Паны — та еще вольница, укротить которую пока еще не мог ни один король. Михайла не стал бы исключением — или отравили бы, или зарезали, или еще чего, но звезды решили для разнообразия сложиться очень удачно.
Сначала тягостная война с Русью, в которой много кого вырезали. Потом победная война с Турцией, в ходе которой Михайла приобрел себе верные войска, а паны на полгодика так и вовсе прижухли — народ бы их на части порвал за государя. Мало того — еще и успешный поход в Крым, в который отправилась часть недовольных — и далеко не все вернулись.
Да и Ян Собесский короля поддерживал. Тоже... сила.
А противовеса этим двоим пока не находилось.
Может, и нашелся бы кто, да на то время надобно. А еще деньги и вдохновитель. И пока...
К тому же, как опытный интриган, Леопольд мог распознать схожую работу — и видел, как словно исподволь стравливаются панские кланы, как ссорятся соседи, как корона съедает то одного, то другого, оставаясь, вроде бы, и не при чем...
В другое время он бы помог. И с удовольствием. Только вот сейчас, при смычке Польши с Русью, если его вмешательство обнаружат — это будет самоубийством.
И так много кто на него зубы точит.
Но не отдавать же этому варвару принцессу?
Да и Педру... да, безусловно, ему договориться куда как легче, но...
Эти варвары!!!
И массивная золотая чернильница таки полетела в стену, пятная дорогую, с золотым же тиснением алую кожу обивки.
Впрочем, перебесившись, Леопольд стал соображать намного лучше. И вызванный им секретарь послушно застрочил письмо под диктовку господина.
Невесту хотите?
Так вы сами от нее откажетесь! А пока — милости ждем на помощь!
* * *
Ульрика вышивала. Сие занятие приличное и принцессе подобающее. Щебетали дамы, рассказывали какие-то истории — она не слушала. Она размышляла о своем.
Карл...
Высокий стройный юноша с грустным собачьим взором, коего она видела два раза в жизни.
Ее нареченный.
Жених...
Король Швеции, Готов и Вендов.
Один раз она видела его, когда брат отдавал ее руку Карлу. Второй раз — тем же вечером на балу.
Карл пригласил ее на танец, кружил, говорил заученные комплименты, а глаза были... равнодушными.
Увы.
Ульрика отлично понимала, что она — не красавица. Но разве мало другого?
Доброй души?
Сердца?
Порядочности и преданности?
Ульрика понимала, что ее брак будет политическим — и готова была отдать свою руку и свою верность мужу. Но...
Сможет ли она?
Карл сейчас — враг ее родины. Швеция воюет с Данией. А что делать ей, как быть? Предавать брата — или жениха?
Ульрика не знала. Тем более, что брата она любила, а жениха — нет.
— Оставьте нас.
Кристиан незамеченным вошел в покои, жестом остановил сестру, которая намеревалась склониться в реверансе.
— Сиди, сестра. Я пришел поговорить с тобой.
— Да, мой дорогой брат?
— Сегодня я получил письмо от русского государя. Нам обещана помощь в войне со Швецией, если мы отдадим ему руку нашей принцессы.
Ульрика замерла, словно заяц в тени филина.
— Но...
— Да. Я так решил.
Ульрика сжала руки.
— Но брат мой...
— Сидите и слушайте, сестра. Русь недалеко, я не отдаю вас замуж в совершенно чужую страну. Русский государь молод, кажется, он всего на пару лет старше вас. Карл же младше вас на четыре года. Это не имеет значения в политике, но мне хотелось бы счастья для сестры.
А для себя — поддержки могущественного соседа, в союзе с которым можно оторвать хоро-оший кусок от Швеции.
— Или вы будете утверждать, что любите Карла?
Ульрика пожала плечами. Посмотрела в лицо брату.
— Нет, брат мой. Мне он безразличен.
— Я так и думал, что все эти слезы о верности клятвам и вашей любви — не более, чем предлог для отказа Леопольду.
Ульрика усмехнулась.
— Верно, брат. И все же. Не стоит меня за это осуждать?
— Поверь, сестра, если бы мне было выгодно... но Леопольд стар, он далеко и слава его... м-да. Ладно, не будем о грустном. Кроме того, Георгу предлагают русскую принцессу в жены. Катрин... ее имя Катрин.
— Ваше величество, возможно у вас есть портреты?
Портреты были.
С одного улыбался красавец, равного которому Ульрика еще не видела. Веселая улыбка, шапка золотых кудрей, шальные синие глаза...
И сердце кольнула холодная иголочка. Она-то самая обычная. Разве ему такая нужна?
— А второй?
На втором портрете, миниатюре размером с ладошку, была нарисована также красавица. Светловолосая, синеглазая, с обворожительной улыбкой.
— Принцесса Катерина.
Иголочка кольнула еще раз. Брат и сестра были похожи даже на портрете, значит, сильно живописец не приврал. Приукрасить-то — это обычное дело. Но — не здесь.
Ульрика не знала, что Софья распорядилась писать портреты с натуры, не льстя и не приукрашивая — и одного художника даже выгнали за излишнюю льстивость. Лучше не очаровываться, чем разочароваться.
Не приняла она во внимание законы генетики.
Близкородственное скрещивание царских династий, браки с дво— и троюродными сестрами давали печальную картину. Узкие плечи, нездоровые лица...
В то время, как Романовы пока еще не испортили себе ни внешность, ни наследственность. Что Алексей Михайлович в молодости был красавцем, что жена его...
Смешно сказать, но больше всего, наверное, не повезло царевне Софье, у которой все черты родителей соединились в нечто достаточно неприметное. А вот остальные дети унаследовали выразительные лица матери — и краски отца. Глаза, кудри...
— Но ты же...
— Георг женится на англичанке, как и планировали. Это брак выгодный, не стоит упускать. А вот тебя можно и выдать замуж. Мир скрепим...
— И как...
Голос изменил девушке, дрогнул, сорвался.
— Я отпишу, что согласен. И предварительно обговорим... всякое. А через три месяца...
— Это же так мало!
— Почему же? Тряпок тебе не хватит? Так на Руси иная мода...
Ульрика поникла.
И верно, иная.
И жизнь там иная, и требовать от нее будут иного, и...
Брат чуть приобнял сестру за плечи.
— Не падай духом, малышка. Я обещал отцу позаботиться о тебе — и я это сделаю. Алексей Алексеевич неплохой человек и государь. Он уже выиграл несколько войн. Да и к тому же он рано остался без родителей, как и мы с тобой. А у Карла, если ты помнишь, сейчас заправляют его мать и канцлер
Ульрика помнила. Карл был пока еще несовершеннолетним. Но...
Страшно.
А кому бы не было, на ее-то месте? Ошибешься в выборе — это ведь не лошадь на ярмарке, это на всю жизнь.
— Правду ли говорят, что на Руси женщинам из терема выходить нельзя? Только в церковь да на кладбище?
— А ты об этом с будущим мужем переговори. Верю — он умный человек и достойный.
Ульрика поникла головой. Брат-то верил. А как быть ей?
Хотя что от нее сейчас зависит? Она может только соглашаться с его решением...
* * *
Письмо Алексей Алексеевич получил. И довольно потер руки.
Кристиан соглашался без раздумий. У него сейчас шла война со Швецией. Так вот, Алексей Алексеевич обещал помочь людьми, оружием — и вообще выступить в сторону Финляндии. Софья ворчала, конечно, денег в казне не было — и проекты требовали все больше и больше. Но...
У страны должно быть несколько выходов к морю. Один они себе уже отвоевали, но далеко там не пройдут. Там на страже своих интересов стоит Османская Империя.
Если они получат в свое распоряжение Ревель и Нарву — читай, дорога к финнам будет открыта.
Флот Швеции?
Ха! Да они даже с датчанами воевать на море не могли по причине его отсутствия. Так что устроиться, закрепиться, построить военные городки — и медленно продвигаться на полуостров.
Швеция, в отличие от Руси, не может позволить себе войну на два фронта. Хотя и Русь сейчас не воюет. Нет их в Европе. И — точка.
Не докажете.
Разве что Катерину вежливо отклоняли, мол, уже другую посватали. Но и тут Алексей особой беды не видел, найдется, куда сестру пристроить.
Тут проблем не предвиделось.
Хуже обстояло дело с женой для Ванечки. Леопольд, как говаривала сестренка, 'скрипя сердцем' соглашался выступить посредником. И для начала требовал денег.
Много.
А лучше — побольше, побольше...
Это-то они предвидели. Небольшой аванс был уже готов, а в остальном — утром царевна, вечером остаток денег. И никак иначе.
Не то, чтобы на Изабелле свет клином сошелся, но уж больно она была удобна.
Симпатичная — портрет прислали уже давно. Этакая черноволосая и черноглазая малышка с тонким носиком, которая обещала вырасти красавицей.
Неглупая — по отзывам из того же посольства. Остальное — воспитуемо.
Можно жениться и внутри страны?
Можно, кто б спорил. Но он ведь первый, кто вот так роднится. Первый из Романовых. И должен соответствовать. Должен поставить высокую планку, чтобы потом дети не подбирали абы кого. За себя он уверен. Братьям тоже подобрал — не из последних. Не по уму, так хоть по титулу и политическому весу. Но это — он.
А какие у него будут потомки?
Сложный вопрос.
Что Ульрика, что Шан, что Изабелла хороша еще тем, что за ними не стоит клан, не будет кучи их родственников вокруг трона, как до сих пор вьются те же Милославские, клянчат деньги, что-то требуют...
И ведь уверены, что он — должен! Причем всем им и по гроб жизни!
Прислушиваться к советам, оделять милостями, награждать чинами и должностями... нет уж!
Обойдетесь, родненькие. Открыто вас задрать я не дам, но от двора постепенно отлучу. Там, оставлю пару-тройку самых безобидный. А таких, как дядька Илья, дед Иван...
В Крым бы их, к татарам! Так нет же, туда не лезли, ни один Милославский с ним в поход не пошел, а как он победу одержал, так набежали саранчой. Чуть ли не Бахчисарай им подавай в личное владение.
Софья подсказала, как отбиться. Согласиться — и тут же сообщить, что они туда и переедут. На пожизненное пребывание.
И вообще, если у вас земля здесь, зачем вам земля там? Чтобы где-то дела косо шли? Управляющий!? Нет-нет, только личное участие! Только хозяйский пригляд!
Э, нет. Либо вы от всего отказываетесь тут — и переезжаете в Крым. Либо не тянуть лапки к землям — и останетесь при своих.
Поскольку беседа была приватной — подействовало отлично. И все же, все же...
Не успокоятся. До сих пор ищут подходы к Ванечке, к Феде, даже к Любаве, чтобы через нее влиять на Володю.
Алексей отлично сознавал, что царь-реформатор никому не нужен. Хорошо памятен был ему разговор с сестрой. Они тогда сидели поздно ночью, после казни Хованского — и Алексей смотрел в стену остановившимися глазами, а Софья просто держала его за руку и была рядом, как всегда, с раннего детства, и одним присутствием своим разгоняла по углам черные тени. И знал Алексей — никуда она не уйдет. Они уже вместе...
— Соня, как же тяжко...
— У тебя всегда есть выбор, братик.
— Да неужто?
— Ты можешь царствовать, а можешь править.
Разъяснений не требовалось. Чем это друг от друга отличается, Алексей знал. Можно проводить время в молитвах, постах, охотах и прочих развлечениях. И довериться советникам, да хоть бы и той же Соне. Она справится.
А можно взвалить на себя небо — и надеяться, что не дрогнут руки. Или что рядом встанет кто-то еще.
Одно Алексей знал точно, Софья всегда будет на его стороне, что бы он ни выбрал.
— Могу.
— И если решишься править — будь готов к худшему. При жизни тебя будут ненавидеть и травить, а после смерти могут и проклясть.
— Только так?
— Не стану врать. Не знаю точно, но подозреваю, что — да. Народ не любит, когда что-то меняется. Даже если это к их выгоде, но польза-то там, в будущем, а меняться надо уже здесь и сейчас. Так что... Тебя будут ненавидеть, пытаться убить, подложить кого-нибудь в постель, разбить наш союз...
— Соня, как же мне жалко иногда, что ты — моя сестра. Ей-ей, будь мы хоть чуть дальше — женился б не глядя!
— Ты бы меня и не узнал никогда, — усмехнулась Софья. — Кто бы меня к царевичу подпустил? Нет уж. Мы тебе принцессу найдем, не менее. Хочешь?
Алексей не знал. А чего он хочет? Что ему нужно?
Впрягаться ли в этот воз? Рисковать ли?
А впрочем, знал он уже ответ, изначально знал...
— Ты будешь со мной?
— Всегда.
— На Ваньке казна, на мне армия, на тебе дипломаты и бояре... потянем?
— Найдем и других коней.
— Тогда с утра же...
И на лице сестры расцветает улыбка.
— Лешка... с Богом!
Они справляются, но как же тяжело. И женитьба...
Так прописано. Царь не может жениться по любви. Никак. Да и царевна...
— Соня, а если бы Ваня был другим? Пил, гулял...
— Был бы бесполезен для нас?
— Ну... да. Ты бы тогда...? — Алексей не договаривает, но ведь и так все понятно.
— Алешенька, братик, не знаю. Наверное, нет. Не можем мы себе того позволить. Корона слишком дорого берет с любого из нас.
— И ты бы смогла отказаться? От любимого человека?
— Это было бы очень больно, Алешенька. Но это обратная сторона власти. Нам много дано, но с нас много и спросится.
И глядя в сумерки, Алексей Алексеевич Романов радуется, что не любил. Так, как пишут в пьесах — не любил. Ему было хорошо, приятно, весело, но так, чтобы умереть без любви — Бог миловал, не иначе. Что ж, Ульрика — так Ульрика. Даже если он не сможет влюбиться в эту девушку. По крайней мере он будет ей верен. Будет беречь ее, как свою жену, уважать, разделять совместные обеды и ужины, делать детей...
Она не поймет, что чего-то не хватает, он не допустит.
А значит...
Перо быстро бежит по пергаменту. Приказ в казначейство. И — список.
Драгоценности, меха, кое-что из крымских трофеев... надо произвести впечатление на Кристиана?
Надо!
* * *
Впрочем, не везде к идеям русских варваров отнеслись благосклонно. Сказать, что Педру не понравилась идея сватовства русского царя?
А сколько там было печатных слов?
Лучше уж промолчать. Поскольку печатными там были только предлоги. Но и извернуться не получалось. Виктор Савойский (скотина — и вся семья его такая!!!) писал, что опасно более и считает необходимым освободить принцессу от данного слова. Кой там консорт? Он, бедолажечка, рукой-ногой шевельнуть не может, его всего корежит, опасается, как бы навек парализованным не остаться. И как тут губить жизнь невинному ребенку?
Никак, правильно.
Понятное дело, что сам Виктор тут бы не при чем, крутила его мать, умная и хваткая дама, но результат-то один!
Можно бы послать ко двору Людовика, переговорить с ним. Интересы у Франции и Португалии примерно в одних и тех же областях, да вот беда, у Людовика пока один сын. И консортом его не отдадут. А принимать какую-то шушеру?
Софья была несправедлива к королевским дворам. Там тоже рассматривали внебрачных детей короля, как второй сорт. Да, не брак, но и предлагать им брак тоже никому не хотелось.
Ублюдок — он и есть ублюдок, а уж как там это красиво называется...
