— Что у вас произошло? — Наконец, спросил он, не отводя упрямого взгляда. Посмотрел на мои руки, которыми я судорожно сжимала тонкие перчатки, протянул свою, провёл большим пальцем по развёрнутой ладони.
— Я не знаю...
— Я не про Диму. Он звонил мне. Я спрашиваю про Казанцева. Что у вас с ним произошло? Что ты ему сказала? Я никогда не видел Славика таким растерянным.
— Знаешь, — я нервно усмехнулась, и вытерла нос, — если кто попросит меня исполнить свой монолог на бис, я не справлюсь... чистейшая импровизация. Лёш, а это правда, что ветер дует от Бориса Аркадьевича? Это он?
Лёша не ответил, отвернулся.
— Галя, ты же знаешь, что в мужские дела...
— Мы можем что-нибудь сделать? — Перебила я, понимая, что мне ответят.
— Подождать пока он разорится? — В шутку предположил Кислый и сам же этому грустно улыбнулся.
— Галь, если честно, то я просто не знаю, что делать. В суде у нас есть шанс выиграть Причём не малый. Но пока он спонсирует следствие, дело не двинется с мёртвой точки. А самое противное во всей ситуации то, что я не вижу причины. Не знаю, поему он на Шаха взъелся. Где Дима ему дорогу перешёл... — Развёл рукам, импульсивно выбрасывая свои эмоции. — Но Ковалёв словно с цепи сорвался, я даже не могу добиться с ним встречи.
— Он в городе?
— Я слышал, что не вылезает из офиса. Ты же про своего бывшего слышала?
Я коротко кивнула, а Лёша мне вторил в этом жесте.
— С тех пор и бесится, никак пережить не может. Только я прошу тебя!.. — Тут же пресёк все мои мысли он резким возгласом и выдвинул руки вперёд. — Не лезь в это дело. Сейчас всё для сына делать должна. Я понимаю, тебе сложно...
— Дима в тюрьме, Лёш... о каких сложностях ты сейчас говоришь? Всё хорошо, спасибо тебе огромное. И за то, что с нами, и за то, что поддерживаешь, но...
— Не лезь в это дело. — Прорычал он, уловив мой мимолётный взгляд и завёл мотор. — Дима очень не хочет, чтобы с тобой и сыном что-нибудь случилось. — Оглянулся, вспомнил ради чего мы вообще собрались и на глазах побагровел. — И если ещё раз выкинешь такой фокус... Я тебя предупредил. — Выдохнул сурово, но я сейчас думала совсем о другом.
Через полчаса быстрой езды, высадил меня у своего дома.
— Ваньку я у твоей бабки забрал, Лия сидит с ним. И я тебя прошу, не говори, где ты была.
— Я знаю, что она беременна. — Пояснила, когда Лёша набрал в грудь побольше воздуха и, буквально говоря, сдулся, услышав моё заявление.
— Просто не нужно ей ничего говорить. Всё. Я уехал.
— Пока. — Кинула я, уже глядя вслед отъезжающему автомобилю.
Постояла не больше минуты прежде, чем набрала номер её телефона.
— Привет, дорогая, это Галя, хочу попросить.
— Галя, Лёша мне голову оторвёт. — Понимающе простонала Лия в трубку, но тут же взяла себя в руки. — Ты что-то узнала? Что-то про Диму?
— Просто посиди с Ванькой, покорми его, я быстро.
— Так нельзя, Галь, скажи, куда едешь? Лёша чуть с ума не сошёл, пока твоя бабуля не дозвонилась. Что я ему сейчас скажу?
— Я вернусь раньше, обещаю.
И повесила трубку, пока доводы разума не пересилили безумство.
У ближайшего банкомата сняла необходимый минимум на такси в ту и обратную сторону, вызвала машину и уже через час стояла у дверей огромного офиса, в котором была всего один раз. В тот день я считала, что счастлива, держала под руку Антона и широко улыбалась его отцу. Сейчас мои колени дрожали, на лице залегали тени не проходящего беспокойства, а в голове полная каша и остатки сумбура, который и привёл меня к этому зданию в самом центре города.
— Девушка, вы к кому? — Остановил пусть и достаточно вежливый, но угрожающего вида секьюрити, я попятилась назад.
— Ковалёв Борис Аркадьевич. Я бы хотела его видеть, он на месте?
— Как о вас доложить?
— Шах. — Проговорила на грани слышимости, мужчина нахмурился. — Галина Шах. — Поторопилась произнести громче, а сама уже чувствовала как невидимые тиски давят на меня сразу со всех сторон.
Нервно теребила нашейный платок, который теперь не могла снять, так как чётко ощущала следы недавней борьбы на коже. Не могла я снять и перчатки. Только воровато оглядывалась, не зная, чего ожидать. И когда секьюрити громогласно прокашлялся, привлекая внимание, подпрыгнула на месте.
— Вас ждут. — Коротко известил он и выписал одноразовый пропуск. — Это для лифта. — Пояснил, направляя кивком головы в нужную сторону.
На последнем этаже меня встретило какое-то странное запустение. А ещё я точно знала, что это не этаж головного офиса, но помещение не было заброшенным, скорее, более обжитым, более одомашненным. Шагнула вглубь, не забывая периодически озираться по сторонам. Светлые просторные коридоры со множеством картин на стене словно вели меня в нужном направлении.
— Проходи, дорогая. — Послышалось из-за спины и я в панике застыла на месте. Всё это время не замечала наблюдавшего за моим передвижением мужчину.
Борис Аркадьевич практически не изменился и лишь усталый взгляд выдавал истинный настрой.
— Здравствуйте. — Кивнула, поздоровавшись, он только усмехнулся и вышел ближе к свету.
Строгий, деловой, слишком решительный для ситуации. Осмотрел меня с нескрываемой насмешкой, указал рукой на огромный гостевой зал, к которому вели все, без исключения коридоры этажа.
— Изменилась. — Констатировал. — Похорошела. Улыбка тебе к лицу, нужно больше улыбаться.
— Есть повод? — Остановилась я, не решаясь сесть напротив хозяина, в то время как Ковалёв вальяжно раскинулся в низком кресле из гостиного гарнитура.
— Права, Галочка, как всегда права. Что? — Осмотрел с ног до головы? — И в мехах, и в шелках не сладко?
— Я никогда не стремилась к роскоши.
Немного подумав, он согласился, условно кивнув.
— Присаживайся, когда ещё вот так посидим, ведь не радуешь старика. Как дела? Дом? Семья? — Спросил, словно между прочим, а сам меня разглядывал и реакцию мою на его слова уловить пытался. Смаковал.
— Вам ли не знать... Борис Аркадьевич, это ведь вы заплатили за Димин арест, не так ли?
Перешла к сути, а Ковалёв, не довольный моей прямотой крякнул. Немного размял плечи, скорее, чтобы отвлечься, нежели от затёкших мышц, шумно выдохнул, раздувая при этом щёки, развёл руками. Я тем временем приспустила полушубок с плеч, пытаясь вздохнуть, только под пристальным взглядом это казалось не самым простым делом.
— Так разве это в моих силах, Галочка? Да и...
— Я разговаривала со следователем. — Пояснила и Ковалёв неприятно улыбнулся.
— За благоверного просить пришла? — Нахмурился он и окончательно расслабился. Мог себе это позволить. Мы оба это понимали.
— Дима мой муж и я...
— Считаешь, он того стоит? — Перебил Ковалёв, глаза его блестели, а губы растянулись в прямую линию. Махнул рукой, не переждав моей заминки. — Не лезь не в своё дело. Вот тебе мой совет, Галочка. Ты красивая девочка, вот такой и оставайся. Мужские дела, они, знаешь ли, приводят к морщинам.
— Я никогда не понимала, что вас связывает. Дима занимался...
— Металлом он занимался, дорогая моя. А не тем, что ты мне сейчас сказать хочешь. Остальное это так, для души, в наличии которой, я лично, глубоко сомневаюсь. А алюминий, к слову, тоже относится к ценным породам.
Я замолчала, а Ковалёва это повеселило.
— Рад, что смог открыть тебе глаза. Вот так, в разговоре, сколько ещё нового можно узнать о родном, казалось бы, человеке. А сколько тайн хранит Шах, даже мне не известно.
— Я хочу попросить вас отозвать людей.
— Проси! — Рявкнул он и сжал кулаки так, что я точно так же сжалась изнутри. — И хорошо проси. Подумай, что можешь предложить взамен его свободы. Есть ли у тебя что-то достаточно ценное.
Он говорил, скрипя зубами, а я только его боль видела. За Антона, за сына своего. И нас с Димой в чём-то винил, это и без слов понятно было. Поэтому у меня и слёзы на глаза наворачивались, что Ковалёва только больше злило.
— Думаешь, нужна ему? Любит? — Возмутился он, и едва ли на месте не подпрыгивал. — Да хрен там! Просто собственник жуткий. И никогда не примет того, что ты посмела другого выбрать. Думаешь, вернулся за тобой? Опять не угадала! — Ударил в ладони, разрезая этим звуком пространство. — Да случайность всё это. И ты, и Антон. По себе знаю, что как своё увидишь в чужих руках, так удавиться хочется. Так и он. Через себя перешагнёт, из кожи вылезет, а докажет свою правоту. А чего ты хочешь? Чего хочешь ТЫ? Ты вообще сына моего любила? Замуж ведь собралась, в семью была вхожа. Ни одна до тебя и близко не стояла, а тут...
— В том, что случилось никто не виноват. — Я старалась, чтобы голос мой звучал твёрдо. — В том, что случилось с Антоном.
— Да что ты знаешь о том, что с ним случилось?! — Взвился Ковалёв, окончательно оставляя фальшивые улыбки за кадром, с кресла вскочил, схватил меня за плечо, притягивая к себе. — Что ты о нём знаешь? Разве тебе до того было? О нём ты думала?! — Продолжал сжимать мою руку, шипя и проклиная в душе.
Тут же опомнился, отпустил, но не отошёл. Стал, уперев руки в бока, выпуская из груди распирающий её воздух.
— Тебе никогда меня не понять... — Сдался, закрыл лицо ладонями и тут же растёр его до красноты. — Так вот, я снова задаю тебе вопрос: что ты готова мне предложить взамен свободы Шаха?
От слов Ковалёва сквозило холодом, а от него самого жаром злобы, которая выжигала всё внутри.
Не знаю, о чём я подумала в тот момент, когда слышала его слова. Не знаю, думала ли я вообще или только чувствовала. Но руки сами собой нашли маленькую сумочку, которая успела потеряться в просторном кресле, извлекли из неё плоский телефон и, с едва различимым стуком, аппарат опустился на маленький журнальный столик. Ковалёв моргнул, глядя на него. Потом ещё раз. После его губы с отвращением скривились, а на скулах выступили желваки.
— Что это значит?! — Напряжённо прорычал он.
— Внук. — Прошептала я, окутанная теперь уже отнюдь не жалостью — страхом.
Чувствовала, как земля уходит из-под ног, как мужчина меняется в лице. И не хотела я помнить о данных Диме обещаниях, что ни одна живая душа об этом не узнает. Поджала ягодицы, руки уже давно сжимались в кулаках, а короткие ногти впивались в и без того разодранные ладони.
— Чей? — Осипшим голосом проронил Ковалёв и моё сердце сжалось ещё сильнее.
— Ваш.
Он не моргал, он даже не дышал, он просто смотрел на Ваньку, который улыбался с экрана телефона. На фото ему всего три месяца, он только научился держать головку и с удовольствием демонстрировал свои навыки на камеру. Напряжённо сморщенный лобик и огромные голубые глаза, на фоне отросших тёмных волосков. Ковалёв побелел, прежде, чем взглянуть на меня.
— Не играй со мной, девочка. — Устрашающе медленно покачал головой. — Не смей. Слышишь ты меня или нет?! Не смей! — Проорал во всё горло, и сжал мою шею так, что в глазах потемнело. — Что это? — Послышалось сквозь эту темноту и практически нежное движение, он провёл большим пальцем по моей шее и тут же отпустил.
Он отпустил, а я не сразу поняла, что и сама ногтями вцепилась в его запястье, до крови впиваясь в кожу.
Ковалёв отошёл на шаг назад, схватил со столика телефон и принялся скоро листать фотографии, после чего просто швырнул аппарат на диван, что стоял в стороне.
— С чего ты взяла, что я поверю в этот бред? — Проговорил нервно, сам не сводил взгляда с телефона, который всего одним уголком выглядывал из-под подушки.
— Это правда.
— Правда?! — Зло сверкнул он глазами, глядя на меня? — И Шах ничего не заметил? Не понял? Он предательство за версту чует. Или, хочешь сказать, что позволил бы ему родиться? Как такое вообще возможно?
Ковалёв задавал вопросы, не особо задумываясь о их сути. Просто озвучивал мысли в том порядке, в котором они появлялись в его голове. Сам разволновался от их сумбурности и просто взял время для передышки. Отошёл в сторону, глядя в огромное панорамное окно с высоты офисного здания.
— Ты ответишь хотя бы на одни из вопросов? — Чуть повернул он голову в сторону, но так и не посмотрел, скорее, дал понять, что помнит о моём присутствии. — Ты ведь любишь Шаха. Не слепой, вижу. Не понимаю, правда, за что...
Усмехнулся, но тут же подобрался. Повернулся полностью и теперь ни одна деталь не ускользнёт от него.
— Ты сейчас понимаешь вообще, что будет, если мне соврала? Что я с тобой сделаю? — Прищурился он, а я старалась сидеть ровно. — Что я с твоим ребёнком сделаю, если ты мне соврала? Ты никогда больше его не увидишь и всё из-за чего? Неужели сделала выбор? Ребёнок тебе не нужен?
— Ванька мой сын и я никому его не отдам. И, чтобы вы знали... если предстоит делать выбор... я всегда выберу сына. Но сейчас просто прошу мне поверить. Не задавать вопросов, не спрашивать как так получилось и почему, мне нечего вам пока ответить... просто...
Я в очередной раз запнулась и уже не смогла продолжить под давлением его взгляда.
— Когда он родился? — Жёстко и с какой-то нечеловеческой хваткой спросил Ковалёв, направляясь к рабочему столу, который стоял неподалёку и отделял рабочую зону от зоны отдыха.
— В начале июля, — Произнесла тихо, а тот уже принялся что-то отсчитывать, хмурясь и вглядываясь в цифры. — Только я не доносила две недели — Попробовала добавить, а он цыкнул.
— Значит, в октябре?
— Что?
— Ты забеременела в октябре. — Уже утвердительно кивнул он, и посмотрел так, что поджилки затряслись.
Мне оставалось только поддаться на эту уверенность и, приоткрыв рот, кивнуть, потому что звуков произнести я не смогла. Честно: не знала ответа на этот вопрос. Вот, просто не знала и всё. В один миг, от одного его взгляда из головы всё вылетело.
— Ну, конечно... иначе с чего... — Разговаривал он с самим собой неверяще ухмыляясь. — Но как? То есть... Нет... Как так получилось? Ты...
— Я не знала. — Твёрдым словом отрезала я его терзания. — Прошу вас, не задавайте никаких вопросов, могу сказать только то, что... Один Дима знал, что так может случиться, что Ванька ваш внук.
— Ванька? — Ухватился он за эту информацию, как утопающий за соломинку. — Хорошее имя. Что, что, а в этом Шах соображает. Но он ведь мог...
Лицо Ковалёва несколько раз передёрнуло как в судороге, а в глазах начало проясняться.
— Конечно... Это многое объясняет. И то, что отдалился... и то, что не подпускал... Засранец! Вот, значит, как?!
Он принялся нервно пыхтеть и что-то искать на своём столе, а мне оставалось только наблюдать за его метаниями, боясь отвлечь.
— А что?! Тоже правильно. Мелкий ублюдок! Спрятать решил, да? — Бормотал под нос самому себе. — И я хорош... как мальчишка, как школьник повёлся.
Набрал номер на телефоне.
— Кислицын?.. Да, я. Что ты там говорил про бумажки свои?.. Что? Да, сейчас могу. Давай, давай, вихрем несись.
На меня посмотрел и широко улыбнулся.
— Почему здесь? Сын где? — Я, признаться, растерялась, не нашла, что ответить, а он уже довольно подбородок задрал. — Говорил же, в мужские дела не лезь! Вот ты и не лезь. Домой, к Ваньке.
