И да, я действительно думаю, что Бог прибрал его. Я точно знаю, как это звучит, но ничто другое не объясняет фактов. Что меня пугает, так это то, что я не уверен, что все закончилось. Я тоже могу оказаться в списке жертв. Я имею в виду, что никогда не считал это кощунством. Начнем с того, что я никогда не был настолько религиозен. Раньше не был. Не сейчас.
Вы когда-нибудь встречались с Эйбом? Нет? Я думал, что познакомил вас на вечеринке несколько лет назад. Ну, это не имеет значения.
Да, я знаю, вы, должно быть, волновались, когда услышали о землетрясении, и мне жаль, я должен был позвонить. Я был слишком сильно потрясен. Это случилось ночью. Он жил там, в лаборатории. У него был дом в городе, но на самом деле большую часть ночей он проводил в лаборатории. Он оборудовал для себя крыло в восточной части. Когда это случилось, все здание рухнуло. Разбудило меня, разбудило всех, наверное. Я был примерно в двух милях отсюда. Но это был всего лишь ночной толчок. Я даже не понял, что это было землетрясение, пока не позвонила полиция. Тогда я сразу отправился в лабораторию. Фил, это было так, словно холм разверзся и поглотил все вокруг. Утром нашли тело Эйба.
Что за святотатство? Это не смешно, Фил. Я попытаюсь вам это объяснить, но вы не очень хорошо разбираетесь в физике, поэтому я не уверен, с чего начать.
Вы знаете, что работа с Эйбом была возможностью, которая выпадала раз в жизни. Гарантией на будущее. Прибытием моего корабля.
Но когда я впервые попал туда, это выглядело как небольшое дело. Не то, что я ожидал увидеть. Нас было всего трое: я, Эйб и Мак Кардуэлл, инженер-электрик. Мак погиб в авиакатастрофе примерно за неделю до землетрясения. У него была лицензия пилота, и он летел один. Больше никто не пострадал. Только он. Федеральное управление гражданской авиации сообщило, что все выглядело так, как будто в самолет ударила молния.
Ладно, улыбайтесь, если хотите. Но Кардуэлл создал систему, которая сделала все это возможным. И я знаю, что забегаю вперед, так что давайте посмотрим, смогу ли я это объяснить. Эйб был космологом. С особым интересом к Большому взрыву. И совсем особым интересом к тому, как вызвать Большой взрыв.
Я знал это еще до того, как отправился туда. Вы ведь знаете, как это можно сделать, верно? Это на самом деле Большой взрыв. Нет, я не шучу. Послушайте, на самом деле это не так сложно. Теоретически. Все, что вам нужно сделать, это поместить несколько килограммов обычного вещества в достаточно маленькое пространство, действительно маленькое, значительно меньшее, чем атомное ядро. Затем, когда вы ослабляете давление, которое сдерживает это вещество, оно взрывается.
Нет, я не имею в виду ядерную бомбу. Я имею в виду Большой взрыв. Настоящий Большой взрыв. Эта штука расширяется в новую вселенную. В любом случае, я пытаюсь вам сказать, что это сделал он. Более того, он сделал это тридцать лет назад. И да, я знаю, что вы не слышали взрыва. Фил, я серьезно.
Послушайте, когда это происходит, взрыв уходит в другие измерения, так что это никак не влияет на людей по соседству. Но это может произойти. Это действительно произошло.
И никто об этом не знал. Он держал это в секрете.
Я знаю, что вы не можете поместить много вещества в пространство размером с ядерное ядро. Вам и не нужно этого делать. Исходная упаковка — это всего лишь своего рода космическое семя. В ней содержится пусковой механизм и набор инструкций. Как только оно взорвется, процесс запустится сам собой. Он создает все, что ему нужно. Начинают действовать силы, и в дело вступают физические константы. Начинается время. Пришло время.
Я задавался вопросом, что он делает в Крествью, штат Колорадо, но он сказал мне, что поехал туда, потому что это было отдаленное место, и это делало его достаточно безопасным для работы. Люди там не собирались заходить и задавать вопросы. Когда я прибыл туда, он усадил меня и предложил подписать соглашение, в котором оговаривалось, что я ничего не буду говорить о работе в лаборатории без его прямого разрешения. Он знал меня довольно хорошо, и я вдруг понял, почему именно я получил это назначение, а не несколько сотен людей, которые были более квалифицированными. Он мог быть уверен, что я буду держать язык за зубами.
Сначала я подумал, что лаборатория так или иначе связана с оборонными разработками. Как Нортгейт. Но в этом месте не было охраны, тройных ограждений и собак. Он познакомил меня с Маком, невысоким парнем с бородкой, которому отчаянно требовался парикмахер, и с Сильвией Майклс. Сильвия была высокой, статной женщиной, темноволосой, темноглазой, наверняка в молодости она была настоящей красавицей. Она была ангелом проекта.
Я должен добавить, что Сильвия тоже погибла. Через два дня после землетрясения она врезалась в дерево. Полицейские решили, что она была подавлена горем и не обращала внимания на то, что делала. Автомобильная авария. Как и Мак, она была одна.
Это тот же ангел, как в шоу-бизнесе? Да. Именно ее семья владела несколькими курортами в Роки-Маунтин. Она с энтузиазмом отнеслась к идеям Эйба и профинансировала операцию. Она предоставила средства, Мак спроектировал оборудование, а Эйб сотворил чудеса. Ну, может быть, это неудачный выбор слов.
Почему он не обратился за правительственным финансированием? Фил, правительству не нравятся стволовые клетки, клоны и ускорители элементарных частиц. Вы думаете, они собираются давать деньги на Большой взрыв?
Да, конечно, я серьезно. Разве похоже, что я шучу? О чем-то подобном?
Почему я ничего не сказал? Как это остановить? Фил, вы не слушаете. Это было действующее предприятие задолго до того, как я туда попал.
И да, это настоящая вселенная. Точно такая же, как эта. Он держал ее в здании. Более или менее. Это трудно объяснить. Это распространяется на тот отдельный набор измерений, о котором я вам рассказывал. Их больше трех. Неважно, можете вы представить их или нет. Они есть. Слушайте, может, мне лучше уйти?
Ну, ладно. Нет, я не расстроен. Мне просто нужно, чтобы вы меня выслушали. Простите, я не знаю, как объяснить это лучше. Фил, мы могли бы это увидеть. Мак сконструировал устройство, которое позволяло нам наблюдать и даже, в определенных пределах, управлять событиями. Они назвали его цилиндром, и, заглянув внутрь, можно было увидеть звездные облака, галактики и потоки света. Все вращалось и дрейфовало, сверхновые вспыхивали и гасли, как рождественские гирлянды. В центре некоторых галактик было сияние, похожее на раскаленную печь. Это было невероятно.
Я знаю, в это трудно поверить. Поверьте мне на слово. И я не знаю, когда он планировал объявить об этом. Когда бы я ни спрашивал его, он всегда отвечал: когда придет время. Боялся, что, если кто-нибудь узнает, его закроют.
Мне жаль слышать это от вас. Опасности ни для кого не было. Это можно было сделать у себя в гараже, и соседи бы ничего не заметили. Ну, вы могли бы это сделать, если бы рядом с вами работал Мак.
Фил, жаль, что вы этого не видели. Косму — это его термин, не мой — было уже восемь миллиардов лет, относительно много. На самом деле в косме время текло намного быстрее, чем в Крествью. Как я уже сказал, к тому времени он работал уже тридцать лет.
Вы заглянули в эту машину, увидели все это, и это вас покорило. Понимаете, о чем я? Конечно, именно Эйб придумал, как это сделать, но волшебство было в самом процессе. Как возможно, что мы живем в таком месте, где можно собрать несколько граммов вещества и получить живую вселенную?
И это было живое место. Мы остановились на нескольких мирах. Они были зелеными. И там были животные. Но ничего, что казалось бы разумным. Правда, много хищников. Вы не поверите, Фил, что это хищники. Вот почему он пригласил меня сюда. Каковы были условия, необходимые для развития разумной жизни? Никто раньше не ставил этот вопрос в таких терминах, и я не был уверен, что знаю ответ.
Нет, в реальном времени мы не могли увидеть ничего. Нам пришлось сделать снимки, а затем замедлить процесс примерно в миллион раз. Но это сработало. Мы могли понять, что происходит.
Мы выбрали около шестидесяти миров, все они были населены хищниками, часть которых с удовольствием проглотили бы даже тираннозавра. Эйб обладал техникой, которая позволяла ему проникать внутрь и влиять на события. Не физически, я имею в виду, что он не мог засунуть туда руку, но у нас были кое-какие электромагнитные возможности. Я не буду пытаться объяснить это, потому что сам не совсем понимаю. Даже Эйб не совсем понимал это. Забавно, но сейчас, оглядываясь назад, я подозреваю, что Мак был настоящим гением.
Задача состояла в том, чтобы найти перспективный вид и избавиться от местных хищников, дать ему шанс.
На некоторых планетах мы спровоцировали крупные извержения вулканов. Выбросили в атмосферу много мусора и изменили климат. Дважды мы использовали подводные землетрясения, чтобы вызвать мощные волны на равнинах, где хищники были особенно многочисленны. В других местах мы обрушили на них кометный дождь. Мы вернулись и просмотрели результаты в течение нескольких часов после того, как закончили, по нашему времени. В большинстве случаев мы избавились от хищников, и выбранные виды прекрасно себя чувствовали, большое вам спасибо. Через два дня после начала эксперимента у нас появились первые поселения.
Я должен добавить, что ни одно из существ даже отдаленно не походило на человека.
Будь моя воля, мы бы оставили все как есть. Я предложил Эйбу объявить о том, что у него есть. Сообщить о результатах. Показать это миру. Но он воспротивился. — Предать это огласке? — нахмурился он. — Джерри, мир полон тех, кто вмешивается не в свое дело. Будут протесты, будут требования провести расследование, будут люди с плакатами. Обвиняющими меня в том, что я играю в Бога. Я проведу остаток своей жизни, пытаясь убедить этих идиотов, что в нашем деле нет никакой моральной подоплеки.
Я подумал об этом несколько минут и спросил его, уверен ли он, что это не так.
Он улыбнулся мне. Это была та самая улыбка, которую видишь, когда упускаешь из виду какую-то очевидную деталь, а он пытается быть великодушным, одновременно показывая тебе, какой ты слабоумный. — Джерри, — сказал он, — что мы сделали, кроме того, что обеспечили жизнь тысячам поколений разумных существ? Если уж на то пошло, то мы заслуживаем похвалы.
Прошли эпохи. Десятки тысяч субъективных лет, а поселения так и не появились. Мы знали, что они воевали; мы могли видеть результаты. Сожженные деревни, горы трупов. Конечно, ничего более организованного, чем война. Просто массовые убийства на местах. Но никаких признаков города. Нигде.
Возможно, они были не такими умными, как мы думали. Локальные конфликты не останавливают развитие цивилизации. На самом деле, есть основания полагать, что они являются необходимым фактором. Как бы то ни было, примерно в это время разбился самолет Мака. Эйб получил серьезный удар. Но он настаивал на том, чтобы двигаться вперед. Я спросил, хотим ли мы заменить Мака, но он сказал, что не считает это необходимым. На данный момент у нас есть все необходимые возможности.
— Мы должны вмешаться, — сказал он.
Я ждал его объяснений.
— Язык, — добавил он. — Мы должны решить языковую проблему.
— Какую языковую проблему? — спросил я.
— Нам нужно иметь возможность поговорить с ними.
Возможность оставить сообщение уже существовала. Нет, Фил, у нас не было возможности прийти физически и поддержать беседу. Но мы могли бы оставить что-нибудь, чтобы они могли найти. Если бы мы владели языками.
— Что вы собираетесь делать? — спросил я.
Он стоял у окна и смотрел вниз, на Крествью, с его единственной большой улицей, одиноким светофором, заправочной станцией Макса на окраине города, школой Рузвельта, построенной из красного кирпича, вероятно, около 1920 года. — Скажи мне, Джерри, — спросил он, — почему ни одно из этих существ не может построить город?
Я понятия не имел.
Один из видов создал письменность. В некотором роде. Но это было все, чего они достигли. Мы думали, что это станет ключом к разгадке, но даже по прошествии нескольких тысяч местных лет ничего не произошло.
— Я скажу вам, что думаю, — сказал Эйб. — Они не приобрели соответствующих домашних привычек. Им нужен этический кодекс. Супружество, в котором каждый готов жертвовать собой ради другого. Чувство ответственности перед потомством. И перед своим обществом.
— И как бы вы предложили представить эти идеи, Эйб? — Я должен был догадаться, что за этим последует.
— У нас есть довольно приличная модель для работы, — сказал он. — Давайте дадим им Заповеди.
Не знаю, упоминал ли я об этом, но он был в меру эксцентричен. Нет, это не совсем так. Ближе к истине было бы сказать, что для физика мирового класса он был необычен тем, что у него был широкий круг интересов. В лаборатории постоянно работали женщины, хотя никому не было известно, над чем мы работаем. Насколько я знал. Он любил вечеринки, участвовал в местных турнирах по бриджу. Женщины любили его. Не знаю почему. Он был не слишком хорош собой. Но утром он вечно пытался выпроводить кого-нибудь, когда я подъезжал к дому.
Он был дружелюбным, легким на подъем, фанатом спорта, ради бога. Вы когда-нибудь встречали физика, которому было бы не наплевать на "Ред Сокс"? Он сидел там, пил пиво и смотрел матчи с экрана телевизора.
Когда он упомянул Заповеди, я подумал, что он шутит.
— Вовсе нет, — сказал он. И, немного подумав, добавил: — И я думаю, что мы можем оставить их практически такими, какие они есть.
— Эйб, — сказал я, — о чем мы говорим? Вы же не пытаетесь возвести себя в ранг бога? — Вопрос был задан несерьезно, потому что я подумал, что он, возможно, что-то замышляет. Он посмотрел мимо меня в какую-то неопределимую даль.
— На данном этапе их развития, — сказал он, — им нужно что-то, что удерживало бы их вместе. Бог был бы очень кстати, да, я думаю, мы должны поступить именно так. — Он улыбнулся мне. — Отличная идея, Джерри. — Он достал экземпляр "Короля Иакова", пролистал страницы, издал какие-то звуки себе под нос и вопросительно посмотрел на меня. — Может быть, нам стоит их немного обновить.
— Что вы имеете в виду?
— Никого не должно считать рабом.
Я никогда не задумывался об этом. — На самом деле, это неплохо, — сказал я.
— Не должно пренебрегать уважением к окружающей среде, ее обитателям и их ограничениям.
— Хорошо. — Мне пришло в голову, что Эйб начал с воодушевления. — Может быть, "Не переедай".
Он нахмурился, проигнорировав мое замечание, и покачал головой. — Может быть, последнее слишком для примитивных людей. Лучше не упоминать об этом. — Он поджал губы и снова взглянул на Библию в кожаном переплете. — Я не вижу здесь ничего, что нам хотелось бы выбросить. Так что давайте остановимся на двенадцати.
— Хорошо.
— Двенадцать заповедей.
— Хорошо, — сказал я. — Давайте попробуем.
— Ради Мака, — сказал он. — Мы сделаем это ради Мака.
Все миры были пронумерованы. У него была система, в которой число обозначало местоположение, возраст, характерные особенности. Но пусть вас это не волнует. Однако он решил, что у мира, который мы выбрали для нашего эксперимента, должно быть название. Он выбрал Утопию. Ну, я подумал, что пока нет. Там были горные хребты, широкие моря и густые леса. Но там также было много дикарей. Умных дикарей, но все же дикарей.
