Едва он отпустил ее, она скинула с головы платье, соскочила с его члена и уселась на его лицо задом наперед, зажав его голову между бедер.
— О да-а! Лижи мою задницу, вылизывай ее! — стонала она, ухватив его обеими руками за горло.
Гарри, не переставая удивляться тому, какой пылкой оказалась такая невинная с виду Полумна, впился губами в ее попку. Чувствуя солоноватый привкус, он старательно работал языком, стараясь доставить девушке, беспорядочно елозившей по его лицу, как можно большее наслаждение. Наевшись ее задницы, он обратил свои ласки на ее киску. Засосав половые губы точно пылесос, он протиснул внутрь язык. Полумна задрожала от удовольствия, а он принялся жадно вылизывать все, до чего доставал его язык. Она уже едва ли не подпрыгивала на его лице, будто насаживаясь на его язык, когда он, сжав полушария попки, стащил ее с себя. Полумна вдруг ни с того ни с сего уселась на шпагат — вновь несказанно удивив Гарри, не ожидавшего от нее такой гибкости — и прогнула спинку, уперевшись руками в пол прямо перед собой.
— Господи, ты где такому научилась? — выдохнул Гарри.
— Ты будешь болтать или все-таки выебешь меня? — поинтересовалась Полумна, поигрывая мышцами ягодиц.
Это выглядело настолько изумительно, что Гарри незамедлительно набросился на нее, пристроившись позади нее на корточках, и вонзил свою «шпагу» в ее анальное отверстие. Опираясь на ее плечи, он в который раз принялся резко и грубо долбиться в ее несчастную попку, терроризируя ее с неменьшей агрессией, чем Коммунистическая партия Китая интеллигенцию. Ускорившись, Гарри вбивался в нее все более размашисто, чуть ли не полностью выходя из нее и возвращался обратно по самые яйца. Схватив ее одной рукой за волосы на макушке, второй он крепко сжал ее горло, ощущая, как двигается кадык, когда она сглатывает. Вдалбливаясь в нее так, что она практически орала, чуть не плача одновременно от боли и удовольствия, он задрал ее голову и впился в ее губы.
Прошло несколько минут, и Гарри, уже предчувствуя скорый оргазм, вышел из Полумны, которая точно так же уже была готова взорваться в любую минуту, и, уложив ее на спину, устроился на коленях над ее грудью. Полумна подалась грудью вверх, и он, схватив член, пощекотал один из ее твердых, как позиция НАТО по палестинскому вопросу, сосков самым кончиком головки.
Очутившись прямо под ним, Полумна приникла лицом к его промежности, ощутив запах мужского тела. Высунув язычок, она с удовольствием провела языком по его промежности, от самого ануса до основания члена, а затем обхватила его естество губами. Она начала ритмично двигать головой, обсасывая мощный ствол Гарри, а затем вдруг, сжав у самого основания, заглотила его целиком. Он едва не кончил ей прямо в глотку, почувствовав, как головка скользнула в самое горло. Слегка перестаравшись, Полумна подавилась и откашляла на его член немаленький сгусток слюней. Гарри захотелось большего. Он встал на четвереньки прямо над ее головой.
Полумна, оказавшись между его ног, оттянула его член вниз и обхватила его губами. Принявшись быстро и старательно сосать его, громко причмокивая, она обхватила ладошкой его плотные яйца. Гарри раздвинул колени пошире, чтобы погрузиться в ее рот поглубже. Собравшись, Полумна приняла его член целиком, натянув его яйца на свой подбородок. Гарри дернулся и хрипло застонал, почувствовав, как ее глотка конвульсивно дернулась, пытаясь вытолкнуть чужеродный орган. Полумна захрипела. Гарри отпустил ее, и она вновь принялась активно сосать его член. Толстый стрежень исчезал у нее во рту больше чем на половину. Однако неопытная, но исполненная энтузиазма девушка старательно сдерживала позывы и искренне наслаждалась происходящим.
Гарри уселся над ее головой на корточки, и она, обеими руками вцепившись в его ягодицы, обхватила ртом его яйца, силясь поместить в рот сразу оба. Он вцепился обеими руками в ее волосы и принялся елозить по ее лицу в точности так же, как совсем недавно делала она сама. Мошонка и член беспорядочно скользили по ее перепачканному слюнями и подтекающей тушью лицу. Напоследок Гарри загнал член ей в рот по самые яйца, а потом вынул его и поцеловал ее, словно в благодарность.
— Ну давай же, выеби из меня все дерьмо, залей мое лицо спермой, кончи мне в глаз! — закричала Полумна, когда у него закончилось дыхание, и он прервал поцелуй, извиваясь перед ним на полу в одних туфлях.
Гарри быстро развернул ее к себе и, грубо раздвинув ее ноги, вошел в ее сочную киску.
— Да! Да! Да!!! — стонала Полумна, чувствуя, как он с бешеной скоростью вдалбливается в ее узкую вагину так, что, казалось, его член едва ли не врывается прямо в самую матку. Ревя от удовольствия, будто дикарь, чувствуя, как плотно стенки влагалища обхватывают его член, Гарри продолжал долбиться в Полумну, словно заколачивая гвозди, еще добрых пять минут. Наконец, ощутив, как девушка забилась в долгожданном оргазме, он последние несколько раз вошел в ее плотную киску по самые яйца, а затем вышел. Ухватившись за свой разбухший от напряжения член, он рывком поднялся на ноги и, присев над ее головой, с воплем кончил. Сперма ручьями полилась на милое личико Полумны, которая, широко раскрыв рот, пыталась ловить падающие капли ртом.
55. ЛЮБОВЬ В 1956 (Минерва МакГонагалл/Альбус Дамблдор)
She said, step in my transporter
So I can teleport ya
All around my heavenly body
(JAMIROQUAI, 1996)
Путь из Глазго в Ньюкасл по местным меркам был неблизкий. Несмотря на не такое уж и большое расстояние, дорога была довольно извилистая и узкая, что обычно не позволяло разогнаться жалким дряхлым автомобильчикам местных. Но сияющий новизной Ягуар «XK140» поглощал мили с аристократической непринужденностью, легко проносясь над попадавшимися трещинами и степенно, без кренов и рывков вписываясь в повороты. Поэтому у путников, сидевших в мягких кожаных креслах, поездка не вызывала совершенно никакого напряжения, а сидевшую слева Минерву МакГонагалл даже наоборот расслабляла. Она с восторгом глядела на бесподобные красоты окружавших дорогу холмов, дивясь тому, что скучная Шотландия, в которой она выросла и провела всю жизнь, могла быть такой сказочной и умопомрачительной. Здешняя красота совсем не походила на яркие картинки альпийской идиллии, висевшие во многих заведениях ее родного городка. Здешняя красота была в дикости древних валунов, в скудности разбросанных по холмам вересков, в первобытности пейзажей, в холодном сочетании ярко-изумрудных холмов и свинцово-серого неба.
Тем не менее, со временем дорога начинала усыплять. Их путешествие, начавшееся в пятницу, немного затянулось и сейчас, к вечеру субботы, Минерва уже ощущала некоторую усталость.
⁃ Альбус, вы не будете против, если я чуточку вздремну? — спросила она сидевшего справа волшебника.
Дамблдор, явно получавший истинное удовольствие от управления автомобилем, улыбнулся и покачал головой.
⁃ Только если ты перестанешь обращаться ко мне на «вы», Минерва, — заявил он, мастерски, заправляя Ягуар в очередной поворот.
⁃ Да шучу я, шучу, — рассмеялась Минерва и приникла к его плечу щекой.
⁃ Давай, вздремни, а как будем подъезжать, я тебя разбужу, — сказал Дамблдор, накрыв ее изящную ладонь своей, крепкой и жилистой.
Минерва чмокнула волшебника в щеку, выверенной с точностью до миллиметра каемки бороды и, прислонив голову к стойке двери, прикрыла глаза.
Как же она прекрасна, подумал про себя Альбус, повернувшись, чтобы окинуть взглядом попутчицу. Минерва к своим двадцати пяти годам уже успела защитить докторскую по трансфигурации и, по его личному приглашению, осенью должна была стать самым молодым профессором Хогвартса, но выглядела при этом едва ли на восемнадцать. Скромное, но идеально подогнанное по фигуре черное платье, перчатки по локоть и модная шляпка придавали ее облику некоторую чопорность, в сочетании с которой юное личико и все еще по-девичьи наивный взгляд казались еще более милыми. Крепко держа руль правой рукой, левую он осторожно положил на ее бедро.
До арендованного им на медовый месяц под Ньюкаслом особняка оставалось уже недалеко, и остававшийся участок идеально подходил для того, чтобы пронестись с ветерком и насладиться непревзойденной управляемостью шедевра автомобилестроения, но нарушать покой сладко дремлющей девушки он не мог. Поэтому Альбус откинулся на спинку и, небрежно подруливая одной рукой, предался мыслям об их славной будущей семейной жизни.
* * *
Особняк «Уайтвуд», за уикенд в котором пришлось заплатить обнаглевшему лендлорду едва ли не годовую зарплату хогвартсовского преподавателя, внешне казался довольно сдержанным, хотя и весьма большим домом с двумя флигелями, утопавшими в зелени. Внутреннее убранство так же не ослепляло кичливой роскошью, но несмотря на аристократическую сдержанность, в обставленных в викторианском стиле комнатах присутствовал некоторый шик, главным образом благодаря безупречному сочетанию тонко подобранных оттенков и благородных материалов. При отсутствии ненужной вычурности, о дороговизне усадьбы можно было судить, например, по оригиналам полотен выдающихся британских живописцев, одним из которых была работа Тернера, на которой мастер запечатлел последний рейс корабля «Отважный», — дворецкий уверял, что это и есть оригинал, а в Национальной галерее выставлена копия.
⁃ Конечно же, я лишь передаю слова владельца, — с достоинством говорил Джерри. — Но у меня нет причин сомневаться в их правдивости.
⁃ Я не очень-то разбираюсь в живописи, — улыбнулся Дамблдор, пронося спящую Минерву на руках в зал. — Но это очень интересное уточнение. Куда я могу положил мисс МакГонагалл, чтобы она не проснулась?
Дворецкий Джерри развел руки в стороны и окинул огромную гостиную взглядом.
⁃ Куда угодно, дом теперь ваш! — воскликнул он. — Но я бы рекомендовал вон тот диван у камина, он мягче остальных.
⁃ Так я сделаю, Джерри, спасибо, — сказал Альбус.
⁃ Может быть, чаю? — спросил дворецкий.
⁃ Да пожалуй, — кивнул Дамблдор. — И виски, если можно.
⁃ Скотч?
⁃ Нет, я предпочитаю ирландский, — объяснил Альбус, осторожно укладывая девушку на мягкий диван, заваленный подушками.
⁃ Как насчет бутылочки «Мидлтона», 25 лет?
⁃ Да, будь любезен, Джерри.
Дворецкий, поклонившись, удалился, а Альбус, сняв с головы Минервы шляпку и положив ее на журнальный столик, направился к окну. Он отдвинул в сторону тюль, и увидел классический английский сад с большой беседкой и каменным фонтаном. На улице начинался дождь, и Альбус невольно поежился.
⁃ Прохладно тут, — сказал он вполголоса самому себе.
Посмотрев в сторону камина, он достал из кармана палочку и направил на него. Тот мгновенно вспыхнул ярким пламенем, словно лежавшие в нем березовые поленья облили напалмом.
⁃ Сэр, не стоило возиться самому, я бы с радостью развел огонь сам! — произнес Джерри, возвращавшийся с тележкой, на которой стоял большой поднос, заставленный чайными принадлежностями.
⁃ О, я, знаете ли, привык все делать сам, я вырос в небогатой семье, — сказал Альбус и принюхался. — А чай у вас ароматный, отсюда чую.
Дворецкий подкатил тележку к журнальному столику.
⁃ А вот ваш виски, сэр, — он поставил на столик красивую бутыль редкого и дорогого напитка.
⁃ Спасибо, Джерри, — кивнул Дамблдор. — Пока что можешь быть свободен.
⁃ Всегда к вашим услугам, сэр, — поклонился мужчина.
Он удалился, и Дамблдор, опустившись в кресло, вытянул ноги и расстегнул ворот рубашки. Сорвав с шеи галстук он небрежно отбросил его в сторону и провел ладонями по лицу. Потом дотянулся до бутылки виски и, открыв, наметанным глазом плеснул в сияющий чистотой бокал ровно столько, сколько было нужно и поднес его к носу. Оценив изысканный аромат, он чуть взболтал содержимое и пригубил. Смакуя безупречный вкус, он вспомнил, какое дешевое пойло приходилось пить в студенческие годы с однокурсниками и, ухмыльнувшись, залпом опустошил бокал.
⁃ Ох-х, сколько же я спала, что ты уже от скуки начал пить виски? — послышался голос с дивана.
Альбус повернул голову и улыбнулся пробудившейся ото сна возлюбленной.
⁃ О, совсем недолго, — заверил ее Дамблдор. — Мы только-только доехали.
⁃ Почему ты меня не разбудил? — спросила МакГонагалл.
⁃ Ты очень красиво спишь, — заявил он, усмехнувшись.
* * *
— Почему ты еще не раздет? — спросила Минерва, становясь на колени по обе стороны от него, уселась на него сверху.
— Мне нравится, когда меня раздеваешь ты, — шепнул Альбус.
Одной рукой обнял ее узкую талию, а другую положил на ее шею, словно боялся, что девушка посмеет отстраниться от него. Она принялась торопливо, будто они не виделись по меньшей мере месяц, расстегивать пуговицы его рубашки. Кое-как справившись с ними, она провела пальцами по его, густо поросшей волосами груди и напряженному прессу, продолжая неистово впиваться в его губы. Альбус, покрываясь мурашками от ее нежных, щекотливых прикосновений, блуждал руками по ее спине, комкая и сминая платье. Задрав его до пояса, он просунул ладонь под резинку ее трусиков и провел средним пальцем по ложбинке между ягодиц. Минерва вздрогнула от удовольствия, ощутив, как его палец проник в ее узенькую щелку. Дамблдор просунул в нее палец до самой костяшки, вынул, просунул обратно. Потом протиснул внутрь сразу два. Она была настолько мокрой, что влага буквально стекала по его кисти. Он принялся ритмично двигать рукой, с хлюпаньем входяв нее пальцами. Впившись ртом в ее изящную шейку, он невольно засосал кожу так, что на ней осталось красное пятно. Минерва, крепко вцепившись в его плечи, тихонько постанывала, прикрыв веки и подаваясь бедрами назад, насаживаясь на его руку.
Вскоре, уже всерьез опасаясь, что брюки вот-вот лопнут, Альбус уложил ее на диван и, нетерпеливо стянув с нее трусы, ухватил ее за щиколотки и раздвинул ее ноги, задрав их вверх. Присев на корточки, он приблизился к ее истекающей соками киске. Минерва в предвкушении подалась тазом вверх, ощутив его горячее дыхание. Дамблдор высунул язык и лизнул ее сочащиеся влагой губки. Затем обхватил губами клитор. Минерва непроизвольно потянулась к его голове, желая прижать его к себе как можно крепче. Почувствовав, как ее руки опустились на его затылок, он принялся ласкать ее. Раздвинув половые губки пальцами, он протиснул язык в самое влагалище и она застонала так сладко, что у него екнуло сердце. МакГонагалл подхватила свои ноги под коленками и попыталась раздвинуть из еще шире. Заметив это, Дамблдор положил ладони на ее бедра, и, удерживая их широко раздвинутыми, продолжил ублажать ее. Ее стоны становились все громче и громче. Чувствуя его горячие ладони на своих бедрах, она крепко прижимала к себе его голову.
— Да! О да! Еще! — стонала она на все лады.
