— Смотри-ка, ты, я её уже Шурочкой про себя называю! — удивился я про себя. — Как, однако, совместно пережитые экстремальные ситуации способствуют сближению людей.
Через полчаса, окончательно проверив все свои решения, я вспомнил про Николая, и мне стало стыдно. У него были решены всего три задачи. Я взглянул на четвертую и понял, что она задача-близнец четвертой задаче нашего варианта. Тогда я, подвинув листок с этой задачей, молча, показал Николаю своё решение. Тот понял и благодарно кивнул. Я не стал его дожидаться и встал, собираясь на выход. Шура, которая караулила меня тоже встала, и мы вместе пошли сдавать работы.
* * *
Очутившись за дверью, Шура первым делом отдала мне мою авторучку.
— Классная штучка, — сказала она завистливо.
— Возьми себе на память об этом экзамене, — сказал я.
— А мне подарить тебе нечего, — ответила Шура.
— А ты мне подари свою чернильницу, — ответил я, улыбаясь.
— Слушай, — спросила Шура, — ты никуда не торопишься?
— Нет, если ты не против, провожу тебя до дому.
— Проводи, — с видимым удовольствием согласилась она.
— Ты не хочешь перекусить? — поинтересовался я у неё.
— Хочу.
Мы зашли в университетскую столовую, которая летом была открыта для всех желающих и хорошо покушали. Во время еды мы продолжали общаться.
— Ты не знаешь, когда обещали обнародовать результаты экзамена? — спросила меня Шура.
— По-моему, послезавтра.
— А следующий экзамен 4-го августа, да?
— Ну, да, — ответил я.
— Вася, а ты где живёшь?
— В общежитии.
— В какой комнате?
— В 311-й, — сказал я, — а ты где живёшь?
— На Знаменке, тут недалеко, 15 минут пешком.
Какое-то время мы кушали молча. Затем Шура спросила:
— Ты, знаешь, Вася, мне бы очень хотелось обсудить сегодняшние задачи.
— Давай обсудим, — согласился я, — только где? Может, пойдём ко мне в общежитие?
— Нет, мне комфортнее дома.
— Пошли к тебе, — уступил я.
— Вася, мне одна тема в тригонометрии непонятна. Ты не мог бы со мной позаниматься и подтянуть меня?
— Шура, я могу заниматься с тобой только после работы.
— Так ты работаешь?
— Да, я работаю помощником администратора в гостинице Метрополь.
— Неплохо, — заметила Шура.
— Не жалуюсь. Давай сделаем так, я работаю с 8 утра до 16-00. Приходи ко мне в общежитие к 16-30. Три часа мы спокойно сможем позаниматься, а потом я провожу тебя домой.
На том и договорились. Шура жила с родителями в коммунальной квартире, в которой они занимали одну большую комнату. У Шуры был свой угол, отделённый от остальной части комнаты ситцевой занавеской. В этом закутке, кроме узкой железной кровати, стоявшей в углу, поместился простой стол с одним выдвижным ящичком.
Стул был только один. Шура сходила на родительскую половину и принесла табурет. Стол стоял параллельно кровати, и Шура сидела за столом спиной к ней, слева от неё было окно с широким подоконником, на котором лежали учебники. Между стулом и кроватью оставался проход около метра шириной. Я сел за стол по правую руку от Шуры, так что ей было удобно следить за тем, что я пишу.
Так мы сидели и занимались до 5 часов пополудни, сделав только один небольшой перерыв на чаепитие. Постепенно Шура раскрепостилась, стала опять оживлённой, активной, смешливой и в то же время внимательно слушала мои объяснения, переспрашивала в непонятных ей местах. Время пролетело быстро.
В шестом часу мы закруглились, и Шура проводила меня до общежития. Родители у Шуры работали на заводе Серп и Молот, они уходили рано, на работу ходили пешком. Возвращаясь, заходили за продуктами в магазины, где в это время всегда были очереди, поэтому домой они попадали уже поздно, в 6-7 часов вечера.
Шура была у них младшая. Были ещё старшие сестра и брат. Сестра была замужем, жила в другом районе и у родителей бывала редко. А брат служил в армии. Всего два года тому назад, все они жили здесь, в одной комнате.
Папа у Шуры был мастером на сталелитейном производстве, а мама работала там же в бухгалтерии. Оба они были по тем временам людьми образованными, мама окончила женскую гимназию, а папа — реальное училище. Поэтому и детям своим стремились дать образование.
Всё это Шура рассказала мне, пока провожала меня.
— До завтра, Вася, — протянула она мне руку, — жди меня здесь завтра днём ровно в половине пятого.
Я ответил на её рукопожатие и сказал:
— До свидания, Шура, встретимся завтра.
* * *
Возвращаться в общежитие мне не хотелось, и я решить просто побродить по этому району Москвы, узнать, что здесь и где. При этом я ещё и общался со своим виртуальным учителем.
— Ян, как там у нас с учебной базой по парикмахерскому делу. Уже есть что-нибудь?
— Да, все готово.
— Подожди, а ты использовал знания Содружества?
— Вот как раз использовал. Правда, пришлось ограничиться техническими средствами текущего времени и теми косметическими средствами, которые тут имеются, поэтому Содружество обогатило современное парикмахерское искусство только в области причёсок, выбор которых по сравнению с местными, у нас значительно больше.
— Хорошо, поставь этот местный уровень на изучение, больше нам и не надо. За ночь я эту базу освою?
Ян хихикнул:
— Она у тебя уже изучена, ты этого даже не заметил.
— Вот и хорошо, а то мне уже надоело по парикмахерским мотаться. А теперь скажи мне, у нас есть возможность поиска кладов, запрятанных в зданиях? У меня возникла идея проверить номер в Метрополе, в котором когда-то жил и работал Свердлов Яков Михайлович. Не оставил ли он и здесь своей заначки? Мы можем её обнаружить, если она есть?
— Можем, Ученик.
— Как?
— Обычная магия из области артефакторики. Обнаружение пустот в стенах, наличие в этих пустотах каких-либо вещей, по структуре отличающихся от материалов, которые использовались при построении здания.
— Отлично, тогда завтра и проверим.
К 7-ми вечера я основательно нагулялся и проголодался. Вспомнив столовую в общежитии, я внутренне скривился. После непродолжительной борьбы с собой, повернул в сторону Метрополя.
У входных дверей в ресторан стояла очередь. Чтобы попасть внутрь пришлось применить магию. Накинул на себя заклинание невидимости, подошёл к двери и подчинил швейцара. Тот открыл дверь и попросил присутствующих установить очерёдность. Я в это время просочился в помещение ресторана и, сняв с себя невидимость, остановился в некоторой растерянности. Мест свободных было много, но все столики были заняты. Ко мне подошёл метрдотель и сказал, слегка наклонив голову:
— Пойдёмте со мной.
Я послушно затрусил за ним.
— Вы не будете возражать, если я посажу вас вместе с одинокой дамой?
— Нет, — ответил я.
Мы подошли к небольшому столику, рассчитанному на двоих, за которым сидела моложавая женщина лет сорока с по-девичьи стройной фигурой, темно-зелёными глазами и причёской с прямыми короткими черными волосами, едва дотягивающими до подбородка.
— Маргарита Леопольдовна, — обратился к ней подошедший метрдотель, склонившись в лёгком поклоне. Не приютите за своим столиком этого одинокого юношу?
Женщина подняла глаза, и наши взгляды встретились, после чего она величественно кивнула метрдотелю, в знак согласия и неторопливо произнесла:
— Присаживайтесь, молодой человек. Я, скорее всего, для вас буду скучным собеседником, но буду рада составить вам компанию.
Метрдотель, удовлетворённо кивнул и удалился, а я занял свободное место напротив дамы.
— Василий, — представился я.
— Маргарита Леопольдовна, — ответила она.
Она была красива той зрелой красотой, которая сводит с ума мужчин в возрасте и оставляют равнодушными юнцов, навроде меня.
Подошла официантка и приняла у меня заказ. В ожидании ужина, я от нечего делать занялся любимым за последнее время занятием, изучением лица собеседницы и поиска МИМЭ. Тут я подумал, что одновременно с этим нужно изучать наиболее подходящую к новому образу причёску. Я так увлёкся этим занятием, что не сразу услышал, что говорит Маргарита Леопольдовна:
— Вы ведёте себя невежливо по отношению ко мне, молодой человек. Нельзя так пристально смотреть даме в лицо.
— О, прошу прощения, — очнулся я, — увлёкся.
— Не секрет, чем именно вы увлеклись?
— Я представлял в своём воображении немножко другую причёску, нежели ваша, — сказал я. — У вас модная на сегодняшний день причёска, но всё ж она стандартная, а вам больше подойдёт немного другая.
— Какая же, — с пробудившимся интересом спросила Маргарита Леопольдовна.
— Мне легче нарисовать, чем рассказать, — ответил я, — но для этого нужен лист бумаги. Авторучка у меня есть.
— Это не беда, — сказала моя собеседница, — сейчас будет вам бумага.
Она встала и куда-то ушла. Пока она ходила, принесли мой заказ. Ужин Маргариты Леопольдовны уже стоял на столе. Я пополнил свой заказ бутылкой французского вина.
— Из тех, что есть и необязательно старое, трёх-пяти летней выдержки вполне достаточно, — попросил я.
— Есть трёхлетнее красное сухое, бордо, — сказала официантка.
— Вот и хорошо, это то, что мне нравится, — согласился я с предложением.
Официантка ушла, а за ней сразу пришла Маргарита Леопольдовна с большим альбомом с чистыми перекидными листами из толстой чуток рыхловатой белой бумаги.
— О, это то, что нужно, — осмотрев альбом, сказал я. — Прекрасная бумага для эскизов карандашом.
— Карандаши я тоже вам принесла, — сказала Маргарита Леопольдовна, выкладывая на стол небольшую коробку.
Я выбрал карандаш с мягким грифелем, и, вытащив нож с выкидным лезвием, с которым практически не расставался, подточил его. Затем быстро, минут за 10 сделал три эскиза, анфас, профиль и вид сзади. Причёску я изобразил асимметричную, с левого виска волосы совсем короткие, они не закрывают ухо полностью, только чуть-чуть прикрывают его, а с правой стороны длинные, спускаются до шеи. Лоб у моей собеседницы был высокий и чистый, поэтому я не стал его закрывать, но и открывать полностью тоже не стал. Волосы не причёсанные, не лежат волосок к волоску, а наоборот, слегка взъерошенные. Вид абсолютно не лежащий в русле современной моды.
Маргарита, получив в руки эскизы, впала в глубокое раздумье. Видно было, что она в потрясении. Ужин был напрочь забыт. Наконец, с трудом оторвавшись от эскизов, она спросила меня вдруг слегка охрипшим голосом:
— Я бы поносила такую причёску, но у меня разрез глаз не позволяет. Будь они у меня чуть больше …
— Поэкспериментируйте сами, Маргарита Леопольдовна. Основное представление вы получили, теперь можно поиграть с деталями. Главное в таких причёсках, как мне кажется, это подобрать своего рода хаос на голове, асимметрию, варьировать короткие и длинные пряди. Посмотрите, например, такую причёску.
Я быстро набросал рисунок с другой причёской. С одной стороны головы, стрижка почти мужская, очень короткая, ухо открытое, подстриженный височек, но, на высоте пары-тройки сантиметров над ухом уже начинаются более длинные волосы, до пары сантиметров длиной. По мере продвижения в сторону другого уха, длина волос резко увеличивается и другое ухо полностью закрыто длинными прядями волос.
Маргарита Леопольдовна изучила и этот эскиз.
— Да, сказала она, — во всем этом что-то есть. Скажите, Василий, вы знаете, кто я?
— Э…э, — завис я. — В каком смысле?
— В смысле профессии.
— Нет, — ответил я.
— Вы не поверите, но я заведующая парикмахерской на Петровке, здесь, рядышком, напротив Большого театра. Я парикмахер — профессионал, отдала этому делу половину своей жизни, но то, что вы мне показали, это что-то невероятное, эти причёски — они из будущего. Их будут носить в следующем веке.
— Я, конечно, весьма польщён вашей оценкой, Маргарита Леопольдовна, но я их придумал, глядя на ваше лицо.
— Тогда вы художник, Василий.
Подошла официантка с бутылкой вина. Я попросил её наполнить нам бокалы и предложил своей соседке:
— Маргарита Леопольдовна, я предлагаю выпить за наше знакомство. Сегодня уже, наверное, поздно, но завтра я на работе постараюсь выбрать время в промежутке между двумя и четырьмя часами пополудни и попытаюсь сделать вам эту причёску. Вот увидите, что с ней вы будете неотразимы. Простите за нескромный вопрос, вы замужем?
— Увы, Василий, я вдова.
— Значит, вы ещё носите траур, — убеждённо сказал я, — потому что такая красивая женщина, как вы не может остаться в одиночестве.
— Вы опять правы, Василий. Вчера был последний день моего траура по погибшему мужу. Он был лётчиком-испытателем и погиб 31 июля 1934 года. Сегодня я впервые за последний год вышла из дома без траурной повязки.
— Разрешите выразить вам своё соболезнование.
— Спасибо за участие, но боль утраты уже ушла. Я свыклась и отпустила его, царство ему небесное.
Она украдкой мелко перекрестилась, прикрывая правую руку левой с салфеткой.
— А что касается времени, так мы работаем до 10 часов вечера, а значит у нас до закрытия ещё полтора часа. Часа вам хватит на работу?
— Должно хватить, — задумчиво ответил я.
— Но, позвольте, — спохватилась она, — вы разве парикмахер?
— Э…э, вообще-то нет, но имею разряд мастера.
— Да? — скептически подняла бровь Маргарита Леопольдовна. — И где вы учились, разрешите мне полюбопытствовать?
— В Новосибирске, — не моргнув глазом, соврал я.
— Сколько же вам лет?
— Через пару месяцев мне исполнится 19 лет, — ответил я, осознавая простую истину, что говорить правду всё-таки намного приятнее, нежели врать и изворачиваться.
Я поднял свой бокал и предложил тост:
— За наше знакомство!
Маргарита Леопольдовна поддержала тост, мы чокнулись бокалами и пригубили вино. С моей точки зрения оно было превосходным. Моей соседке оно тоже понравилось.
Мы, молча, доедали наш ужин, время от времени бросая друг на друга любопытные взгляды.
— Вы позволите мне заплатить за ваш ужин? — спросил я Маргариту Леопольдовну.
Она чуть замялась, но потом кивнула. Я расплатился, и мы вышли на улицу. Её салон был совсем недалеко, так что через 15 минут Маргарита Леопольдовна уже сидела в кресле клиента, а я, в белом халате, стоял за её спиной и смотрел на неё через зеркало.
* * *
Знания обрушились на меня, в виде воспоминаний и я “вспомнил”, что и как нужно делать.
Приступая к работе, я привычным жестом поправил голову клиентке, и приступил к работе, защёлкав ножницами, которые я держал в правой руке, так, что их лезвия слились в одну сверкающую полосу. Расчёска и ножницы запорхали над головой первой, в моей реальной жизни, клиентки.
Ощущения, которые я при этом испытывал, были несколько странными. Словно я долго спал и, проснувшись, ещё не полностью отошёл от сна. Однако прошла минута, другая и вскоре я почувствовал, что нахожусь в привычной для себя среде. Привычной? Ну, да, это естественно, ведь я же мастер, пусть и виртуальный.
