаешь Наруто, ты случаем где-то головой не ударился. Я тебя не узнаю. Стал друрак-дураком. Но всё же я рад, что ты наконец-то решился вылезти из раковины.
— Издеваешься?!
— Нет! — он засмеялся. — В другом смысле. Продолжишь окончательно оболтусом станешь.
— Ты меня сейчас идиотом назвал? — моему возмущению не было предела. — Вот выберусь отсюда, не посмотрю на то, что ты Нара.
— Ты, давай, для начала выйди, драчун! — Шикамару улыбался, нагло пользуясь ситуацией. — Выздоравливай.
* * *
Цунаде проводила очередной осмотр, проверяла моё состояние. Я почти здоров. Выписка уже не за горами. То внимание, которое мне уделяли, говорило о многом. Здесь не столько замешан мой статус сына хокаге, сколько заинтересованность историей болезни. Просто, как иначе интерпретировать посещение групп врачей, устраивающих из одиночной палаты в проходную. Объектом их пристального внимания была моя рука, точнее, печать. Чем они её не светили, тыкали, разве что не облизывали. Недоумевали, небось, почему я помер. Ждали ведь, что отброшу копыта. А потом разобрать меня на сувениры. Так знайте, лабораторные крысы, не дождётесь. Я вас всех переживу, так вот.
— А почему вы вернулись? — спросил у Цунаде
— Что значит почему? — она делала вид, что меня не поняли.
— Вы же не хотели?
— Кто тебе сказал? — нахмулась Сенжу.
— Крёсный, — я понимал, что нужно валить на крайнего, кого днём с огнём не сыщешь.
— Устрою ему сбучку за длинный язычок, — от Сенжу повеяло ки.
— Не что вы не надо. Просто я вас не видел в Конохе, — говоря эту тираду, я старался не смотреть ей в глаза, понимая, что не стоило вообще начинать этот разговор. — Читал, что на войне, вот...
— А ты частный посетитель здешней больницы?
— Бывает, — я старался не акцентировать на этом внимания. Да моей медицинской книжке должно быть понятно сколько ещё раз Наруто Намикадзе посещал данное заведение.
— Да, у меня были проблемы личного характера, — всё же решила поделиться со мной Сенжу. — Но хорошая драка помогает вправить мозги. И вот я здесь, чтобы лечит вот таких оболтусов, как ты. Наруто есть люди, которым ты очень важен. Случись с тобой что-нибудь, они будут переживать. Не стоит за зря рисковать своей жизнью. Жизнь — это самое дорогое, что у тебя есть. Не престало взрослым хоронить младших родственников.
— Я знаю, Ба-чан.
— Что я тебе говорила? — изменилась Сенжу, превратившись из доброй бабушки в фурию.
— Да что я сделал-то? — я ещё не понимал, что произошло.
— Ты... опять... назвал... меня... ба-чан?!
— Ой-ой?! — залепетал, позабыв про её нарекание по поводу 'ба-чан'. — Только не убивайте.
— Видимо, мы мало витаминов вкололи.
— Может не надо? — взмолился.
— Надо, Наруто, надо,
Я понял, что не прокатило. Придётся терпеть, напрячь всю воли при этом расслабить булки.
— Невезуха.
* * *
Минуло полгода. Я как новенький. Стоял у входя в госпиталь, думая о своём. Я Стал чуть выше, в новой одежде, с новыми стремлениями двигаться дальше. Иллюзия мира не оправдалась. Дорога обратно передо мной закрылась, смачно ударив по роже. Пол года реабилитации. Чем буду занимать теперь? Может, попробую спасти мир! Да, я спасу мир!
— Говорить тебе быть осторожным, смысла нет? — спросила Цунаде, правильно прочитала мой настрой.
— Нет, — искренне ответил.
На что она выдохнула.
— Придётся остаться в Конохе, чтобы всегда было кому лечить тебя.
— Нет уж спасибо! — я замотал головой, решительно скрестив руки. — Я в госпиталь не ногой.
* * *
Меня из госпиталя забрала Кушина. Пока мы шли домой, между нами повисло неловкое молчание. По нашим мелькающим взглядам друг на друга, было понятно, что спросить, но оба не решались.
Кушина выглядела неважно. Синяки под глазами, похудела, обгрызенные ногти. За то время, что я здесь побывал, могу точно сказать, что мама сильно увлекается. Человек с большим сердцем, сильно радеет за дело. Но всему должна быть мера. Но это не про неё. Боюсь представить, насколько она себя накрутила за время моего пребывания в госпитале. Она ведь меня ни разу не навестила, хотя отбивала пороги врачей.
Дом меня встретил без лишних звуков. Тут ничего не изменилось. Как я понял, Менма и Мина сейчас на занятиях. Я хотел уже пойти в свою комнату, как меня остановила Кушина.
— Наруто, пойдём поедим, — это первые слова, которые услышал за долгое время.
Её голос был тяжёлым. Он вызывал у меня обеспокоенность.
— Конечно, мам.
Прошёл в кухню, сел за стул, осмотрелся. Беглый поиск по интерьеру, вещам ничего не дал. Что происходит? Почему интуиция трубит 'опасность'?
Я как-то без особого энтузиазма обедал, скорее механически. Меня напрягала реакция матери, которая сидела напротив меня. Она то озиралась, то посматривала на часы, почёсывала руки. Да какого чёрта?
— Мам? — я не выдержал.
— А? — она вздрогнула.
— Что происходит? — спросил напрямую.
— Мы ждём отца, — посмотрела на меня.
Вот это взгляд. Твёрдый, решительный. Я что-то говорил про то, что не может страшней того, состояния в больнице. Я не знаю. Больше еды во мне не влезет. Сейчас, хорошо не вышло то, что успел съесть.
— Ясно, — я пробормотал, положив ложку на тарелку.
Звонок! Баттебайо, я чуть ли со стула не навернулся. А Кушины как не бывало. Щёлк, она открыла дверь. Боюсь, меня будут бить, может быть даже ногами...
Из коридора доносились голоса. Не старался вслушиваться, я был готов ко всему.
Вот отец, Минато Намикадзе. А он выглядит отлично, как с иголочки. Такой добродушный. А глаза добрые-добрые. Наруто, тебе конец.
— Ну здраствуй, сын, — бодро поздоровался Минато, растрепав мою шевелюру.
— Привет, пап, — я ответил, исподлобья смотря на отца.
— Кушина-чан, я едва-едва вырвался, — обратился к маме. — Голодный как Акимичи. Что приготовила?
— Карри.
— Я надеюсь, ты не сделала не слишком остро, — он засмеялся.
Одинокий смех в комнате вызывал у меня больше страха, чем какой-нибудь технике Гензюцу. Я только сейчас заметил, острый привкус. Всю еду, что я ел, была не просто острой, а очень. А острота пищи в этом доме индикатор проблем.
— Фух, я будто в Суне завтракал, — Минато прокомментировал стряпню Кушины, как только закончил с едой. — Ну что же Наруто, как дела?
— Нормально, — я прошипел. У меня горло пересохло от напряжения. — Освободился.
Я сейчас, что сказал-то?
— Я знаю, — Минато пристально вглядывался в меня.
Сейчас что-то будет. Кушина, как пришёл отец, стояла у стены, скрестив руки на груди, нервно почёсывала нос, быстро переводила взгляд то Минато, то на меня. Да это всё спланировано. Отец подсел ко мне поближе.
— Наруто, протяни руку.
Я сделал. Минато взял её запястье.
— Теперь смотри прямо на меня, — попросил меня.
— Хорошо — я уставился ему прямо в лицо.
— Я буду задавать вопросы. Ты будешь отвечать 'да' или 'нет'.
— Что? — я не мог понять, меня, что будет допрашивать собственный отец.
— Я задаю вопрос, ты отвечаешь искренне.
Какого-то? Хотя... понятно... но всё же.. какого чёрта?!
— Мам?! — я уставился на Кушину, она отвела взгляд.
— Наруто!
— Я понял! — с вызовом ответил, но про себя подумал: 'Меня кинули'.
— Тебя зовут Наруто Намикадзе?
-Чего?
— Наруто! — отец повысил голос.
— Да.
— Сейчас задам вопрос, ты соври.
— Зачем?.. — не получив ответа, продолжил. — Понял.
— Мы твои родители?
Вот же?! Как мне теперь отвечать-то?! Спокойно. Спокойно, Наруто. Мои родители — Намикадзе Минато, Узумаки Кушина.
— Нет.
— Что ж начнём.
— Ты знаешь причину, почему ты оказался в больнице?
— Нет.
— Ты знаешь причину, почему разрушился стадион?
— Нет.
— Ты планировал оказаться заключительном этапе?
— Да.
— Ты напал на Шикамару?
— Мне пришлось.
Отец неодобрительно посмотрел, и сжал мне запястье.
— Да.
— Ты участвовал в первом и втором этапе?
— Да.
— Ты хотел навредить Конохе?
— Нет!
Он отпустил мою руки, опёрся на спинку стула, глубоко выдохнул и протирал переносицу. Он перевёл взгляд на Кушину. Потом он повернулся ко мне.
— Вот что Наруто, — отец что-то пытался для себя решить, — тебе придётся сделать выбор. Ты либо становишься генином, прекращаешь карьеру шиноби. Хорошо подумай.
— В каком смысле? — я не мог понять, где здесь может быть выбор.
