— Марлон, — сказал Спарвер.
— Ты не тугодум, префект, надо отдать тебе должное. И я отдаю тебе должное за то, что ты не заявил очевидного, а именно, что Марлон Вой должен быть мертв.
— По-моему, это не очень похоже на жизнь.
— Сомневаюсь, что он не согласился бы с тобой в те редкие моменты, когда его посещает ясная мысль.
Марлон Вой превратился в шелуху, сморщенную серую фигуру, лежащую на наклонной кровати, его незрячие глаза были устремлены в потолок. Серое одеяло покрывало все, кроме его головы и плеч, с проводами и питательными линиями, подводимыми к нему от множества архаичных медицинских устройств, расположенных вокруг кровати. Если не считать двери в другом конце камеры, в комнате не было ничего, что не имело бы непосредственного отношения к жизнеобеспечению. Экраны мерцали профилями пульса и нейронными графиками. Мониторы чирикали и подавали звуковые сигналы низким, убаюкивающим хором. В одной машине вращались колеса центрифуги, в то время как в другой сильфоны двигались вверх и вниз в медленном, пыхтящем ритме. Прозрачная маска закрывала рот и нос похожей на череп головы, заключенной в мягкую раму. Наполовину свернутая кожистая трубка его шеи, казалось, была неспособна когда-либо выдержать вес этой головы.
— Это бесчеловечно.
— Неплохое заявление, исходящее от гиперсвина.
Мужчина подошел к кровати и отрегулировал некоторые настройки на мониторах. Рядом с этим монитором стоял раскладной поднос с несколькими острыми хирургическими инструментами, разложенными на зеленой ткани.
— Вы знаете, что я имел в виду, Гарлин. — Спарвер обдумывал свои шансы добраться до одного из этих инструментов и сделать с его помощью что-нибудь полезное. — Джулиус, Калеб, кто бы вы ни были. Что бы вы ни думали о том, что он сделал, не вам решать, как его наказать.
Мужчина выглядел удивленным. — Я думал, что это именно то, чем занимался все эти годы. И все же, согласишься ли ты, что он достаточно настрадался, учитывая все обстоятельства?
Улучив момент, Спарвер бросился к подносу. Но мужчина оказался быстрее. Он схватил Спарвера за руку и резко вывернул ее, отчего плечо пронзила острая боль.
— Нет, не так-то просто. Но я не виню тебя за то, что ты пытаешься. — Мужчина ослабил давление на его руку, не оставив Спарверу никаких сомнений в том, что его хозяин всегда будет быстрее и сильнее. — Я упомянул о своем личном пари. Могу я поподробнее?
— Я весь внимание. Мне говорили, что это трудно не заметить.
— Когда Марлон проектировал это место, он принял меры предосторожности. Он устроил так, что пригодные для жизни части Леты могли быть уничтожены очень легко и очень быстро, простой перегрузкой генератора. Таким образом, если кто-нибудь подойдет слишком близко, улики можно будет уничтожить одним ударом.
— А теперь?
— Я устроил такую перегрузку генераторов. Через тридцать минут произойдет небольшой, но немаловажный термоядерный взрыв. Это нанесет довольно большой ущерб Лете. Марлон умрет, и я тоже, и все остальные, кому не повезло все еще находиться внутри этой скалы. То же, друг мой, случится и с тобой, раз ты все еще здесь.
— Если только вы не планируете меня отпустить, то думаю, это предрешенный вывод.
— Верно, но ты упустил из виду одну деталь. Теперь ты узнал о преступлениях Марлона, и это делает тебя свидетелем. Не было бы никакого смысла приводить тебя сюда, если бы я не намеревался передать это свидетельство с тобой за пределы Леты. Мое слово ничего бы не значило, но твое, слово префекта?
— Не хотелось бы вас огорчать, Джулиус, но я сомневаюсь, что за тридцать минут успею пройти половину пути до лифта, даже если он будет готов доставить меня к месту стыковки.
— Да, насчет этого ты прав. Но есть другой выход отсюда — еще одна из маленьких предосторожностей Марлона. — Он кивнул в конец камеры. — Видишь ту дверь? Она ведет к аварийному устройству. Спасательная капсула на одного человека, готовая к выбросу из Леты за счет центробежной силы.
Спарвер подумал о показаниях приборов, которые он видел с крейсера.
— Мы просканировали ваш камень. Если бы там был спасательный туннель, мы бы его увидели.
— Вы сканировали на предмет изменений плотности. Туннель заделан мелким щебнем, неотличимым от окружающей породы. Когда капсула готова к отправке, на дальнем конце выдувается герметичное уплотнение. Обломки рассыпаются, и спасательная капсула следует за ними несколько мгновений спустя.
— Хорошо, — сказал Спарвер. — Не возражаете, если я перейду к делу прямо сейчас? Я имею в виду, если вы планируете умереть, а он умрет в то же самое время...
— Боюсь, все не так просто. Ты прав в том, что основная судьба Марлона предрешена. Но вот интересная этическая дилемма — мое личное пари, если хочешь. Согласно нынешним условиям, эта дверь не откроется, пока Марлон не умрет. Это связано с системами жизнеобеспечения.
— В чем смысл...?
— Тебе придется убить его, чтобы спастись самому. О, он все равно умрет — это ясно. Но это не совсем одно и то же, не так ли? Ты бы убил человека за много минут до назначенного ему момента. Если бы это длилось годы или даже месяцы, мы бы без колебаний назвали это убийством. Но отнимать минуты у жизни — куда это тебя заводит?
— Скорее всего, по уши в дерьмо.
— У тебя деликатный оборот речи, я должен отдать тебе должное. Тем не менее, на карту поставлена не только твоя собственная жизнь. Убирайся сейчас — как можно скорее — и, возможно, тебе удастся что-нибудь сделать. Реализуй какой-нибудь план действий, каким бы бесполезным он, скорее всего, ни оказался. Но ты, должно быть, уже подумал об этом. Учел это в своих моральных расчетах.
— Вы, очевидно, приняли меня за глубокого мыслителя. Возможно ли, что вы взяли не того свина?
Мужчина подключил одно из устройств жизнеобеспечения, вызвав едва заметное, но определенное изменение в структуре контролируемых шумов, похожее на переход от минорной тональности к мажорной мелодии.
— Сейчас я возвращаю его в сознание, Спарвер. Не было бы никакого смысла в том, чтобы ты убивал его, если бы он не был способен понять свою судьбу. Не могу обещать тебе самую поучительную беседу — он слишком далеко зашел для этого, — но в любом случае большую часть разговоров будешь вести ты.
— А как насчет вас?
— Меня ждут неотложные дела. Я должен пойти и позаботиться о Калебе, оказать моему брату тот прием, которого он заслуживает. — Мужчина отвернулся от фигуры, которая, как он утверждал, была его отцом. — Убей его так, как и когда сочтешь нужным. Я оставил тебе достаточно инструментов для этого. Говорят, что свинам не хватает способности к по-настоящему творческому мышлению, но я уверен, что ты опровергнешь это.
— Возможно, вы переоценили этого свина, — сказал Спарвер.
— Тогда это твой шанс оказаться на высоте положения. — Мужчина пошел к выходу из освещенной красным светом комнаты. — Но я бы не стал слишком долго об этом думать.
Наконец они прорвались через последний слой джунглей, и в поле зрения показался Шелл-Хаус. Дрейфус воспользовался моментом, чтобы сравнить это со своими воспоминаниями о разрушающихся руинах внутри Города Бездны, уверенный, что эти два сооружения были идентичны во всех существенных отношениях, но неспособный избавиться от впечатления, что эта версия была намного крупнее второй. Возможно, именно чистота спиралевидной архитектуры, отполированной до жесткого блеска под сверкающим голубым куполом, делала его более величественным, более основательным — более подходящим фамилии, к которой он принадлежал.
Гарлин остановился, положив руки на колени, морально и физически истощенный усилиями по сопротивлению джунглям. Дрейфус не сомневался, что эта задача принесла свои плоды. Точно так же он наблюдал, как уверенность и беглость речи Гарлина росли с новыми проявлениями его скрытых навыков. Это было нечто большее, чем просто гибкое, непринужденное умение быстро соображать, которое, возможно, вдалбливали в него с рождения, как, например, склонность к дуэлям или жестоким оскорблениям, в любого богатого сына. Все было гораздо глубже. Гарлин заново осваивал виртуозный талант, который был бы достаточно впечатляющим, даже если бы речь шла об обычном обращении с трансформируемой материей Сверкающего Пояса и Города Бездны. Но эта материя, предположительно, подчинялась воле одного только брата Гарлина.
И все же он научился формировать ее — переключать ее узкую лояльность с одного брата на другого.
И Дрейфус знал, что у него это получалось все лучше.
— Полагаю... — сказал Гарлин, делая паузу между вдохами, пот выступил у него на лбу под забралом м-скафандра. — Полагаю, если бы когда-нибудь пришло время признать, что Стасов был прав...
— Не виню вас за то, что вы сопротивляетесь правде, — сказал Дрейфус. — Вы находились под воздействием методов многократной амнезии. Но думаю, мы оба можем согласиться с тем, что в рассказе доктора Стасова должно что-то быть.
Гарлин выпрямился. — Мой брат неподалеку, Дрейфус. Я чувствую, как он копошится у меня в голове.
Сингх, стоявшая рядом с Гарлином, подала ему руку, пока тот восстанавливал силы. Она подняла забрало своего тактического доспеха, решив — разумно, как показалось Дрейфусу, — что воздухопроницаемость или что-то еще — наименьшая из ее забот. Это был первый раз, когда он как следует разглядел ее лицо, и он отчитал себя за то, что неправильно запомнил ее имя на вводных занятиях. Она выглядела маленькой в этом шлеме, слишком юной, чтобы пройти через это.
— Спасибо, — пробормотал Гарлин с выражением, показавшимся Дрейфусу искренней благодарностью и удивлением от ее доброты.
— Сэр, это префект Перек, — сказала Сингх, кивая, когда она обратила его внимание на тело на земле. В ее голосе слышалась дрожь. — Я вижу часть ее фамилии, и это определенно не Кобер. Как вы думаете, сэр, префект Банкал зашел так далеко? У него был только м-скафандр.
— Не похоже, что эти доспехи помогли кому-то из вас, — заметил Дрейфус.
— Он здесь, — сказал Гарлин, когда из главного входа в Шелл-Хаус вышел хорошо сложенный мужчина и небрежно прошел по приподнятой террасе, отряхивая пыль с одной ладони о другую, как будто недавно закончил какой-то физический труд. Мужчина был одет в простую черную одежду, состоящую из брюк и туники, с низким разрезом от воротника, подчеркивающим мощную грудь. Его предплечья были обнажены, рукава туники закатаны до локтя. Его мышцы напряглись, когда он сложил ладони вместе.
— Калеб, — сказал Дрейфус, признавая семейную связь, хотя этот мужчина выглядел намного старше Гарлина и больше походил на отца, чем на брата.
Мужчина развел руками и поднял правую в знак приветствия. — Вы ошибаетесь, префект, — сказал он, и от кривой понимающей улыбки в уголках его глаз появились морщинки. — Или мой брат не запомнил, кто из нас кто?
— Он Джулиус Девон Гарлин Вой, — сказал Дрейфус, но с неуклонно ослабевающей убежденностью, думая о случаях, когда его свидетель действительно казался смущенным или нерешительным относительно своей личности. — Это делает вас Калебом, если только Калеб не изобретение доктора Стасова.
Мужчина спустился с террасы и направился к собравшимся. — Калеб достаточно реален, Дрейфус. — Его улыбка стала еще шире. — Да, я знаю о вас — я знаю о вас уже очень давно. Должен ли я прояснить несколько моментов?
— Уточните, что вам нравится, — сказал Дрейфус. — С этого момента вы находитесь под наблюдением Брони.
Мужчина, нахмурившись, дотронулся до своей губы. — И смысл этого в том... что именно?
— Вы вернетесь со мной в Броню, где мы поговорим об оставшихся случаях Лесного пожара и о том, что вы собираетесь сделать, чтобы сохранить этим людям жизнь.
Мужчина изобразил запоздалое понимание, как будто кто-то уловил суть не особенно удачной шутки. — О, я понимаю. С вами. В вашем невооруженном состоянии, после того, как большая часть ваших сил уже потеряна. — Мужчина подмигнул. — Между нами говоря, Дрейфус, на самом деле вы не в том положении, чтобы выдвигать требования.
Мужчина остановился в десяти метрах от троицы. Гарлин наблюдал за ним с удивительной неподвижностью, некоторое время ничего не говоря. Со все еще поднятым забралом, с широко раскрытыми глазами Сингх была похожа на испуганного птенца, впервые увидевшего открытое небо во всем его безграничном великолепии и ужасе.
— Полагаю, в этих смертях есть какой-то смысл? — спросил Дрейфус.
— Это здесь, — сказал мужчина, кивая и улыбаясь. — Это происходит. Разрушение и хаос. Это все, чего я когда-либо хотел.
— Дело не только в этом. Вы выбрали те случаи Лесного пожара. Заманили их в вашу клинику... Это была ваша клиника, не так ли?
Мужчина начал отвечать, затем сделал быстрый взмахивающий жест рукой. — Вы не возражаете, Дрейфус, если для эффективного общения мы избавимся от этих ненужных барьеров?
Дрейфус не успел ответить. Его м-скафандр слетел с него, оставив на нем только обычную униформу его профессии. Рядом с ним скафандр Гарлина подвергся такому же безжалостному уничтожению, он был сдут, как морская пена.
— Вот, так гораздо лучше, — заявил мужчина. — Видите ли, у моего брата раздутое чувство собственной компетентности. То, что он превзошел кошек и убедил мои джунгли танцевать под его пальцами, не делает его сильнее меня. Хотя когда-то ему нравилось думать, что это так. — На его лице промелькнула быстрая улыбка, но теперь она была полна яда. — Скажи ему, Калеб. Арбалет тебе что-нибудь сказал?
— Это была... моя идея, — сказал Гарлин. — Арбалеты, животные, охотничьи игры. Он не хотел идти со мной.
— Он? — переспросил мужчина постарше.
— Джулиус, — произнес Гарлин, почти прокашлявшись, словно ему потребовалось усилие воли, чтобы выдавить это имя из себя. — Ты, Джулиус. Мы были одного возраста, но ты был меньше ростом, более робким, больше интересовался книгами и историями.
— Расскажи им об истории, о которой я раньше рассказывал, Калеб. Той, которая тебе не понравилось, когда я упомянул ее.
Гарлин — человек, о котором Дрейфусу теперь приходилось привыкать думать как о Калебе Вой — повернулся к нему с выражением почти отчаянной безнадежности в глазах, последние остатки чванства и презрения были высосаны из него этой встречей с его братом, который взял себе имя Джулиус Вой.
— Мы родились в эпоху американо, — сказал Калеб. — В одном из их поселений детей, за которыми ухаживают и выращивают роботы. Пока все не пошло наперекосяк, и мы не убили других детей.
— Он одновременно и прав, и неправ, Дрейфус, — сказал Джулиус, теребя разрезанный воротник своей туники. — Мы делились этими снами, делились этими воспоминаниями. Оказалось, что они были настоящими. Но мы родились менее шестидесяти лет назад и были помещены в симуляцию колонии американо, чтобы наш отец — и его друзья — могли делать ставки на исход.
Калеб — человек, которого Дрейфус привел из Брони, — покачал головой. — Он лжет, Дрейфус. Я бы знал, не так ли?
— Если бы такое произошло, — сказал Дрейфус, — это объяснило бы как ваши нарушенные воспоминания, так и вашу генетическую связь с Марлоном и Алией Вой.
