— И я вроде как надеялся, что ошибаюсь.
— В том облаке обломков были взрывы, — сказала она, вспоминая отрывистые вспышки света, — как будто там все еще что-то происходило. Как будто они все еще сражались.
— Кто мог взорвать эту луну?
— Если это не было преднамеренным, если это не было вызвано подрывными зарядами, тогда это могли сделать только слэшеры. — Она следила за медленным, усталым чередованием своих измученных мыслительных процессов. Она слишком устала, чтобы ясно мыслить, иначе никогда бы не подумала о том, что Фобос мог быть взорван ради нее. — Эта последняя вспышка, — сказала она. — Та, которая по-настоящему яркая?
— Да?
— Думаю, что это была смерть червоточины. Всю дорогу домой мы бороздили ее рушащийся конец. Мы выскочили наружу, и тут разрушающийся конец трубы ударился о собственное горло. Это было похоже на натянутую резинку, которая защелкнулась сама на себя. Я думаю, взрыв уничтожил всех бойцов, оставшихся возле облака обломков.
— А как я вернусь домой?
— Путь исчез. Гиперсвязи нет.
— Я так и думал.
— Мне жаль, Флойд, — сказала она.
— Тебе не за что извиняться. Я втягивал себя в это на каждом шагу.
— Нет, это неправда. Я должна взять часть вины на себя. Я никогда не должна была позволять тебе пересекать границу цензуры, и я определенно не должна была позволять тебе попасть на борт этого корабля.
— Признай это, малыш: ты бы никогда не добралась домой без меня.
На это у нее не было ответа. Он был прав: без помощи Флойда она бы погибла где-нибудь на оборвавшейся нити гиперсети, разлетевшись на куски в результате непреднамеренного фейерверка.
— Это все равно ничего не исправляет, — сказала она. — Я оторвала тебя от всего и от всех, кого ты когда-либо знал.
— У тебя не было выбора.
Она дотронулась до своей раны. Она снова была горячей и нежной, как будто воспаление начало возвращаться. УВ, который она приняла, был не из тех, что остаются в теле навсегда. Маленькие машины, вероятно, уже разобрались сами с собой, отдав свою сущность в химический резервуар ее тела. Она предполагала, что получит квалифицированную медицинскую помощь, как только корабль войдет в зону восстановления.
— С тобой все в порядке? — спросил Флойд.
— Просто немного хрустящая по краям. Я разберусь с этим.
— Тебе нужна медицинская помощь.
— И я получу ее, как только они вытащат нас из этой банки.
— Если они ищут нас, — сказал Флойд.
— Так и будет. Скеллсгард, должно быть, сообщила Калискану, что мы возвращаемся, а также что у нас есть важная информация.
— Ты готова рассказать мне немного больше о том, почему это так важно? Я имею в виду, теперь, когда мы здесь...
— Посмотри еще раз в окно, Флойд. Взгляни на Марс.
Оже рассказала ему о Марсе. Она рассказала ему о серебряном дожде и о том, что он сделал с этим миром.
Серебряный дождь был оружием, выращенным во время последнего конфликта между слэшерами и трешерами из образцов оригинальной нанотехнологической споры-изгоя, которая положила конец жизни на Земле. С ловким, ехидным блеском военные ученые СШБЗ — при содействии перебежчиков из органов Политий, которые предоставили необходимый опыт в манипулировании нанотехнологиями, — взяли чрезмерно грубую дубинку оригинальной споры и отточили ее во что-то острое и довольно красивое, похожее на самурайский меч. Затем они посеяли их в сгущающуюся атмосферу частично терраформированного Марса, в виде спор, заключенных в мириады абляционных гранул с керамической оболочкой, и они опустились на поверхность, распространившись по огромному следу.
Политии никогда не предполагали, что их враг будет использовать нанотехнологии против них. Это было единственное, что трешеры ненавидели больше всего на свете.
Таким образом, это было идеальное оружие внезапности.
"Серебряный дождь" было очень трудно обнаружить. Специалисты Политий на Марсе ожидали чего-то гораздо более грубого, и, следовательно, их нанотехнологические фильтры были настроены на игнорирование чего-то столь тонкого, столь коварного, столь смертоносного. Он незаметно проникает в организмы, поначалу не причиняя никакого вреда. Не только люди и животные, но и все живое, что колонисты убедили выжить на Марсе. Он проник сквозь уплотнения и воздушные шлюзы, через кожу, клеточные мембраны и гематоэнцефалический барьер. Даже множество нанотехнологических механизмов, которые слэшеры носили в своих телах, не смогли распознать незваного гостя. Это было так хорошо, так точно.
И в течение нескольких дней он ничего не делал, кроме как более тщательно внедрялся в мир колонистов. Он просочился в ирригационную систему и по каналам распространился за пределы первоначального очага заражения. Он передавался посредством физического контакта между людьми и животными. Он использовал погоду, оседлав ветер. Он воспроизводил себя эффективно и систематически, но никогда не потреблял ресурсов, которые привлекли бы к нему чье-либо внимание. Люди начали сообщать, что чувствуют себя немного не в своей тарелке, как будто вот-вот подхватят легкую простуду.
Но на памяти живущих никто в Политиях не заболел простудой...
Планировщики битвы СШБЗ запрограммировали запуск "серебряного дождя" на 28 июля 2243 года. Случайно день и месяц совпали с событиями Нанокоста: время развертывания "серебряного дождя" было продиктовано стратегическими соображениями в других частях войны. Но как только это совпадение стало очевидным, генералы не увидели необходимости менять свои планы. Это послужило бы сигналом — тонким или иным — для Политий. "Это расплата", — говорилось в нем. Это цена, которую вы платите за вред, причиненный Земле вашими идеологическими предками.
Когда срабатывал спусковой крючок, каждый зараженный организм умирал в то же судорожное мгновение, когда взрывались машины, маленькие бомбы замедленного действия, втиснутые в каждую живую клетку. Системы записи показывали, как люди останавливались на середине шага, на середине предложения, на середине мысли. Они падали на землю, каждое биологическое событие в их телах было прервано, как неисправный компьютерный процесс. Они не кровоточили. Они даже не подвергались ни одной из признанных с медицинской точки зрения фаз гниения. Они просто превратились в своего рода пыль, беспорядочно организованную в формы трупов. Когда города и поселки начали разрушаться, системы удержания давления выходили из строя из-за отсутствия ухода со стороны людей, трупы просто развеяло ветром, как множество куч пепла.
В намерения СШБЗ никогда не входило уничтожить всю жизнь на планете: у них было слишком много собственных марсианских интересов, чтобы зайти так далеко. Если бы "серебряный дождь" вышел из-под их контроля (он никогда раньше не испытывался в таких масштабах, и его последствия были не совсем предсказуемы), они бы применили контрспору, предназначенную для нейтрализации оригинального оружия до того, как оно нанесет чрезмерный вред. Но в этом не было необходимости. "Серебряный дождь" сработал именно так, как было объявлено.
В результате силы слэшеров были парализованы масштабом злодеяния. На Марсе погибло шестьдесят тысяч человек — больше, чем общее число жертв, понесенных в ходе конфликта до этого момента. Но как раз в тот момент, когда слэшеры были готовы начать сокрушительное контрнаступление на Тэнглвуд, используя оружие, которое они до тех пор держали в резерве, среди трешеров произошел не менее шокирующий поворот событий. Высокопоставленные чиновники осудили действия планировщиков сражений, которые разработали и развернули "серебряный дождь". Последовал умеренно кровавый переворот, и виновные в преступлении против Марса были преданы суду и казнены. Наказания, казалось, удовлетворили слэшеров. В течение нескольких недель были согласованы условия прекращения огня, и боевые действия прекратились к концу августа. Марс вернулся к номинальному управлению трешерами в 2244 году, но со значительными их уступками. Хотя было бы не совсем верно говорить, что Марс оправился от своего нападения, он начал процесс заживления. Программа терраформирования продолжалась, так и не приблизившись ни на йоту к своей цели, но, несмотря ни на что, ради этого стоило жить. Амбициозные новые поселения появились в регионах Солис Планум и Терра Киммерия, а реконструкция высокоорбитального порта, заброшенного и законсервированного во время войны, принесла здоровую порцию коммерции.
Но даже сейчас, по прошествии двадцати трех лет, Очищенная Зона все еще оставалась безжизненной. Случайно или намеренно, генетически модифицированные культуры там больше никогда не приживались. Ни одно из поселений внутри зоны действия "серебряного дождя" так и не было заселено повторно. Теперь они стояли там, наполовину погребенные под марсианской пылью: белые, как кость, города-призраки, оставшиеся точно такими, какими они были во время зверства.
Оже вспомнила свой кошмар о Париже: мальчик-барабанщик на Елисейских полях.
— Это было двадцать три года назад, — заключила она. — Официально этого оружия больше не существует. Предполагалось, что даже чертежи были уничтожены. Но Сьюзен Уайт не зря написала эти слова на открытке. Кто-то снова завладел им. Может быть, даже улучшил его. И следующая цель — это не несколько десятков тысяч марсианских колонистов. Это три миллиарда человек — все население вашей версии Земли.
— Но почему?
— Чтобы стереть то, чего никогда не должно было быть. Уничтожить эти три миллиарда жизней, как если бы они были мошенническими программами в какой-то огромной компьютерной симуляции. Повернуть время вспять, к моменту квантового снимка, и получить первозданную копию Земли, не обремененную ничем таким грязным, как живые, дышащие обитатели.
— Это чудовищно, — в ужасе сказал Флойд.
— С одной точки зрения. С другой стороны, это просто вопрос наведения порядка — как аэрография на фотографии. Помнишь, что сказал тот ребенок войны в Берлине? Все, чем ты на самом деле являешься для них, — это три миллиарда точек.
— Мы должны остановить это.
— И мы пытаемся это сделать. Но мы можем опоздать. Если они уже знают физические координаты АКС, все, что им нужно сделать сейчас, это добраться туда и доставить "серебряный дождь"...
— Тогда мы должны добраться туда раньше них.
— В теории неплохо, Флойд. Но мы не знаем, где находится АКС. Там, снаружи, ужасно много галактик.
— Тогда нам нужно выяснить и эти координаты. Они, должно быть, вывезли их контрабандой, верно?
— Флойд, мы говорим о трех числах. Они даже не обязательно должны быть большими. Никому не нужно указывать положение АКС с точностью до сантиметра. Это все равно что искать остров в Тихом океане. Все, что нужно, — это привязка к сетке, достаточно точная, чтобы исключить любые другие возможности.
— Затем мы ищем привязку к сетке.
— Это может быть где угодно, спрятано в любой форме. Это может быть номер телефона или что-то еще менее очевидное.
— Но эти цифры должны где-то быть. Могли ли они быть спрятаны в вещах, которые Сьюзен Уайт отправляла домой?
— Она была на нашей стороне, Флойд.
— Я не говорю, что она знала, что у нее с собой, просто она, возможно, действовала как курьер для плохих парней, даже не осознавая этого.
— Это все еще безнадежно. Даже если бы мы точно знали, что цифры были в тех бумагах... с чего бы нам начать? Координаты могут храниться в мельчайшей микроточке или в одном телефонном номере из тысяч, указанных в объявлениях.
— Все, что я говорю, это то, что мы должны что-то сделать.
— Я согласна, — сказала она, — но, возможно, нашей первоочередной задачей должно быть спасение.
Что-то отвлекло ее: небольшое изменение качества света, заливавшего кабину. Они все еще кувыркались, Солнце все еще заглядывало в окно раз в оборот, но теперь розоватое свечение не покидало их все время, как будто транспорт был окутан собственным маленьким облаком сияющего света.
— Ты все еще думаешь, что кто-то собирается нас забрать? — спросил Флойд.
— Они ищут нас, — сказала Оже.
— Даже если взрыв этой луны не входил в план?
— Кто-то все равно захочет узнать, что с нами случилось. — Но даже произнеся это, она почувствовала, как ее уверенность улетучивается. По своей природе портал гиперсети был сверхсекретным. Большинство людей, которые что-либо знали об этом, были бы внутри Фобоса, когда атака разнесла его на части.
— Оже?
— Я думаю, у нас могут быть большие неприятности, чем я думала вначале. Эйвелинг и Бартон мертвы. Кроме Найагары и Калискана, я не знаю, кто еще остался там, чтобы искать нас.
— Найагара и Калискан?
— Найагара — наш "крот-слэшер", человек, который снабдил нас ноу-хау для того, чтобы вообще заработала связь с Фобосом. Калискан — это человек, который послал меня забрать вещи Сьюзен. Найагара, возможно, был внутри Фобоса, когда он был разрушен, но Калискан, вероятно, все еще в Тэнглвуде.
— Тогда нам лучше надеяться, что он не забыл о тебе.
— Флойд, с этим что-то не так. — Она закрыла глаза, подавляя стон, когда дискомфорт в ее плече приобрел более острую, неприятную остроту. — Чем больше я думаю об этом, тем больше прихожу к убеждению, что все это не было несчастным случаем.
— Ничего из чего?
— Коллапс червоточины. Конечно, все это становилось все более нестабильным, но робот-змея должен был быть в состоянии компенсировать это. Это должно было обеспечить безопасное сокращение горла.
— Так что ты хочешь этим сказать?
— Я думаю, что робота послали туда, чтобы уничтожить линию.
— Но робот помог тебе.
— Да, — сказала она. — И, вероятно, это означало спасти мне жизнь. Не думаю, что он имел какое-либо представление о том, что в него кто-то вмешался. Приказ о саботаже мог быть похоронен глубоко под его поверхностным программированием.
Розовое свечение усилилось: теперь пальцы света облизывали бронированный проем окна. Это все еще беспокоило Оже, но она не была уверена почему.
— Зачем кому-то понадобилось саботировать гиперсвязь, если это единственный путь обратно в Париж? — спросил Флойд.
— Вот что меня беспокоит. Не только потому, что это подразумевает, что кто-то внутри организации вознамерился разрушить связь, но и потому, что это должно означать, что самим слэшерам это больше не нужно.
— Зачем им выбрасывать что-то подобное?
— Они бы этого не сделали, — сказала Оже. — Нет, если только у них уже не было другого способа добраться до Парижа.
— Ты хочешь сказать, что у них уже есть координаты АКС?
— Либо так, либо они очень близки к тому, чтобы их обнаружить.
То, что беспокоило Оже из-за этого розового свечения, наконец-то пробилось на передний план ее затуманенного болью разума. Она почувствовала, что совсем похолодела, даже колотая рана больше не была ее самой насущной заботой. — Флойд, сделай кое-что для меня, ладно? Заберись наверх и еще раз взгляни в окно.
— Почему? Ты думаешь, там есть кто-то еще?
— Просто сделай это. — Она пристально наблюдала за ним, пока он делал то, что ему было сказано.
