Это была грандиозная задача, и она была бы душераздирающей и слишком долго не была бы закончена. С другой стороны, они получили преимущество, по крайней мере, в том, что касается казней.
Менее чем за девяносто шесть часов ручной монстр Алаймо Диана Стейнболт "провела судебные процессы" над 146 712 мужчинами, женщинами и детьми. Большинство из этих судебных процессов состояли исключительно из записи имен "обвиняемых" и предполагаемого правонарушения. Все до единого приговоры были "виновен", и все осужденные "предатели" и "повстанцы" — некоторым из них было всего по восемь лет — были казнены. Сто сорок шесть тысяч человек — черт возьми, назовите это ста сорока семью тысячами — были убиты только на стадионе Маркоса Ботсариса, крупнейшем футбольном стадионе столицы планеты. Тридцать шесть тысяч человек в день. По пять тысяч человек на "расстрельную команду". Звуки выстрелов раздавались практически непрерывно, наполняя ужасом каждого жителя Коринфа.
Казнили целые семьи, причем родители держали своих детей на руках. И Стейнболт записала их всех в мельчайших подробностях.
Это, конечно, только по столице. В полудюжине других городов тоже были "трибуналы" и расстрельные команды, хотя ни один из них не был столь... эффективным, как круглосуточная работа Стейнболт в Коринфе. Их досье были более небрежными, хотя они все равно допустили ошибку, записав более чем достаточно, чтобы оправдать приговоры, которые, в свою очередь, получат люди, стоящие за этими трибуналами и расстрельными командами.
Затем были кинетические удары. Решение Ксенеаса и Толаллиса начать ответные удары почти наверняка предотвратило еще большее число смертей, даже если сам Алаймо находился в безопасном укрытии на Коринфе и знал об этом. Он, очевидно, понимал, что одиссеи не собираются разрушать свой самый большой город, но и не привел с собой на Беллерофонт неограниченное количество людей. Он потерял около двух полных бригад, то есть более трети от общей численности своего корпуса, в результате наземных атак сил обороны Беллерофонта и ответных ударов с воздуха. Это не помешало ему нанести еще один удар — как в случае с Хиосом, — но Мерфи не сомневался, что это, по крайней мере, замедлило его.
Что не помешало ему убить семь миллионов одиссеев, включая число погибших в результате зверства на озере Орестиада.
А затем кровожадный ублюдок взорвал себя, чтобы избежать поимки. Лишил людей с Одиссея — и Терренса Мерфи — возможности призвать его к ответу за последствия своих действий.
Не зацикливайся на этом, строго сказал он себе. Ты можешь сделать не так уж много. Сосредоточься на этом.
Он поставил кофейную чашку обратно на блюдце и выпрямился на стуле. Он должен был прибыть в Итака-Хаус на встречу с президентом Ксенеасом и Молли Рэмзи — при условии, что врачи позволят ей присутствовать — через три часа, так что...
Зазвенел коммуникатор, и он взглянул на номер вызывающего абонента, затем нажал "ПРИНЯТЬ".
— Чем могу быть полезен, Гарри? — спросил он, когда изображение О'Хэнрати сменило отчет.
— Вам следует оставить свои дела и отправиться на брифинг номер один, — сказал О'Хэнрати. — Президент Ксенеас, генерал Толаллис и комиссар Ганатос уже на подлете и говорят, что им нужно с вами поговорить.
— О...? — брови Мерфи удивленно приподнялись. — Но я же буду разговаривать с ними там, внизу, всего через три часа!
— Знаю. И они ни словом не обмолвились о том, почему им нужно поговорить с вами именно сейчас. Что я нахожу очень интересным, а вы?
* * *
— Господин президент, — сказал Мерфи, поднимаясь на ноги и протягивая руку Константиносу Ксенеасу, вошедшему в комнату для совещаний. Она располагалась в одной из вращающихся секций огромного авианосца, что создавало комфортное ощущение подъема и опускания, и О'Хэнрати, Менелай Толаллис и Лазарос Ганатос, оба последних в военной форме, последовали за президентом через люк.
— Адмирал Мерфи. — Ксенеас сжал руку Мерфи в своих ладонях и крепко пожал ее. — Спасибо, что согласились принять нас так быстро.
— На самом деле это не такая уж большая жертва, — ответил Мерфи с кривой улыбкой. — В конце концов, мы с вами должны были встретиться примерно через... — он взглянул на часы, — ...два с половиной часа. Учитывая обстоятельства, я должен был предположить, что то, что привело вас сюда, было, как минимум, в меру неотложным.
— Можно и так сказать. — В улыбке Ксенеаса было что-то такое, подумал Мерфи. Что-то... голодное. Он не знал точно, почему это прилагательное пришло ему на ум, но каким-то образом был уверен, что оно правильное.
— Но сначала, — продолжил Ксенеас, и выражение его лица стало серьезным, — пожалуйста, позвольте мне сказать вам, как все на Одиссее благодарны за то, что вам удалось спасти всех выживших людей коммодора Карсон. Одному богу известно, что бы произошло, если бы они не нанесли такой ущерб врагу, когда появились Алаймо и его убийцы.
— Боюсь, Лорен так не считает. — Мерфи покачал головой, его глаза потемнели. — По ее мнению, она пропустила Алаймо мимо себя.
— При всем уважении к коммодору, адмирал, это чушь собачья, — решительно заявил Толаллис. — Я прочитал отчет капитана Родулиса, а также поговорил с Мадлен Ховелинг и Хайри аль-Масудом. Никто не смог бы справиться с работой лучше, чем они. И очевидно, что Хэтэуэй не замечал их появления до самого последнего момента. — Он покачал головой. — Не знаю, что их выдало, и мы никогда этого не узнаем. Но ей не хватило нескольких минут, чтобы уничтожить весь авангард Хэтэуэя без единого удара в ответ.
— Знаю. Я сказал ей то же самое. И умом она тоже понимает это. Но она также знает, что оперативная группа Йоргенсена обошла ее, и знает, что Алаймо сделал с Одиссеем, в то время как она ни черта не могла сделать, чтобы остановить его. Она еще долго будет думать об этом.
— Тогда нам просто придется убедить ее, что она единственная, кто так думает, — сказал Ксенеас. Мерфи посмотрел на него, и улыбка президента системы стала намного мягче. — Адмирал, Сенат уже утвердил награду имени Хрисоса Ставроса. Это Золотой крест за отвагу. Это высшая награда нашей планеты за доблесть.
— Она попытается отказаться от этого, — предупредил Мерфи одиссеев.
— Уверен, что так и будет. — Ксенеас кивнул. — Конечно, мы знаем ее не так хорошо, как вы, но достаточно хорошо, чтобы понять это. Вот почему мы были достаточно хитры, чтобы включить в список всех, кто сражался и погиб под ее командованием.
— Это, вероятно, сработает, — признал Мерфи со своей собственной улыбкой.
— Да, но мы здесь не для этого, — сказал Ксенеас, и в голосе его снова зазвучал голод.
— Я так понял, — сказал Мерфи, жестом приглашая посетителей сесть на места.
— На самом деле, — сказал Ксенеас, усаживаясь в указанное кресло, — это фактически компетенция Лазароса.
— А? — Мерфи посмотрел на высокого седовласого комиссара полиции.
— Я бы хотел поставить себе в заслугу блестящую работу следователя, которая привела к этому, адмирал, — сказал Ганатос, — но не могу. Это просто свалилось мне на голову. И это произошло только потому, что я встретил человека, немного похожего на вас и губернатора Рэмзи.
— Прошу прощения?
— Человека с Ядра, наделенного совестью и чувством ответственности. — Ганатос покачал головой. — Примерно месяц назад я бы не поверил в такое мифологическое существо. На самом деле, тридцать шесть часов назад я бы в них не поверил, после того, как Ядро послало уничтожить мой родной мир. Но есть еще вы, и губернатор — боже мой, что этот сукин сын с ней сделал — и, к моему немалому изумлению, есть Ришар Кювилье.
— Извините? — Мерфи склонил голову набок.
— Ришар Кювилье. Он финансовый директор компании Малик Нанотех. Это одно из самых прибыльных направлений деятельности Сосьете Ашан здесь, на Беллерофонте, и Сосьете не поручает подобные задания людям, которые, как ожидается, не будут следовать корпоративной линии. Если уж на то пошло, он сам является членом Пятисот и пользуется хорошей репутацией. Что-то вроде кузена Мэдисон Доусон. И он замешан по меньшей мере в дюжине махинаций с откатами здесь, на Беллерофонте.
— Это не совсем похоже на биографию филантропа-гуманиста, — сухо заметил Мерфи, когда наступила пауза, и Ганатос фыркнул.
— Да. Да, это так. Но, похоже, у мистера Кювилье есть, по крайней мере, какие-то неожиданные глубины. Именно поэтому он зашел ко мне в кабинет сегодня утром и сказал, что Алаймо жив.
Мерфи резко выпрямился в кресле, а О'Хэнрати пробормотал что-то едкое себе под нос.
— Жив? — резко повторил адмирал.
— По словам Кювилье, Алаймо эвакуировался из башни Парнас до того, как этот батальон восстал против него. — Судя по тону Ганатоса, он был одним из многих — очень многих — одиссеев, которые рассматривали нападение подполковника Лопеса на штаб-квартиру Алаймо в первую очередь как попытку купить помилование за свои действия. — Его даже не было в Коринфе к моменту нападения на башню, и он с самого начала спланировал этот взрыв, чтобы прикрыть свой побег. Учитывая, как работает его голова, я очень сомневаюсь, что он рассказал кому-либо из своей охраны о том, что у него на уме. Черт возьми, если уж на то пошло, он, возможно, хотел их всех убить, просто чтобы они не свидетельствовали против него.
— В любом случае, он связался с Кювилье в течение пяти минут после получения вашего сообщения. И совершенно очевидно, ожидал, что Кювилье, как лояльный сотрудник Сосьете Ашан и человек, до смерти боящийся Жерара Перрена и Пятисот, прикроет его. Потому что он потребовал, чтобы Кювилье переправил его, его сотрудников и около дюжины членов его охраны, которых он не взорвал, на остров Эвбея.
— Остров Эвбея? — повторил Мерфи, наклонившись вперед и уперев локти в бедра, его взгляд был сосредоточен.
— Это большой остров в Таласса Красио, адмирал, — сказал Толаллис. — Основным бизнесом Малик Нанотех являются нанотехнологии, но они также контролируют около трети производства морепродуктов здесь, на Одиссее, а четверть острова занята рыболовством. Но в остальном он сохранился в первозданном виде, не считая нескольких очень приятных мест для отдыха топ-менеджеров Малик Нанотех и их семей.
— И Алаймо там?
— Да, по словам Кювилье, — сказал Ганатос, — и я не могу представить причину, по которой он придумал все это из ничего. Как он понял, Алаймо планирует затаиться там до нашего неизбежного поражения от рук героической Федерации. — Горькая ненависть, прозвучавшая в этих последних двух словах, расплавила бы асбест. — И он также, похоже, предположил, что по-настоящему находчивый финансовый директор, который не хотел бы, чтобы Жерар Перрен и Десница преследовали его семью, мог бы найти способ вернуть его в Ядро еще раньше.
— Классический социопат, страдающий манией величия, — сказал О'Хэнрати. — Готов поспорить, что в глубине души он действительно не может поверить, что в конце концов не победит.
— Тогда пришло время научить его обратному. — Улыбка Мерфи была как бритва. — Думаю, это работа для Логана, Гарри. Давайте пригласим его сюда и введем в курс дела.
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
Остров Эвбея
Планета Одиссей
Система Беллерофонт
Альянс свободных миров
17 января 2553 года
Штурмовой шаттл летел низко над посеребренными луной водами Талассы Красио. Эвмей, более крупный из двух спутников Одиссея, был примерно вдвое меньше земной Луны. Он висел на кончике правого крыла шаттла, поднимаясь на востоке. Аркос, меньший спутник Одиссея, был едва ли в две трети Эвмея и находился низко на западе, что создавало интересные теневые эффекты. Не то чтобы в данный конкретный момент тени были особенно важны для главного сержанта Эннистона Логана. Его гораздо больше интересовала пара шаттлов, шедших по бокам от его собственного, и он наблюдал за оптическим каналом дисплея своего доспеха хоплона, когда три изящных трансатмосферных корабля мчались на север со скоростью, вдвое превышающей скорость звука, так близко к океану, что оставляли за собой видимый след.
Логан подумал, что им, вероятно, не нужно было спускаться так низко. Их цель была слишком занята тем, что пряталась, чтобы возиться с радаром, лидаром или чем-то еще, что могло быть обнаружено и выдало ее укрытие. Но в плане миссии не было никаких предположений.
Логан одобрил это. Он хотел этого. Хотел так сильно, что даже попробовал на вкус.
Он почувствовал, как в нем снова поднимается предвкушение, как оно бурлит, как лава, под профессиональным спокойствием человека, проработавшего в своем деле двадцать лет, который, как он знал, должен сохранять его, идя в бой.
— Проверка связи, — объявил он.
— Фаэран, прием, — ответила сержант Лорна Фаэран. Она была капралом, когда они отправились из Нью-Дублина на Джалал, но ей давно пора было получить повышение. Логану потребовалось некоторое время, чтобы найти в ее личном деле запись, объясняющую, почему она не получила его раньше, и он был почти уверен, что этот придурок-лейтенант из мира Ядра, которого она ударила, схлопотал по делу. Конечно, он был всего лишь главным сержантом, так что его мнение, возможно, и не имело значения при большинстве обстоятельств, но когда Терренс Мерфи одобрил его служебную записку, в которой предлагалось снять давнюю черную метку, все изменилось.
— Штайнер, проверка, — объявил рядовой Исмаэл Штайнер мгновение спустя. Штайнер тоже был капралом. На самом деле, он был капралом дважды, подумал Логан. Однажды он может стать им снова.
— Кавана, проверка, — вмешался капрал Филип Кавана из Кранн-Бетада, который заменил Родриго Чавеса после Дию. Логан опросил более двух десятков кандидатов на замену Чавесу в личной охране Мерфи. Найти кого-то на место Чавеса было непросто, и команда должна была сработаться. Он перестал присматривать за Каваной после того, как побеседовал с ним. В отличие от Штайнера, в родословной которого, казалось, было много от хорька, Кавана был медведем. Почти такой же высокий, как Логан, с жесткими черными волосами, глазами такими темными, что они казались угольными, и крючковатым носом сказочного разбойника с большой дороги, он выглядел как тупой предмет, но, как оказалось, у него действительно были очень острые края.
Должна была быть еще одна, мрачно подумал Логан. Младший капрал Эйра. Без фамилии — просто Эйра. Она не была полностью подготовлена как хоплон — ей потребовалось бы еще около тридцати часов на симуляторе, прежде чем он согласился бы на это, — но она должна была быть здесь, сидеть в своем гнезде из дисплеев, следить за своими товарищами по команде, следить за их коммуникациями и телеметрией брони. Только на этот раз она была нездорова. По крайней мере, физически. Врачи еще некоторое время не выпустят ее из лазарета, и в некотором смысле это было хорошо. Это дало Логану немного больше времени, чтобы переосмыслить последствия ее отношений с лейтенантом Мерфи. Но ее это не устраивало, потому что она очень хотела вернуться на действительную службу и закончить симулятор хоплона. Она, казалось, не понимала — и он был чертовски уверен, что никто ей об этом не сказал, — что была на грани установления нового рекорда по завершению тренировок по хоплону. Он знал, что у полуголодной беспризорницы из Инвернесса есть инстинкт убийцы, когда впервые встретил ее, но даже не подозревал, насколько это верно. Может, ее и не было здесь лично, но она была здесь, черт возьми, по духу. Частью его команды, какой она всегда была.
