Примерно в это же время Адмирал и направил монархам свое письмо по поводу Гроба вместе с книгой пророчеств. Нам неизвестно, как воспринял это предложение Фердинанд, который, несмотря на весь свой фанатизм, был трезвым политиком, и дела земные занимали его не меньше небесных. Вместо благородного крестового похода в Иерусалим он предпочел заключить мирное соглашение с великим султаном Египта, который угрожал разрушить святыню. Он послал к султану просвещенного Петера Мартира, искушенного в исторических писаниях, при посредничестве которого удалось устранить все издавна существовавшие между двумя сторонами разногласия и достичь соглашения о сохранении Гроба Господня и защите христиан, совершавших к нему паломничества.
Тем временем Колумб продолжал приготовления к задуманному им путешествию, хотя они и продвигались медленно из-за козней и препятствий, чинимых Фонсекой его людьми. Он просил позволения зайти по пути на Эспаньолу для пополнения запасов, необходимых для столь длительной экспедиции. Но монархи ему это запретили. Они знали, что у него на острове много врагов и что колония и без того будет в возбужденном состоянии вследствие прибытия Овандо и смещения Бобадильи с поста губернатора. Однако они дали свое согласие на краткую остановку на острове на обратном пути, поскольку надеялись, что к этому времени там воцарится спокойствие. Колумбу разрешили взять в это путешествие своего брата-аделантадо и сына Фернандо, которому шел четырнадцатый год. Ему также позволили взять двух или трех человек, владеющих арабским языком в качестве переводчиков на тот случай, если он прибудет во владения Великого Хана или какого-либо другого восточного владыки, где, быть может, будут говорить на этом языке или понимать его. В ответ на письма Колумба относительно окончательного восстановления его в правах и вопросов, касающихся его семьи, монархи написали ему ответ, датированный марта 1502 года и отправленный из Валенсии де Торрес. Они вновь торжественно заверяли его, что все существующие между ними соглашения будут соблюдены, и он вновь обретет пожалованные ему права, которые затем перейдут по наследству к его детям. Если же Колумб считает, что необходимо заверить эти договора, то они так и сделают и передадут их его сыну. Помимо этого они выражали свое намерение наделить новыми привилегиями и наградами его самого, его братьев и его детей. Поэтому они умоляли его спокойно отправляться в путешествие, оставив свои заботы в Испании на попечение сына Диего.
Это было последнее письмо, полученное Колумбом от монархов, и содержащиеся в нем заверения были такими обширными и окончательными, каких он только мог пожелать. Однако недавние события, видимо, сделали его недоверчивым. В предшествовавшее отплытию время, которое он провел в Севилье, Колумб принял меры для защиты своей славы и обеспечения прав своей семьи. Он снял копии со всех писем и грамот, полученных им от монархов и назначающих его Адмиралом, вице-королем и губернатором Индий, и заверил их в суде Севильи. Он подготовил два комплекта копий этих документов, а также копию письма к няне принца Хуана, в котором он обстоятельно и красноречиво излагал свои требования, и двух писем в банк Сан-Джордже в Генуе, которому он передавал десятую часть своих доходов на уменьшение налогов на торговлю кукурузой и другими продуктами питания — действительно благородный и патриотический дар, имеющий целью облегчить жизнь бедноты родного города. Эти два комплекта документов он с двумя разными посыльными отправил своему другу, доктору Николо Одериго, бывшему послу Генуи при испанском дворе, с просьбой сохранить их в надежном месте и сообщить об этом его сыну Диего. Возможно, его недовольство поведением испанского двора явилось причиной этих мер предосторожности, принятых им с тем, чтобы его потомки могли потребовать осуществления своих прав перед лицом грядущих поколений в случае, если он погибнет во время путешествия*.
(* Об этих документах не было ничего известно до 1670 года, когда Лоренсо Одериго передал их правительству Генуи и их поместили в архивы. Во время беспорядков и революций последующих веков одну из этих копий перевезли в Париж, а другая исчезла. Но в 1816 году она была обнаружена в библиотеке покойного графа Мишеля Анжело Камбьясо, сенатора Генуи. Она досталась королю Сардинии, бывшему в то время правителем Генуи, а в 1821 году он вернул ее городу. Для сохранения этих документов в городе был возведен памятник. Это была мраморная колонна, на которой находилась урна, а на урне покоился бюст Колумба. Документы были помещены в урну. Бумаги были опубликованы вместе с биографией Колумба, написанной доктором Баттистой Споторно, профессором ораторского искусства в университете Генуи (прим. авт.).)
Книга пятнадцатая
Глава 1
Начало четвертого путешествия Колумба. Отказ в просьбе допустить корабли экспедиции в Санто-Доминго. Буря на море
(1502)
Девятого мая 1502 года Колумб отплыл из Кадиса в четвертое свое путешествие. Флотилия состояла из четырех каравелл, из которых наибольшая была водоизмещением в семьдесят тонн, а наименьшая — в пятьдесят; всего в экипажах насчитывалось го пятьдесят человек. С этой немногочис-яенной эскадрой, на небольших судах, он имел намерение искать проход, который позволил бы ему выйти в самые отдаленные моря и совершить плаваяье вокруг всей Земли. В эту дальнюю и опасную экспедицию Адмирал отправлялся, когда годы уже наложили на него свой отпечаток. Ему было около шестидесяти шести лет. Некогда могучее здоровье подточили невзгоды, климат разных стран, а также и перенесенные душевные страдания. Энергичный и статный прежде, Адмирал теперь старчески сник. Лишь сила мысли не покидала его, побуждая в ту пору жизни, когда большинство людей ищет покоя, пускаться с юношеской пылкостью в самое многотрудное и рискованное свое предприятие.
Однако в этом плавании с ним были его брат дон Бартоломео, верный советник и решительный, энергичный помощник, а также младший его сын Фернандо, поддерживавший его живейшим сочувствием. Такую поддержку Колумб научился ценить в бытность свою чужаком в окружении ложных друзей и коварных недругов.
Выйдя из Кадиса, эскадра направилась в Эрсилью, что на берегу Марокко, где стала на якорь 13 мая. Будучи осведомлены о том, что мавры держат в осаде португальский гарнизон этой крепости, который при этом подвергается большой опасности, кастильские государи приказали Колумбу высадиться там и оказать осажденным посильную помощь. Ко времени его прибытия осада была снята, но губернатор крепости лежал, прикованный к постели после ранения, полученного в одной из схваток. Колумб послал на берег своего брата-аделантадо, сына Фернандо, а также капитанов каравелл с визитом к губернатору, чтобы они засвидетельствовали ему почтение, а также предложили свои услуги. Их миссия была принята с удовлетворением, с ответным визитом к Адмиралу было послано несколько кавалеров, среди которых были и родственники покойной его жены, доньи Фелипы Монис. После этого обмена любезностями Адмирал в тот же день поднял паруса и продолжил плаванье. Двадцатого мая он достиг острова Гран-Канария и несколько дней провел там и на близлежащих островах, пополняя запасы дров и воды. Вечером 25 числа Колумб вышел в море, направляясь теперь в Новый Свет. Пассатные ветры были столь благоприятны, что свой путь маленькая флотилия проделала без помех и прибыла 15 июня к одному из островов Карибского архипелага, который местные жители называли Мантинино. Задержавшись здесь на три дня, чтобы запастись дровами и водой, а также гобы моряки могли постирать одежду, флотилия двинулась на запад и достигла Доминики. Далее Колумб направился вдоль восточной кромки Антильского архипелага до острова Санта-Крус, затем — вдоль южного берега Пуэрто-Рико, держа курс на Санто-Доминго. Это противоречило первоначальным намерениям Адмирала — он предполагал идти на Ямайку и оттуда направиться к берегам континента, дабы исследовать их и отыскать пролив. Это противоречило и наказам государей — они запретили ему приставать на Эспаньоле. Оправданием ему служило то, что главное его судно шло донельзя плохо, не держало парусов и было постоянной обузою для остальных кораблей, замедляя продвижение всей эскадры. Поэтому он хотел заменить его другим — из числа судов, с которыми прибыл к месту исполнения своей должности Овандо, или же купить в Санто-Доминго какой-нибудь иной корабль. Он убежден был, что его не обвинят в невыполнении королевской воли, поскольку важнейшее это дело касалось безопасности и успеха экспедиции.
Необходимо обрисовать обстановку на острове в то время. Овандо прибыл в Санто-Доминго 15 апреля. На берегу его с подобающими почестями встретили Бобадилья и видные жители города и препроводили в крепость, где в присутствии всей администрации были официально оглашены его полномочия. С соблюдением положенного регламента была принесена присяга, и все приветствовали нового губернатора, изъявляя при этом величайшее удовлетворение и готовность повиноваться. Овандо приступил к исполнению обязанностей с хладнокровием и осмотрительностью. В обхождении с Бобадильей он был любезен, в отличие от того, как тот в свое время поступил с Колумбом. Бобадилья же явил яркий пример, сколь никчемна сама по себе официальная должность, если ей не сопутствует личное достоинство. Едва он лишился власти, как от всей его значительности не осталось и следа. Он оказался в одиночестве, все забыли о нем, покинули его даже те, му он больше всего благоволил; он сполна познал пустоту той популярности, что завоевывается потаканием дурным страстям толпы. Тем не менее, записей о каких-либо исках против него мы не находим; и Лас Касас, находившийся там в это время, утверждает, что не слышал от колонистов о нем ни одного худого слова.
Однако действия Рольдана и его сообщников подверглись расследованию; многие были арестованы и высланы в Испанию для суда. Их, впрочем, это не испугало: они надеялись на заступничество влиятельных друзей или же полагались на всем известное благорасположение епископа Фонсеки ко всем, кто противопоставлял себя Колумбу.
Флотилия, доставившая на остров Овандо, была теперь готова выйти в море, ей предстояло увезти несколько правонарушителей, а также разных бездельников и распутников. Бобадилья должен был плыть на флагманском корабле и уже перенес на него огромное количество золота — подати, собранные для короны во время его правления: он самоуверенно полагал искупить этой ценою все свои прегрешения. Оказался на этом корабле и громадный золотой самородок, который не был забыт старинными испанскими хрониками. Его нашла индейская женщина в ручье во владениях Франсиско де Гарая и Мигеля Диаса, и теперь Бобадилья решил отослать его государям, выплатив владельцам удовлетворившую их компенсацию. А весил самородок, как говорят, три тысячи шестьсот кастельяно.
Приспешники Рольдана и прочие авантюристы также грузили на корабли немало золота — сокровища, добытые ценой страданий бедных туземцев. Среди тех, кому предстояло совершить плаванье на флагмане, находился и злосчастный Гварионекс, некогда могущественный касик Веги. После пленения во время войны в Игуэе он был заточен в форт Консепсьон и теперь его собирались отвезти в оковах в Испанию. С одним из судов агент Колумба Алонсо Санчес де Карвахаль переправлял Адмиралу четыре тысячи золотых предметов, составлявших собственность последнего и частью недавно найденных, а частью вызволенных из рук Бобадильи.
Приготовления были завершены, и флотилия собиралась выйти в море, когда 29 июня к устью реки подошли корабли Колумба. На берег с визитом к Овандо незамедлительно отправился Педро де Террерос, капитан одной из каравелл; ему было поручено объяснить губернатору, что эскадре необходимо войти в порт, чтобы получить новое судно в обмен на вышедшее из строя. Адмирал просил также о разрешении укрыть корабли в бухте, так как на основании некоторых признаков в скором времени ожидал бури. В этой просьбе Овандо отказал. Лас Касас полагает, что у него было распоряжение государей не допускать Колумба в город и что сам он не хотел этого из осторожности: в Санто-Доминго было полно самых отъявленных врагов Колумба, из которых многие к тому же были крайне озлоблены принятыми против них мерами.
Когда отказ Овандо был доведен до сведения Колумоа, и тот понял, что его корабли лишены перед бурей всякого укрытия, он попытался по крайней мере спасти от гибели готовую отплыть в Испанию флотилию. Он снова послал капитана к губернатору и умолял не выпускать несколько дней суда из гавани, заверяя его в наличии несомненных примет надвигающейся бури. Но и эта просьба оказалась тщетной, как и первая. На взгляд неопытного человека, погода стояла самая ясная и опасности не было и следа, а кормчим и морякам не терпелось выйти в плаванье. Они высмеяли предсказания Адмирала, самого его заклеймили лжепророком и убедили Овандо не задерживать флотилию по столь незначительному поводу.
Для Колумба это было жестоким ударом: при бедственном состоянии своих судов он оказался лишен необходимой помощи, да к тому не мог найти прибежища в бухте, которую сам же и открыл. Исполненный горечи и негодования, он вывел корабли из устья реки. Команда громко роптала, получив от ворот поворот в порту своей собственной державы, куда при таких обстоятельствах были бы допущены и чужие. Слышались сетования на службу под началом командира, встречающего такой прием, и наихудшие опасения относительно плаванья, в котором они подвержены всем опасностям моря, но лишены права на защиту твердой земли.
Видя по разным природным явлениям, что буря близка и ждать ее следует с суши, Колумб держался со своей уязвимой флотилией поблизости от берега и искал для стоянки бухту или реку, где не было бы колонистов.
Тем временем эскадра Бобадильи вышла из Санто-Доминго в море и уверенно легла на курс. И двух дней не минуло, как сбылись предсказания Колумба. Созрел, наконец, один из тех неистовых ураганов, что проносятся временами по тропическим странам. О его приближении говорили и помрачневшие небеса, и бурный океан, и нарастающий шум ветра. Направлявшиеся в Испанию корабли как раз миновали восточную оконечность Эспаньолы, когда на них налетела яростная буря, обратившая их в обломки. Судно, на борту которого находились Бобадилья, Рольдан и кое-кто из злейших врагов Колумба, пошло ко дну со всею командой, а также со знаменитым самородком и основной частью сокровищ, неправедно приобретенных ценою страданий индейцев. Многие из кораблей флотилии погибли, другие возвратились в Санто-Доминго в плачевном состоянии, и лишь одно оказалось пригодно для перехода в Испанию. Им было, по сообщению Фернандо Колумба, самое малое судно флотилии, то самое, на котором находился груз золота, принадлежавшего Адмиралу.
Когда разразился ураган, маленькая флотилия Колумба уже нашла сносный приют у берега острова. На следующий день ненастье разбушевалось сильнее, и перед наступлением ночи корабли разъединились, так как видимости не было никакой. Адмирал держался ближе к берегу, и флагман повреждений не получил. Остальные капитаны, убоявшись близости земли в непроглядную ночь, отвели свои корабли в открытое море, и те испытали на себе все неистовство стихии. В течение нескольких дней их носили ветры и волны, моряки каждую минуту ждали гибели и прощались с жизнью. Аделантадо, командовавший, как уже говорилось, тем судном, которое было мало приспособлено для морских перипетий, лишь благодаря своему превосходному искусству управления кораблем сумел спасти его, несмотря на отчаянное положение. В конце концов после множества злоключений вся флотилия благополучно собралась в Пуэрто-Эрмосо к западу от Санто-Доминго. Аделантадо лишился баркаса, да и все суда, за исключением флагмана, понесли в той или иной степени урон.
