Кластеры точечной обороны, противопехотные кластеры, роторные пушки, даже непрерывные репитеры уже двигались, поворачиваясь к точкам в пространстве, в которых, как она / они знали, должны появиться ракеты. Возвышающаяся, острая, как нож, линия хребта почти точно посередине между ней / ими и врагом — тот же самый хребет, который защищал Фенрисов от ее / их "Хеллбора" и репитеров и защитит их от взрыва их собственных детонирующих боеголовок — заставил ракеты подняться, и на их скорости они не могли пролететь по "облизывающим землю" траекториям. Они должны были подняться повыше от гребня, подставиться под ее/их огонь, и этот огонь ждал их, когда они это сделали.
Облако ракет взметнулось над хребтом, затем опустило носы так резко, как могли только ракеты с антигравитацией, и понеслось прямо к Мэйнике/Лазарусу. Пусть они и были маленькими по сравнению с ракетами Боло, но все равно весили почти 2,4 метрической тонны. При их скорости простой кинетический удар дал бы эквивалент более чем двадцати двух метрических тонн старомодного тротила, но они не были кинетическим оружием.
Торнадо оборонительного огня ворвалось в ракетный шторм, когда ее/их защита отражала угрозу. Лазеры, флетчетты, пушечные снаряды, противоракеты с неконтактным взрывателем, которые на самом деле были запущены за доли секунды до того, как это сделали Фенрисы. Это было так, как если бы твердый, раскаленный добела таран устремился вниз, бросаясь на них через хребет, и его растущая как гриб голова пламени была ракетами, раскалываемыми и разрываемыми на части ее/ их огнем.
Она/они убили многих из них. По ней/ним были выпущены почти шестьсот ракет, и четыреста семьдесят три были уничтожены ее/их оборонительным огнем. Еще тридцать семь получили структурный сбой и просто распались, а обломки от их распада уничтожили еще шесть птичек, которые столкнулись с этими обломками в полете. Еще девять опустились слишком близко к линии хребта и врезались в дальнюю сторону его гребня, как искусственные метеоры. Но все еще оставались пятьдесят одна.
Термоядерные боеголовки взорвались за долю секунды до того, как попали в ее/их боевой щит. Этот щит поглотил бы чисто кинетическую энергию этого оружия даже не мигнув, но создавшие ракеты мелконианские оружейники хорошо знали об этом. И поэтому они сконструировали свои боеголовки так, чтобы они взрывались в последнюю долю секунды, прежде чем боевой щит сможет разорвать их на части. Даже Конкордиат не смог бы гарантировать действительно одновременный взрыв такого количества боеголовок — не с такой скоростью. Шесть из них не взорвались вовремя, врезались в боевой щит Мэйники/Лазаруса и исчезли. Еще девятнадцать не смогли сдетонировать достаточно быстро и погибли в результате братоубийства до того, как сработали их взрыватели. Что означало, что "только" двадцать шесть на самом деле взорвались, как и планировалось.
Эти боеголовки были рассчитаны на переменную мощность, регулируемую в соответствии с тактическими обстоятельствами, и полковник Юран На-Литан приказал установить их на максимальную мегатонную мощность. Огненные шары врезались в ее/их боевой щит, как серные кувалды. Ее/их пятнадцатитысячетонная громада вздымалась, как пострадавший от шторма галеон, когда эта непостижимая ярость хлынула на ее/их боевой щит. Гребень между ней/ими и мелконианами был достаточно высоким, достаточно толстым, чтобы защитить их от прямого воздействия их собственного оружия. Это было единственное, что позволило На-Литану ждать так долго и использовать их на таком коротком расстоянии. И все же, несмотря на то, что взрывная тень хребта защитила их от прямого уничтожения, для первого бронетанкового батальона это было очень близко, поскольку сам ад разразился на его дальней стороне.
И то, что пережил первый бронетанковый, было лишь слабой вспышкой, лишь эхом того, что обрушилось на Мэйнику/Лазаруса.
Болевые цепи взвыли, когда урон пронесся драконьим термоядерным взрывом через ее/их защиту. Открытые сенсорные панели были сметены. Легкое вооружение было выведено из строя, сломано и наполовину расплавилось, когда взрыв, жар и радиация прокатились по ним подкованными ботинками. И все же Боло были созданы именно для того, чтобы выдерживать такое ужасное испытание. Даже когда взрывы сотрясали, грохотали и вздымались вокруг нее, тело Мэйники Тревор лежало в безопасности, защищенное в самой сердцевине Лазаруса боевым щитом, внутренними нейтрализующими полями, прочными метрами дюраллоя и всеми защитными барьерами, которые инженеры Конкордиата изобрели за одиннадцать столетий строительства Боло. Но, несмотря на защищенную оболочку, обернутую вокруг нее, Мэйника кричала, когда холокост бушевал снаружи ее / их корпуса.
Не в страхе. Даже не в знак протеста. Она кричала, потому что сам Лазарус не мог этого сделать.
Мэйника всегда знала о "болевых контурах", встроенных в Боло. Она понимала теорию, лежащую в их основе, механизм избегания опасности, заимствованный из органической эволюции. И ей всегда было интересно, как они на самом деле работают. Если бы Боло — машина, как бы чудесно она ни была сконструирована, какими бы великолепными способностями ни обладала, — действительно могла чувствовать боль.
Теперь она знала, и ее тело содрогнулось на кушетке на командной палубе Лазаруса, когда эхо его агонии пронеслось через нее по мостику их связи. Она чувствовала его попытки отключить эту часть связи, стараясь отогнать мучения в сторону и защитить ее от них, даже когда системы контроля повреждений мчались, чтобы ограничить волну физического разрушения, обрушивающуюся на его корпус, но он не мог. Связь была слишком глубокой, слишком полной, и единственным милосердием было то, что атака закончилась за такой короткий миг.
И все же она/они находились в гиперэвристическом режиме. То, что замедлило время, чтобы дать им возможность анализировать, планировать и реагировать, растянуло этот момент агонии в мини-вечность в самом Аду с такой же эффективностью.
В течение долгих секунд генерал Ка-Фракан боялся, что На-Литан просчитался. Что разрушение их собственных боеголовок уничтожит их самих, а не только Боло. Его командная машина, расположенная гораздо дальше, чем любой из бронированных мехов, и остановившаяся с подветренной стороны еще одного холма, была спроектирована для управления боем и скорости, а не грубой силы. Это был тактический мозг бригады, самый мощный набор компьютеров и средств связи, который только могла создать империя, защищенный легкобронированным корпусом, быстрее — и намного легче — чем даже Фенрис. Ударные волны, передающиеся от земли, подбросили его мех на полметра в воздух, и на мгновение ему показалось, что удар покатит его по земле, как юноша, пинающий мяч. Но вместо этого он рухнул обратно на свои гусеницы с силой, от которой сотрясались кости. Его пассажиры были отброшены своими аварийными ремнями, помяты до синяков, но его подвеска и электроника были спроектированы так, чтобы выдержать такого рода издевательства, и тактические дисплеи почти даже не мерцали.
Не то чтобы в данный момент это имело большое значение. Все боевые системы империи были полностью защищены от электромагнитного излучения, но ничто не могло "видеть" сквозь невообразимую, работающую на термоядерном топливе, доменную печь, которая когда-то была узкой, живописной, приятно поросшей лесом горной долиной. Каждый беспилотник, через который непосредственно наблюдал Боло, был уничтожен яростью атаки На-Литана, но это тоже предвиделось, и уже запускались новые беспилотники.
Ка-Фракан выпрямился в своем командирском кресле, уставившись на главный дисплей на сплошную стену свернувшейся пыли, пламени и жара, катящуюся от эпицентра зоны цели.
Конечно, подумал он с дрожью, краем глаза отмечая мигающие красным боковые панели, которые указывали на незначительные повреждения его собственных мехов, несмотря на их защищенные позиции, конечно, даже Боло не смог бы пережить это! Я знаю, какие они крутые, но...
А затем, опаленная и иссушенная, с пылавшими белым жаром участками лобовой брони там, где были сметены противоплазменные накладки, длинная, широкая гора из темного, как йод, дюраллоя поднялась на гребень и вышла из этого вихря разрушения, как проклятие.
Восемьдесят семь метров в длину, от носа до крайней кормовой противоракетной батареи. Колеса ходовых тележек диаметром шесть метров с восемью гусеничными дорожками, каждая шириной восемь метров, и направляющими траками толщиной четверть метра. На двадцать семь метров над землей возвышалась облицованная плитами башня, установленная на корпусе, таком широком, что он все еще умудрялся казаться низким, почти гладким. Непрерывные репитеры с ионными разрядами во вспомогательных башнях уже поворачивались к своим целям, и бронированные плиты на его носовой палубе поднялись, чтобы дать доступ к приоткрывшимся четырем люкам, когда тридцатисантиметровые минометы открыли из них быстрый огонь. И прямо на его глазах массивный ствол главной башни нацелился на командную машину полковника На-Литана.
Невозможно. Эта мысль пронзила его с атавистическим ужасом какого-нибудь примитивного пещерного предка, оказавшегося лицом к лицу с самым страшным хищником в его мире. Он не мог быть здесь. Не мог!
* * *
Мэйника/Лазарус поднялись на вершину хребта.
Отголоски агонии все еще отдавались в ней/них, но они были второстепенными, неважными.
Чем-то, от чего нужно отмахнуться в ее/их концентрации.
Сообщения о повреждениях каскадом сыпались через нее/них. Один непрерывный репитер уничтожен совсем; второе орудие в той же башне выведено из строя до тех пор, пока система контроля повреждений не сможет починить заклинившую механическую передачу. Передние датчики функционируют на 71,06 процента от базовой мощности. Гусеница номер три серьезно повреждена. Передний гусеничный щит правого борта прогнулся, зафиксировавшись в опущенном положении, вспахивая почву и камни, когда она/они с грохотом продвигались вперед. Базовая боеспособность передних противопехотных кластеров снижена до 11,19 процента. Передняя точечная защита, боеспособность 23,71 процента от базовой. Боевой щит, мощность 74,32 процента от базовой. Незначительные пробоины в корпусе в секторах Альфа-Три, Альфа-Пять и Альфа-Семь. Боевой компьютер действует всего на 89,93 процента от базовой мощности, в основном из-за повреждений от удара, и уже восстанавливается.
Ей/им было больно — очень, — но она/они отмахнулись от этого знания, как от мук болевых контуров. Она/они рванулась вперед с максимальной боевой мощью на ее/их предельной скорости спринта в сто тридцать пять километров в час, несмотря на повреждение ее/их гусеницы, и еще до того, как она /они достигли вершины хребта, ее /их главная башня установилась на координатах Суртура, анализ сигналов которого показал, что это командная машина бронетанкового батальона.
* * *
Боло выстрелил.
Суртур На-Литана взорвался, как вулкан, когда 110-сантиметровый "Хеллбор" пробил его тараном со скоростью 2,75 мегатонны в секунду. Броня и боевой щит Суртура могли замедлить этот сфокусированный поток плазмы, но у них никогда не было возможности остановить его. Он врезался прямо в сердце машины, прорвав дальнюю сторону с достаточной остаточной энергией, чтобы образовать двадцатипятиметровую воронку в скале за ней.
* * *
Она/они отметили уничтожение первого вражеского тяжелого меха, и ее/их уцелевшие непрерывные репитеры правого борта нацелились на ближайший Фенрис, извергая молнии с максимальной скоростью стрельбы. Более легкий боевой щит Фенриса вспыхнул, мерцая раскаленной добела яростью, когда ионные разряды вгрызлись в него. Средний мех подал аварийное питание на свои щиты, но даже когда он попытался усилить их, начали появляться черные пятна локального сбоя, и она / они держали его в прицеле, пока поливали его огнем.
Но Фенрис был лишь второстепенной угрозой, и его/их главная башня развернулась, двигаясь на максимальной скорости в поисках второго Суртура по левому борту.
Суртур выстрелил первым.
* * *
Передняя башня тяжелого "меха" майора Са-Тора изрыгнула белую ярость, в то время как задняя башня все еще отчаянно вращалась, чтобы пустить в ход свое оружие.
Ка-Фракан видел, как трио "Хеллборов" ударило по Боло. Боевой щит человеческого меха был лучше, чем все, что было у подразделений Ка-Фракана, но его было недостаточно, чтобы поглотить эти прожорливые стрелы на таком коротком расстоянии. Щит замедлил их — и, как он знал, забрал большую часть их энергии для собственного использования, хотя боевой щит Народа не мог этого сделать — но не мог остановить их совсем. Они ворвались в отражающие плазму керамические вставки на его левом борту, и одна из турелей его непрерывных репитеров взорвалась, когда одна из молний пробила его лобовую броню. Еще одна из молний Са-Тора врезалась в тяжелую бронированную пластину его переднего гусеничного щита по правому борту, и Боло пошатнулся, когда плазма пробила щит насквозь и срезала два его опорных колеса. Массивная гусеница сама по себе разлетелась вдребезги, и Боло рванулся вперед, его скорость упала, когда он оставил за собой запутанные руины, похожие на сброшенную кожу какой-то огромной змеи. Третий и последний из выстрелов Са-Тора попал прямо в лобовую броню массивной башни. Антиплазменная керамика разлетелась вдребезги, кусок дюраллоя метровой ширины испарился, а в броне башни образовался светящийся кратер, достаточно глубокий, чтобы скрыть Ка-Фракана по пояс, если бы он стоял внутри.
Но броня выдержала. Этот выстрел уничтожил бы любой Суртур, когда-либо построенный, но быстро перемещающаяся башня Боло даже не замедлилась.
* * *
Зубы Мэйники Тревор сжались, когда новая вспышка агонии пронзила ее. Она почувствовала, как разорвались раны на ее/их бронированном теле, и весь ее/их корпус содрогнулся от мощной энергии, передавшейся в нее/их при взрывах.
Уничтожена вторая вспомогательная башня, забрав с собой еще два ее/их непрерывных репитера.
У нее/их осталось всего шесть, и попадание, уничтожившее номер два, разнесло питание башни. Взорвалось кольцо конденсатора, добавив свою собственную накопленную энергию к фронту взрыва, и отклоняющий щит вышел из строя. Боковой взрыв повредил поворотные двигатели третьей вспомогательной установки — не смертельно, но достаточно, чтобы наложить серьезные ограничения на управление огнем. Волна разрушения каскадом хлынула внутрь, но вторичный отклоняющий щит выдержал, остановив ее на расстоянии от ее/их основного корпуса.
Она/они снова пошатнулись, когда распалась внешняя передняя гусеница. Трансмиссия дорожных колес с независимым приводом взорвалась, когда в нее попал сильный скачок мощности от удара, но ей/им удалось отключить передачи, и, по крайней мере, голые колеса свободно вращались, пока она/они продолжали двигаться вперед со своими оставшимися семью дорожными системами.
Попадание в ее/их башню на самом деле было наименее серьезным из трех. Лицевая сторона башни Боло, как и лобовая броня ее пластин "гласиса", была почти невообразимо толстой и прочной. Ее/их башня была спроектирована так, чтобы выдержать по крайней мере одно прямое попадание из ее/их собственного оружия основной батареи; более легкие мелконианские плазменные разряды могли сорвать внешний слой антиплазменной керамики и глубоко проникнуть в дюраллой под ней, но они не могли проникнуть без многократных попаданий в одно и то же место, и ее/их "Хеллбор" выстрелил в тот момент, когда все еще движущаяся башня принесла его ко второму Суртуру.
