Она отшатнулась на полшага назад от отдачи, и затылок ее врага развалился, когда массивная пуля пробила его череп. Он исчез обратно в окне в брызгах крови, ткани и белоснежных осколков костей, а императрица повернулась к Карлсину Рейзу за еще одним пистолетом. Но священник тоже был повержен, арбалетный болт торчал из центра его груди, а на полу под ним образовалась густая лужа крови.
Лицо Шарлиэн сморщилось, когда она увидела его, но затем Сихэмпер протиснулся мимо нее как раз в тот момент, когда еще один сторонник Храма попытался прорваться через окно. Новый нападавший поднял глаза, затем закричал, схватившись обеими руками за грудь, когда Сихэмпер нанес ему жестокий удар штыком между ребер. Стражник вывернул ему запястья, когда он схватился за штык, и еще один приверженец Храма закричал и отскочил от окна, когда он ударил и по его телу.
Позади него Шарлиэн с безумной поспешностью потянулась за последним заряженным пистолетом, и Сихэмпер резко выругался, когда следующий человек попытался пролезть через окно. Он нанес еще один удар, а затем, внезапно, нападавших больше не стало.
* * *
Мерлин Этроуз пришел в себя, труп соскользнул с его клинка из боевой стали, и внезапно он оказался единственным человеком, стоящим во дворе монастыря.
Он медленно огляделся, буквально по колено утопая в телах, и на этот раз его глаза были такими же твердыми, как композиты, из которых они были сделаны. В этот раз он не мог позволить себе оставить кого-либо в живых, чтобы рассказывать дикие истории о "сейджине". Без сомнения, большинство этих историй было бы объяснено как дичайшие преувеличения, как и все остальные истории о Мерлине. Но сейчас одного факта, что "сейджин Мерлин" вообще был здесь, было бы достаточно, чтобы породить все обвинения в "демоническом влиянии", которых нужно было избежать любой ценой. Он уже уложил полдюжины раненых приверженцев Храма, и хотя ему не нравилась мысль об убийстве людей, которые не могли сопротивляться, на этот раз он был готов сделать исключение.
В любом случае, это наказание за измену — и это не значит, что я не "поймал их с поличным", — сурово подумал он, пробираясь через запутанные сугробы людей, которые уже были мертвы, выполняя свою мрачную задачу. Он закрыл уши от мольб о пощаде, молитв и проклятий и сосредоточился на том, чтобы покончить с их смертью так чисто и быстро, как только мог.
А потом во всем монастырском дворе не осталось ни одного живого человека. Но это не обязательно означало, что не осталось никого из нападавших, — подумал он. — Дождь и темнота были слабыми препятствиями для его улучшенного зрения, и он легко различил двух мужчин, ожидавших у главных ворот.
Он увеличил изображение, и его рот сжался, когда он узнал их.
Епископ Милз посмотрел на Алвина Шумея, когда крики, вопли и звуки боя внезапно прекратились.
Глаза епископа были затуманены и темны, его тошнило от реальности кровопролития и резни, которые он развязал на территории одного из собственных Божьих монастырей. Он думал, что был готов к тому, на что это будет похоже; он ошибался.
Пожалуйста, Боже, — мысленно взмолился он. — Пусть это закончится. Да будет воля Твоя, но я умоляю Тебя избавить меня еще большего.
Бог не ответил, и даже когда он молился, Хэлком знал, что в следующий раз будет легче, а в следующий раз еще легче. Он не хотел, чтобы так было, но то, чего он хотел, не могло изменить того, что было.
По крайней мере, это наконец-то закончилось... "на этот раз", — подумал он и закрыл глаза, бормоча еще одну молитву — на этот раз за душу молодой женщины, которая только что умерла от рук его людей.
Он все еще молился, когда глубокий, ледяной голос произнес:
— Епископ Милз, полагаю, — сказал он, и его глаза распахнулись, потому что он никогда в жизни не слышал этого голоса.
От шока кровь отлила с его щек, когда он обнаружил, что перед ним не Дейвис, не Ларак и не Эйбилин. Этот человек носил черно-золотую форму Дома Армак, и Хэлком никогда раньше его не видел. Но затем внезапная вспышка молнии сверкнула в сапфировых глазах стражника, и сердце Хэлкома, казалось, перестало биться. Только у одного имперского стражника были глаза такого цвета, но он был с императором в...
— Ты не можешь быть здесь, — услышал он свой собственный голос, произнесенный почти спокойно.
— Да, я не могу быть, — холодно согласился мужчина перед ним... и улыбнулся.
Шумей внезапно пошевелился, его рука метнулась к кинжалу в ножнах на поясе. Глаза стражника ни разу не дрогнули. Он даже не взглянул на Шумея. Его невооруженная левая рука просто вытянулась, как какая-то невероятно быстрая змея, сомкнулась на шее священника и изогнулась. Шумей резко дернулся, Хэлком услышал ужасный хруст, а затем стражник снова разжал руку.
Помощник Хэлкома бесформенной кучей свалился на землю, а тонкая улыбка стражника могла заморозить сердце солнца.
— Два часа назад, — тихо сказал он, — я был в Корисанде, милорд епископ.
Хэлком медленно, недоверчиво покачал головой, его глаза расширились.
— Демон, — прошептал он.
— Полагаю, в некотором роде, — согласился другой мужчина. — Во всяком случае, при вашем понимании. Но вы потерпели неудачу, епископ. Императрица жива. И сейчас я говорю вам: ваша "Церковь" обречена. Я лично прослежу за тем, чтобы она была навсегда стерта с лица Вселенной, как непристойность, которой она является.
Хэлком услышал, как кто-то хнычет, и понял, что это был он сам. Его рука поднялась, неудержимо дрожа, когда он провел скипетром Лэнгхорна в воздухе между собой и кошмаром, с которым столкнулся.
Этот кошмар просто проигнорировал его руку, совершенно не затронутый защитным знаком изгнания, и дыхание Хэлкома вырвалось у него из ноздрей.
— Ваш Лэнгхорн — ложь, — холодно и четко сказал ему стражник. — Он был лжецом, шарлатаном, сумасшедшим, предателем и массовым убийцей, когда был жив, и если во вселенной действительно есть какая-то справедливость, сегодня он горит в аду, а рядом с ним эта сука Бедар. А вы, епископ Милз, — вы станете подходящим священником для них обоих, не так ли?
— Богохульство! Богохульство! — Каким-то образом Хэлком нашел в себе силы выдохнуть это слово сквозь тиски отчаяния, сжимающие его горло.
— Действительно? — смех стражника был вырезан из черного сердца Ада. — Тогда возьмите эту мысль с собой, милорд епископ. Может быть, вы сможете поделиться ею с Лэнгхорном, пока будете сидеть на корточках на углях.
Хэлком все еще смотрел на него в ужасе, когда катана в правой руке стражника рассекла его шею.
.XV.
Гостевой дом, конвент святой Агты, графство Крест-Холлоу, королевство Чарис
Шарлиэн закончила перезаряжать последнюю из винтовок и прислонила ее к стене рядом с другими.
— Что происходит, Эдуирд? — тихо спросила она, приступая к пистолетам.
— Не знаю, ваше величество. — Ее последний оставшийся в живых стражник стоял сбоку от разбитого окна, оставаясь настолько скрытым, насколько мог, вглядываясь в дождь, в то время как кровь стекала по его рассеченной щеке, и его голос был напряженным. — На самом деле, у меня нет ни малейшей идеи, кроме вашего присутствия, — признался он. — Все, что я могу сказать, это то, что если больше не будет драки, и никто не попытается залезть в это окно или войти в ту дверь, — он мотнул головой в сторону дверного проема спальни, — нам будет намного лучше, чем было. И, — он повернулся, чтобы одарить ее натянутой, с кровавыми прожилками улыбкой, — если это так, думаю, что только что пережил свое первое чудо.
Шарлиэн неожиданно для самой себя рассмеялась. Возможно, в этом была дрожащая грань истерики, но это действительно был смех, и она закрыла лицо ладонями, прижав кончики пальцев к вискам.
Она почувствовала липкую кровь на своих руках. Часть крови на самом деле принадлежала ей, она сочилась из порезов на голове и левой стороне лба, где осколки сломанной ставни порезали кожу, когда арбалетные болты со свистом пролетели мимо нее. Еще больше крови забрызгало ее длинные юбки и верхнюю тунику в стиле Чариса, а ее лицо и руки почернели и были измазаны пороховым дымом. Ее правое плечо болезненно пульсировало, и она не хотела думать о том, насколько сильно оно ушиблено. Если бы она не могла пошевелить правой рукой — хотя это было болезненно, как показал опыт, — она бы подумала, что плечо, должно быть, сломано.
Запах порохового дыма, крови и смерти был почти невыносим, несмотря на омывающий эффект проливного дождя. Вода, хлынувшая через разбитое окно, немного разбавила кровь, густо растекшуюся по полу спальни, и свежая кровь все еще капала с кончика штыка Сихэмпера, как густые жемчужные слезы. Эмоциональный шок наложил благословенный налет нереальности между ней и окружающим миром. Ее мозг работал с почти неестественной ясностью, но мысли казались какими-то далекими, и разрывающее горе, которое, как она знала, ждало ее, все еще не могло прорваться наружу.
Так и будет, — мрачно сказала она себе. — Оно будет... когда ты оглядываешься вокруг и больше никогда не увидишь всех этих лиц.
Она отчаянно молилась, чтобы хотя бы один из ее стражников, кроме Сихэмпера, был все еще жив, и чувство вины застряло у нее в горле, когда она поняла, как невыразимо благодарна, что если только один мог выжить, то это был сержант. Но...
— Ваше величество, — донесся из грозы глубокий голос, и Шарлиэн отняла руки от своего лица, а голова дернулась вверх, когда она узнала его.
— Лэнгхорн! — прошипел Сихэмпер, поскольку он тоже узнал этот невозможный голос. Стражник рефлекторно встал между своей императрицей и окном, и его окровавленный штык снова поднялся в защитном жесте.
— Ваше величество, — снова произнес голос. — Понимаю, что все это будет... немного сложно объяснить, — продолжал он, и, несмотря на весь ужас, охвативший эту ужасную ночь, Шарлиэн услышала нотку сухого юмора в словах: — Но теперь вы в безопасности. Я сожалею, — голос снова помрачнел, — что не смог прибыть сюда раньше.
— К-капитан Этроуз? — Даже сейчас Шарлиэн почувствовала укол раздражения из-за дрожи, которую она не могла полностью скрыть в своем голосе. Не будь такой идиоткой! — резко подсказала ей задняя часть ее мозга. — В такую ночь, как эта, даже один из архангелов, вероятно, казался бы потрясенным!
— Да, ваше величество, — ответил Мерлин и подошел достаточно близко к окну, чтобы они оба могли его видеть. Острие штыка Сихэмпера поднялось немного выше, и он, казалось, еще прочнее занял свое место, но Шарлиэн наклонилась над ним, глядя мимо него, и Мерлин изучал выражение ее лица своим улучшенным зрением.
Она выглядела ужасно, — подумал он. — Ее волосы выбились из сложной прически и были заплетены в беспорядочные косы. Ее лицо было измазано кровью и пороховым дымом, а глаза потемнели от осознания того, сколько людей — людей, которых она знала и о которых заботилась, — погибли, защищая ее. Но даже после всего этого в этих глазах все еще жил знакомый острый ум. Несмотря на шок, горе, потерю, а теперь и на тот факт, что она была вынуждена столкнуться с абсолютной невозможностью его собственного присутствия, она все еще думала, все еще решала стоящую перед ней проблему, а не отступала в ошеломленном замешательстве или отрицании.
Боже мой, — подумал он. — Боже мой, неужели Кэйлебу повезло с вами, леди!
— Как... — Шарлиэн сделала паузу и прочистила горло. — Как ты можешь быть здесь, Мерлин? — Она покачала головой. — Даже сейджин не может быть в двух местах одновременно!
— Да, ваше величество. Он не может. — Мерлин слегка поклонился, все еще оставаясь достаточно далеко позади, чтобы не вызвать какой-либо защитной реакции со стороны Сихэмпера, и глубоко вздохнул. — Два часа назад я был в Корисанде, в своей палатке, — сказал он ей.
— Два часа? — Шарлиэн уставилась на него, затем покачала головой. — Нет, это невозможно, — решительно сказала она.
— Да, это так, — сказал он сочувственным тоном. — Это вполне возможно, ваше величество. Это просто требует определенных вещей, о которых вы не знаете... пока.
— Пока? — Она набросилась на это наречие, как ящерокошка на крысопаука, и он кивнул.
— Ваше величество, Кэйлеб не знает, что я здесь. У меня не было достаточно времени, чтобы рассказать ему и прибыть сюда достаточно скоро, чтобы принести хоть какую-то пользу. Как бы то ни было, я едва успел вовремя. Проблема в том, что есть секреты, которыми даже Кэйлеб не может поделиться — даже с вами, как бы сильно он этого ни хотел с тех пор, как вы прибыли в Теллесберг. Как я попал сюда, как я узнал, что вы в опасности, — это часть этих секретов. Но, несмотря на все причины, по которым он не смог вам рассказать, я должен был самостоятельно решить, стоит ли рисковать, позволяя вам узнать о них, или стоять в стороне и ничего не делать, пока вас убивают. Я не смог этого сделать. Так что теперь у меня нет другого выбора, кроме как рассказать вам хотя бы часть правды.
— Ваше величество... — резко начал Сихэмпер.
— Подожди, Эдуирд. — Она мягко коснулась его бронированного плеча. — Подожди, — повторила она, и ее глаза, казалось, впились в Мерлина.
— Ни один смертный не смог бы сделать то, что сделал ты, сейджин Мерлин, — сказала она через мгновение. — Тот факт, что ты появился таким... чудесным образом, чтобы спасти мою жизнь — и жизнь Эдуирда — побуждает меня не чувствовать ничего, кроме благодарности за чудесное Божье, — она намеренно повторила это слово, — вмешательство. Но есть и другие возможные объяснения.
— Да, ваше величество, есть. И именно поэтому так тщательно охраняются секреты, о которых я говорил. Враги Чариса — ваши враги — немедленно объявили бы, что мои способности, должно быть, демонические, и использовали бы это обвинение, чтобы напасть на все, чего вы с Кэйлебом надеетесь достичь.
— Но ты собираешься сказать мне, что они были бы неправы, не так ли?
— Так и есть. С другой стороны, я так же, как и вы, осознаю, что даже если бы я был демоном, я бы сказал вам, что это не так. У меня был такой же разговор с Кэйлебом до битвы в проливе Даркос, но к тому времени он уже знал меня больше года. Вы столько меня не знаете. Знаю, что из-за этого будет еще труднее поверить и принять любое объяснение, которое я могу вам дать, но умоляю вас хотя бы попытаться.
— Сейджин Мерлин, — сказала она, кривя губы, — кем бы ты ни был, без твоего вмешательства я бы не была жива, чтобы вести этот разговор или испытывать какие-либо сомнения. Эдуирд тоже не торчал бы здесь, готовый проткнуть тебя штыком, если бы подумал, что ты намереваешься причинить мне вред, и это почти так же важно для меня, как и все остальное. В сложившихся обстоятельствах, я полагаю, самое меньшее, что я могу сделать, это хотя бы выслушать то, что ты хочешь сказать.
Сихэмпер слегка пошевелился, но продолжал крепко сжимать челюсти.
— Благодарю вас, ваше величество, — сказал Мерлин с предельной искренностью. Но потом он покачал головой, фыркнув. — К сожалению, у меня действительно нет времени, чтобы рассказать вам всю историю. В Корисанде уже рассвело, и никто, включая Кэйлеба, не знает, где я. Я должен вернуться туда как можно быстрее.
