Тот, глядя куда-то в сторону:
— Таково решение политического руководства, товарищи Сталин…
Кулаком по столу:
— Так вот, отныне «решение политического руководства» таково, товарищ Начальник Главного управления безопасности: «упаковывать» таких «репатриантов» ещё на границе и в «пресс-хату» под «молотки»!
По лицам вижу: «переводить» не надо.
Пономаренко:
— Международного скандала не получится, товарищ Сталин?
Отмахиваюсь:
— Да пусть получается — товарищ Вышинский как-нибудь отбрешется — на то он и на Департамент иностранных дел поставлен… Да и не будет никакого скандала: знает фашистская кошка, чьё сало съела — особенно, если мнимые «репатрианты» «запоют».
Продолжаю:
— Если же начнёте арестовывать и высылать местных прибалтов — «антисоветских элементов» станет ещё больше и их станет труднее вылавливать. Неужели это непонятно? Поэтому если нет в наличии призыва к насильственным действиям и самих насильственных действий — забейте.
Посмотрев прежде на портрет на стене, Влодзимирский нерешительно:
— А если речь будет идти о клеветнических наветах…
Тоже глянув в том же направлении, заканчивая за него:
— …В адрес товарища Сталина? Тогда набейте — имеется в виду «хлебало» этой «шпротине» и отпустите. Но только не арестовывайте!
Мехлис, видимо решив оживить чаепитие, спросил:
— Неужели, товарищ Сталин, арест представителей крупной буржуазии, старых чиновников и офицерства — может оттолкнуть от нас широкие массы трудящегося населения Прибалтики?
Безапелляционно отвечаю:
— Ещё как может! Это самое «население», с 1918-го года воспитывалось в националистическом духе. Это как в деревне: отдельный парень может среди своих считаться полным и ничтожным чмом… Но это наш(!) парень! Попробуй только его тронь парень из другой деревни… «Наших бьют» и стенка на стенку!
— Жизненное и главное — очень доходчивое сравнение…
Сперва улыбнувшись, затем Пономаренко спросил «по существу»:
— …Но что все же прикажите делать с вышеперечисленными категориями, настроенными открыто враждебно к Советской Власти?
Объясняю, загибая пальцы:
— Искать к ним подходы и точки соприкосновения интересов, дать возможность уехать за границу и нам не мешать, тем или иным образом — скомпрометировать в лице соплеменников, обвинив например в ложемужестве… Хм, гкхм… В мужеложстве, мать его итти.
Оба чекиста переглядываются и дуэтом:
— «В мужеложстве»?!
Подтвердив уверенным кивком:
— Именно в нём. Среди этой категории — таковых выше нормы, но в приличном обществе — пока не принято быть откровенным пидарасом. Вот этим можно и воспользоваться! Только всё надо делать грамотно и с использованием неопровержимых улик в виде фото— и кинодокументов.
Посмотрев в глаза Влодзимирскому, с сегодняшнего дня — главного «кровавого гэбиста», с настойчивым нажимом:
— …Конечно такое намного труднее, чем просто — хватать и тащить. Но «ныне, присно и во веки веков» — такое должно быть стилем вашей работы, товарищ комиссар госбезопасности 3-го ранга!
Тот, правде не сразу и не совсем уверенно, но всё же ответил:
— Хорошо, товарищ Сталин! Отныне так и будет.
Не переставая буравить того взглядом, пока он не отвёл глаза:
— У меня нет в этом никаких сомнений, товарищ Влодзимирский.
Допив стакан чая и налив новый, продолжаю:
— Выселения с территорий Прибалтики и вообще всех — не так давно присоединённых территорий, проводить конечно все же надо. Но не в таком формате! В преддверии войны и возможной оккупации этих земель, нужно вывезти в глубь страны квалицированную рабочую силу и в первую очередь — железнодорожников вместе с семьями, заменив их командированными из центральных районов. Естественно, это сделать надо грамотно, например: под предлогом переобучения под советские стандарты. Типа: «не сцыте, граждане — два-три месяца и вернём вас обратно в целостности и сохранности».
Естественно, по мере продвижения Вермахта на восток, командировочные железнодорожники будут отходить с частями Красной Армии и, у гитлеровских тыловиков — возникнут большие проблемы с железнодорожными перевозками. А если эти самые «командировочные», перед отходом ещё и железнодорожную инфраструктуру испортят — проблемы из просто больших, могут стать вообще неразрешимыми.
И писТсец тогда полярный Блицкригу!
Далее, вот ещё задумки появились:
— Прибалтийские порты находящиеся непосредственно возле границы — Лиепаю и Виндому, уже сейчас можно начинать потихоньку эвакуировать — вывозя оборудование и рабочих в Архангельск например…
Этот северный порт, во время будущей войны сыгравший такую важную роль в поставках по Ленд-Лизу — обошли стороной первые пятилетки вместе с великими стройками коммунизма и, ныне его состояние немногим лучше, чем было во времена сразу после Первой мировой и Гражданской войн.
— …С началом же войны, это же надо проделать с Ригой и Таллинном и причём — в очень хорошем темпе и по принципу: «что не съем — то надкушу». Чтоб противник не смог воспользоваться этими портами, для снабжения своих войск — наступающих на Ленинград.
Далее:
— Перед войной, желательно удалить с территорий Западной Украины и Белоруссии всё мужское население прошедшее военную подготовку при панах, вместе с призывниками этого года и, убрать сей «контингент» подальше от границы, например: в Закавказье, Среднюю Азию и Дальний восток…
Мой горячий привет панам Бандере и Шнуркевичу!
— …Они воевать за нас не только не будут, но и при первой же возможности — воткнут штык в спину.
Хорошенько подумав — стоит ли говорить иль нет, всё же решил посвятить:
— В конце марта-начале апреля, товарищи, произойдёт одно «событие» с очередной частичной мобилизацией, вот этим и воспользуйтесь.
Пономаренко:
— Последнее больше по части Наркомата обороны, товарищ Сталин.
— «На стыке наук» так сказать, на «стыке наук», товарищ Нарком госбезопасности.
Подытоживая разговор об недавно присоединённых территориях, сказал:
— В общем, товарищи, состыкуйтесь с соответствующими наркоматами и немедленно приступайте к работе.
* * *
По стариковски покряхтев, повздыхав и пару раз глянув на потолок — как бы не решаясь сказать о нелицеприятном…
Но тем не менее начал:
— Прошу отнестись со всей серьёзностью, товарищи… Забудьте старые лозунги, типа «малой кровью, могучим ударом» — это всё вредная брехня, сочинённая каким-то недобитым троцкистом! Эта война будет очень долгой, крайне тяжёлой и небывало кровопролитной: ведь по сути — нам будет противостоять вся объединённая Европа во главе с Германией. И никакого восстания германского пролетариата не будет… В конечном итоге, мы всё же конечно победим — ибо наше дело правое, но на начальном этапе войны — врагом будут оккупированы значительные территории…
Помолчав:
— …Возможно даже до самого Днепра.
За неимением на столе «ухи», народ «поел» чая не забывая про сахарок — чстоб соображать лучше и, уставился на меня во все глаза… Мол, продолжай.
И глядя на Пономаренко, я продолжил:
— Исходя из этого, товарищ Комиссар госбезопасности 1-го ранга, он же — Первый секретарь Коммунистической партии Белоруссии, в скобках — «большевиков», надо заранее позаботиться об создании на временно оккупированных территориях партизанского движения: кадры, базы, связь с «Большой землёй»…
В отличии от Щербакова, которого снял с должности Первого секретаря Московского обкома ВКП(б), Пономаренко я оставил во главе компартии Белоруссии. Исходя из того соображения, что в «реальной истории» эпицентром партизанской войны была именно эта республика и, точно такое же повторится и в её «альтернативном варианте».
Во время Великой Отечественной Войны, этот человек был Начальником Центрального Штаба партизанского движения, руководил партизанскими формированиями, подготавливал и проводил крупные партизанские операции — «Рельсовая война», «Концерт» и им подобные.
Поэтому уверен: Пантелеймон Кондратьевич и в «текущей реальности» не оплошает…
Особенно, если ему назначить в помощники полковника Старинова (надо бы такого найти ещё, ибо кроме звания и фамилии ничего не знаю58) с его богатейшим опытом в подобных делах и подсказать кое-что из имеющегося «послезнания».
Вот например, задаю неожиданный вопрос:
— Товарищ Пономаренко! Вы читали книгу Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол»?
Удивлённо:
— Нет, товарищ Сталин. Как-то не довелось.
— Напрасно, напрасно! Невероятно, просто чертовски интересная книжка и для Вас — как Начальника Штаба партизанского движения, представляющая несомненный интерес.
Спохватываюсь:
«Интересно, вышла ли она уже в русском переводе в СССР или нет?».
Не моргнув глазом приняв — как данность новое назначение, тот заинтересованно:
— Обязательно прочту после такой рекомендации. Но хотелось бы знать — в чём именно состоит «несомненный интерес» для Начальника Штаба партизанского движения?
С удовольствием объясняю:
— В этом, во истину — шедевральном произведении, командующий фронтом перед началом наступательной операции даёт партизанскому отряду задание взорвать мост стратегического назначения. Но…
Заостряя внимание, поднимаю палец вверх:
— …Но с обязательным условием: тот должен быть уничтожен именно в определённый момент — в самом начале операции: не раньше и не позже. Несоблюдение этого условия будет означать провал операции в целом. Основная мысль ясна, товарищ Начальник Штаба партизанского движения?
— Ясна, товарищ Верховный главнокомандующий.
— Возвращаясь к нашей действительности, приказываю: основной целью партизанского движения должны коммуникации противника — по которым он снабжает вторгнувшиеся вглубь нашей территории войска. И причём, в нужное время — когда Красная Армия перейдёт в решительное контрнаступление.
В «реальной истории», с задачами и целями партизанского движения изрядно напортачили, ставя во главу угла такое вот:
«Чтоб земля горела под ногами фашистских оккупантов! Чтоб ни минуту враг не чувствовал себя спокойно на нашей земле!».
В результате горели наши сёла и очень часто — вместе с жителями, спокойно не чувствовали себя сами партизаны — за коими охотились денно и нощно, как за дикими зверьми… А фашистские оккупанты — более-менее стабильно снабжали свою армию, дошедшую аж до самой Волги-Матушки и седых вершин Кавказа.
То, что в первую очередь партизаны должны бить по коммуникациям, важнейшем из которых являются железные дороги — дошло лишь к 1943-му году и, сразу же — потрясающий успех во время вышеназванных операций.
Пономаренко задумался и спросил:
— А разве партизаны не должны мешать врагу во время его вторжения вглубь нашей территории?
Отицающе верчу головой, рискуя что она открутится с шеи и свалится с плеч долой:
— Когда враг наступает — он силён и, значит — сможет выделить значительные воинские формирования, чтобы если и не уничтожить партизан — то хотя бы загнать их в глубь лесов и болот и там блокировать, не позволяя таким образом им выполнять свою главную задачу…
А так «в реале» и было: во время контрнаступления РККА под Москвой зимой 1941-1942-го годов, партизанские отряды не сумели помешать германскому командованию снабжать войска и подбрасывать подкрепления по железной дороге — так как рано вылезли с сиюминутными задачами и были уничтожены, или загнаны в самые глухие дебри. В результате нашей армии (и не только поэтому, конечно, эта причина — из разряда «упущенных возможностей») не удалось полностью уничтожить группу армий «Центр» и война продлилась ещё три года, принеся неисчислимые бедствия.
— …А вот когда противник в боях с нашей армией обессилеет и обескровится, когда в бой будет брошен «последний батальон»… Вот тогда, уж!
Я грозно и не без уместного в данном случае пафоса потряс кулаками и, затем спокойно:
— А до этого партизанам сидеть на попе ровно, как мышь под веником и дышать через раз.
После чего изрядно ошарашил:
— Приветствуется даже сотрудничество партизан с оккупантами — чтоб как можно ближе подобраться к тем самым «коммуникациям», в ожидании часа «X».
Чекисты переглянулись — с вполне определённым выражением на лицах и дуэтом издали нечто вроде:
— Вот, даже как?
Как ни в чём не бывало, усмехаюсь:
— Считаете, что для Советской Власти будет лучше, если с оккупационной администрацией будут сотрудничать её выползшие из всех щелей враги? Вылавливать и вешать коммунистов, комсомольцев и председателей колхозов? А предпочитаю, чтоб всё происходило с точностью наоборот.
Те вновь переглядываются, но уже сосем другим выражением на лицах:
— Это гениально, товарищ Сталин!
Подмигнув и заканчивая «партизанскую тему»:
— А вы, что думали, товарищи? Так что если в дальнейшем что-то будет непонятно — спрашивайте, не стесняйтесь.
* * *
Следующая тема происходящего чаепития:
— А скажите-ка мне, товарищ Влодзимирский, всех ли польских офицеров в Катыни расстреляли?
Тот поперхнулся чаем, довольно долго кашлял с выступившими слезами на глазах, но всё-таки ответил, причём в довольно жёсткой форме:
— Товарищ Сталин! Этот вопрос надо адресовать в Департамент исполнения наказаний — там сейчас ведают расстрелами и всем таким прочим.
Понимающе-снисходительно улыбаюсь:
— Ну не будьте таким формалистом, товарищ Начальник Управления безопасности НКГБ! Просто скажите мне: что Вам известно про массовые расстрелы пленных польских офицеров в Катыни весной прошлого — 1940-го года?
Тот в явном замешательстве:
— Если эта «Катынь» в оккупированной Германией Польше, то про «массовые расстрелы» надо спрашивать у товарища Фитина — Начальника Службы внешней разведки СССР или у товарища Вышинского…
Стараясь быть терпеливым, подсказываю:
— «Катынь» — это какая-то дыра где-то под нашим Смоленском, где находится (или до весны 1940-го года находился) лагерь для военнопленных польских офицеров. Что Вам по этому поводу известно, товарищ Влодзимирский?
Тот, вижу — тоже стараясь быть терпеливым, объясняет:
— Мне известно, товарищ Сталин, что для содержания пленных поляков осенью 1939-го были устроены три лагеря польских военнопленных. Но ни о каких расстрелах поляков в какой-то Катыни и тем более — массовых, мне ничего не известно.
