Анна сидела в гостиной, хотя было уже довольно темно, свет она не зажигала. Вронский заметил, что в последнее время ей отчего-то нравилось находиться в темноте, а вот ему нет. Он включил верхнее освещение. Анна посмотрела на него, но никак не выразила свое отношение к его поступку.
— Как провела день? — поинтересовался он.
— Как обычно, — ответила Анна, впрочем, голос ее, к его облегчению звучал спокойно. Значит, есть надежда, что вечер пройдет спокойно, мирно и тихо.
Но этому не суждено было сбыться, правда, совсем по другой причине.
— Сегодня днем пришел посыльный и вручил мне вот этот конверт. — Анна взяла со стола толстый конверт и протянула его Вронскому.
— Что в нем?
— Откуда мне знать, он же адресован тебе. А, как тебе известно, чужие письма я не вскрываю.
— Если не возражаешь, пойду в кабинет, ознакомлюсь, что мне прислали. Надеюсь, там не взрывчатка.
— У тебя мрачный юмор, Алеша.
— Это уже не юмор, — вздохнул Вронский и вышел из комнаты.
Вернулся он почти через час, в руке он держал раскрытый конверт, при этом его рука подрагивала. Он был явно взволнован.
— Что с тобой? — спросила Анна.
Вронский сел напротив нее в кресло, но тут же вскочил и заходил по комнате.
— Я был прав, в конверте действительно бомба.
— Что ты говоришь? -взволновалась Анна.
— Успокойся, это бомба в фигуральном значении, но взорваться она может очень даже сильно.
— Объясни, пожалуйста, — попросила Анна.
Вронский снова сел в кресло и наклонился к ней.
— Эти документы изобличают губернатора в грандиозных аферах с землей. Судя по приведенным данным, он незаконно положил в свой карман несколько сот миллионов рублей. Помнишь, ходили слухи по поводу коттеджного поселка "Сосны", что там все не чисто с выделением земли. Эти документы подтверждают, что все делалось по велению губернатора, он сам распределял эти земли тем, кто отваливал ему хороший куш.
— Но ты уверен, что эти документы подлинные? Вдруг их прислали, чтобы подставить тебя?
Вронский задумался.
— Исключить ничего нельзя, но мне кажется, что документы настоящие. Все так и было. Документы — огромный козырь в моих руках. Их надо непременно использовать.
— Но как? Опубликовать?
— Нет, меня могут обвинить, что я хочу опорочить честное имя губернатора. А доказать я ничего не смогу, у меня же нет доступа ко всем этим материалам. Надо действовать по-другому, как можно быстрее отправить эти документы в прокуратуру. Но не в местную — там все у него куплено, а в Москву, в Генеральную прокуратору. Пусть начнут расследование. Если информация подтвердится, он вместо губернаторской резиденции отправится тюрьму, а это самое подходящее для него место.
— Что ты намерен делать? — спросила Анна. Все то время, что он говорил, она не спускала с него глаз.
— Почте нельзя доверять и долго и не надежно. Надо отвести документы в Генеральную прокуратору самим. Вот только как это сделать? — задумчиво проговорил Вронский.
— Разве сложно сесть в машину и поехать в Москву?
— Я тебе не говорил, чтобы не волновать, но вот уже несколько дней я заметил за собой слежку. Куда бы я ни поехал, за мной следует машина. Не сомневаюсь, что это делается по приказу губернатора.
— Но следят только за тобой, за мной не следят.
— Думаю, что нет.
— Вот и решение вопроса, поеду в Генеральную прокуратору я. Меня они не заподозрят, мало ли зачем я отправилась в Москву. Я меня там сын.
— Ты, правда, хочешь поехать?
— Да, — решительно произнесла Анна, — это мой вклад в твою предвыборную кампанию.
Вронский почувствовал, что взволнован. Все же она остается преданным ему человеком.
— Я тебе очень благодарен за это решение, — сказал он, обнимая Анну.
XVII.
Они проснулись одновременно, несколько мгновений лежали молча. Затем Анна встала, вслед за ней это сделал и Вронский. Он внимательно наблюдал за Анной, но она казалась абсолютно спокойной.
Они сидели на веранде и пили кофе. Вронский накрыл ее ладонь своей рукой, она благодарно взглянула на него.
— Милый, — вдруг обратилась она к нему, и он подумал, что она давно не называла его этим словом. — Я ночью о многом передумала.
— О чем же ты думала, Аня?
— О чем же еще, о тебе и обо мне, — улыбнулась она. — Я приняла важное решение.
— Могу я узнать, какое?
Анна кивнула головой.
— Я окончательно решила развестись с мужем. И если у тебя не изменились намерения, выйти замуж за тебя.
— Намерения мои неизменны, но у тебя были веские причины не делать это.
— Я не желаю больше иметь никаких веских причин. И я созрела до того, чтобы даже расстаться с Сережей. Если ему будет хорошо с отцом, значит, так тому и быть. Хотя я в этом сильно сомневаюсь. Но, я надеюсь, что со временем все изменится.
Вронский ощутил волнение.
— Уверен, твои жертвы окажутся не напрасными.
— Не будем сейчас об этом. Я поняла, что хочу быть с тобой и только с тобой. У нас есть дочь. Я знаю, ты меня осуждал, что я недостаточно горячо ее любила, но что-то мешало мне это делать. Теперь — я чувствую — этих препятствий больше нет. У нас будет прекрасная, дружная семья. Именно о такой я всегда и мечтала.
— Нисколько в этом не сомневаюсь, — ответил Вронский.
Анна улыбнулась и посмотрела на висящие на стене часы.
— Надо уже ехать, пока дороги свободны. Я быстро домчусь до Москвы.
— Только не гони, как ты любишь, — предостерег Вронский.
— Не стану, я понимаю, как важно доехать до цели благополучно. Через пять минут буду готова к отъезду.
Анна сидела в машине, Вронский стоял рядом и смотрел на нее. В своем светлом костюме она была невероятна красива. Он хотел ей об этом сказать, но почему— то промолчал. Непременно скажет, когда она вернется, решил он.
— Ну, все я поехала.
Вронский наклонился к ней, и они поцеловались. Мотор добродушно, словно сытый зверек, заурчал, автомобиль сорвался с места и понесся к открытым воротам. Через минуту он исчез из вида.
Утро было замечательное, тихое, безветренное, на небе висели редкие облака, а выше их сиял диск солнца. Машин было еще мало, и при других обстоятельствах Анна непременно бы разогнала свой автомобиль до максимальной скорости, но сейчас она решила, что не станет это делать. Во-первых, об этом просил ее Вронский, а, во-вторых, она сама понимает значение своей миссии, а потому должна быть предельно осторожна. Правда, это не означало, что она никого не обгоняла, но делала это лишь в тех случаях, когда не было ни малейшего риска.
Анной вдруг овладело веселое настроение, она прониклась уверенностью, что все будет хорошо, они с Алексеем преодолеют все трудности и славно заживут. Осталось совсем немного для этого, всего несколько шагов.
Анна поискала в приемнике веселую мелодию, ничего грустного слушать ей не хотелось, и стала с наслаждением слушать музыку. Как красиво тут, подумала она, смотря на росший вдоль дороги сосновый лес. Вот бы остановиться, углубиться в рощу и немного подышать этим воздухом. Как-нибудь она это непременно сделает. Они приедут сюда с Алексеем и Аннушкой.
Анна посмотрела в лобовое стекло и увидела, что навстречу ей на большой скорости движется КАМАЗ.
"Почему он так быстро едет? — мелькнула у нее мысль. А вдруг шофер пьян?"
Анна решила уйти на дальнюю от грузовика полосу, но неожиданно КАМАЗ пересек сплошную разделительную линию и понесся прямо на нее. Анна попыталась резко крутануть руль вправо, но было поздно, грузовик протаранил ее, превращая машину всмятку. Боль была страшная, но она продолжалась всего мгновение. А затем все исчезло: и солнце, и воздух, и сосновый лес.
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ.
I.
Вронский встал поздно, но все равно не выспался. Он только ночью приехал из района, где провел два невероятно утомительных дня. Ситуация там была тяжелая, предстояла уборка урожая, а ничего не было к этому готово. Местная власть завалила всю подготовку к ней, и ему пришлось разбираться, почему это случилось, и принимать меры для исправления положения. Он бы с огромным удовольствием уволил бы всех этих бездарных бездельников, но они напрямую ему не подчинялись, так как были избраны населением. Вронский чувствовал себя измотанным и опустошенным, но даже не столько от того, что пришлось не покладая рук все время заниматься делами, а сколько от ощущения своего бессилия что-либо исправить.
Подобное чувство посещало его все чаще. А ведь еще не так давно ему казалось, что он способен кардинально переломить положение, нужно только сформировать дееспособную команду и последовательно выполнять намеченную программу. Теперь он гораздо реалистичней смотрел на ситуацию, тяжесть стоящих проблем оказалась гораздо весомей, чем он предполагал. Хотя ему казалось, что он с самого начала реально смотрел на вещи. Но теперь он понимал, что на самом деле руководитель весьма редко близко к действительности воспринимает положение вещей. Как и свою способность влиять на них.
Впрочем, его мысли были недолго заняты этой темой, они быстро переместились в иную плоскость. Сегодня ему предстоит важное мероприятие, исполняется год со дня гибели Анны. Он решил отметить это события и пригласить к себе людей, имевших к ней отношение. Он не может не помянуть ее, с этой женщиной связаны лучшие минуты его жизни. И даже ее смерть, как ни кощунственно это звучит, пошла ему на пользу, в немалой степени благодаря этому трагическому случаю, чаша весов на выборах губернатора склонилась в его пользу. Как странно все в мире соединено в одну линию, он много раз поражался этим удивительным цепочкам, звенья которой причудливо вяжет судьба. Ведь сейчас на кладбище мог лежать он. Нет ничего трудней для человека, чем представлять себя мертвым, это кажется чем-то невероятно запредельным. И, тем не менее, разве Анна думала о том, что, сев в ту злополучную машину в тот злополучный день она отправляется в свой последний путь. И все же это случилось.
Вронский неторопливо шел сквозь анфиладу комнат, наблюдая за тем, как работает обслуживающий персонал, отдавал необходимые распоряжения, а сам думал о том, как бы обставила эту резиденцию Анна. Благодаря ее оточенному, в чем-то даже немного парадоксальным вкусом здесь все сейчас бы выглядело иначе. Он же, когда вселился сюда, внес лишь минимальные изменения. С одной стороны было не до того, с другой — он был так потрясен и ошарашен обрушившимися на него как трагическими, так и радостными событиями, что просто был не в состоянии ни думать, ни заниматься подобными вопросами. И только теперь по прошествии немалого времени он вдруг осознал, как сильно ему хочется тут все поменять. Выбросить почти всю мебель, сделать некоторую перепланировку, кое-что пристроить, например, крытые корты. Он, конечно, ездит играть в теннис, но это весьма далеко и не совсем удобно. Вот если бы они были под боком, он бы ощущал себя гораздо комфортней.
Некоторое время назад он уже твердо решил, что займется реконструкцией этого дома вскоре после того, как отметит годовщину гибели Анны. Сегодня этот день наступил. Так что с завтрашнего дня можно приступать к задуманному плану. Он уже предварительно договорился с весьма известным местным архитектором, который выполнит проект. На днях он с ним встретится и объяснит ему, что хочет тут исправить, дополнить и переделать.
Вронский почувствовал прилив радости от предвкушения того, что он превратит этот дом в комплекс, который будет отвечать его представлениям о загородной резиденции губернатора весьма солидной, хотя с огромным количеством проблем губернии. Но он заслужил свое право на такое обустройство. Вронский вспомнил выборную кампанию и изумившую всю страну его победу. А все во многом благодаря правильной выбранной тактике. Они не позволили партии власти фальсифицировать выборы. Население, устав от криминала и коррупции, которые олицетворяла прежняя администрация, весьма сплоченно выступила против нее. На каждом участке были многочисленные наблюдатели, в городе действовали выборные патрули, которые пресекали любые возможные нарушения, следили за соблюдением установленных правил. Вронский, хотя с небольшим преимуществом, но победил уже в первом туре.
Впрочем, победа скорее его напугала, чем обрадовала. Он вдруг ощутил растерянность, он же никогда ничем не управлял. А тут целая губерния, больше миллиона человек, промышленность, сельское хозяйство и много чего еще. Что с этим делать, как решать бесчисленные вопросы? Одно дело, сидя в уютных кабинетах, сочинять с помощью квалифицированных экспертов программы. И другое — воплощать их на практике.
Внешне Вронский выказывал уверенность в собственных возможностях, но под этой оболочкой скрывался страх. Он преследовал его во время инаугурации и в тот момент, когда он впервые переступил порог губернаторского кабинета. Что делать, какие решения принимать? В первые дни пребывания на новой должности он проклинал себя за то, что ввязался в эту авантюру. Разве мало других дел, где нет такой жуткой ответственности, где можно работать спокойно и уверенно, ничего не боясь, но постепенно он стал втягиваться в работу. Партия, которую он представлял, делегировала ему на подмогу квалифицированных специалистов. Да и он сам стал медленно, но верно входить в курс дела. Вронский всегда отличался работоспособностью и дотошностью, и это помогало ему и теперь. Не боги горшки обжигают, сколько история знает идиотов, которые правили государствами и империями — и ничего как-то справлялись. По крайней мере, после их правления они не разваливались. А он уж точно не идиот, кое-что понимает в управлении, кое-какой имеет житейский опыт, как-нибудь вытянет.
Вронский очень хорошо понимал, что короля играет свита. Если он окружит себя толковыми людьми, ему будет несравненно легче справляться со своими обязанностями. Пусть многие из них более компетентны и даже талантливее, чем он, зато он на этой территории главный, а это компенсирует все, или почти все. Не надо бояться, что кто-то его в чем-то лучше, пока он губернатор этот человек все равно будет работать на него.
Многие кадровые решения Вронского были встречены с одобрительным удивлением. Одно из них стало предложение Константину Левину стать в правительстве министром сельского хозяйства. Правда, Левин его отклонил, но согласился быть советником губернатора по аграрным вопросам. Вронский выделил ему кабинет на том же этаже, на котором был и его кабинет. Всю свою сельскохозяйственную политику Вронский проводил с подачи Левина.
Другое не менее удивившее многих решение стало приглашение Кознышева на роль руководителя местного телевидения. Кознышев, когда узнал о нем, чуть не свалился со стула, и Вронскому пришлось долго его уговаривать. Он объяснил ему, что от него требуется не административная деятельность, а политическая, постановка идеологических ориентиров в духе патриотизма. Правда, далеко не все одинаково положительно восприняли это назначение, некоторые журналисты уволились, не желая работать под новым идеологическим диктатом. Но Вронского это не смутило, он ясно представлял значение средств массовой информации; он не собирался их контролировать, но был намерен направлять их в нужную ему сторону. Он не желал, чтобы его обвиняли в оголтелом либерализме, политический курс должен быть сбалансированным, как питание. В такой сложной ситуации, какая складывается в стране, нужно искать золотую середину между разными силами.
