— Что?!
Канзаки невольно подалась вперед, но Анна тут же оказалась рядом, грубо ткнув в спину пистолетом. Сэм даже не оглянулся на возглас напарницы. Он встал и снова двинулся на Октавиана.
— Вот даже как...
— Не все, конечно, отправятся в увлекательное путешествие, однако ультра-насилию это в любом случае не помешает, — Вендиго покивал, нисколько не беспокоясь приближением толстяка. — Ну как, Сэм? Чувствуешь, что коварный план все-таки наличествует?
— Я и не говорил, что ты не коварен, — ответил Ватанабэ. — Я говорил, что ты меня не впечатлил.
С этими словами он бросился на противника в третий раз.
Зрелище было бы потрясающим воображение, если бы его можно было разглядеть невооруженным глазом. Нечто стремительное, неуловимое как молния, как оттенок мысли, возникающий в голове, материализовалось физически в облике Октавиана Вендиго. Он, казалось, не двигался. Только легкая тень пробежала по освещенной сцене, секундное дуновение ветерка. Но Сэма этот ветерок почему-то отбросил на пару метров, заставив хрустеть и ломаться крепкие кости.
— Не получится, — милым голосом пояснил Октавиан. — На каждую сверхчеловеческую выходку бессмертных суперменов я предоставлю такую же, но в десять раз сильнее.
Ватанабэ опять поднялся, тяжело и грузно, будто извечная способность стряхивать любые раны отказывала ему. Толстяк ничего не сказал, а Вендиго продолжил:
— Вот почему я и заинтересовался тобой. Ты отлично пользуешься всеми преимуществами и недостатками трикстеров. Но ты все же прекрасно знаешь, насколько все они фальшивы. Как и Наследники. Вот почему сегодня, в день, ознаменовавшийся началом настоящих перемен, я сообщаю тебе, что тоже прекрасно все понимаю. Уже очень скоро Наследникам и их чудовищным кузенам придется проговаривать реплики и скрещивать шпаги, как было раньше и должно случиться вновь. Но мировую сцену установлю я, и сценарий будет переписан. Война в Ливии — лишь тень того, что случится в ближайшее время. Воинственные сребролюбцы, скупцы, прелюбодеи и убийцы выйдут одной большой толпой на площадь, чтобы можно было начать судилище. Ни Америка, ни Европа — никто не останется в стороне. Эти слова ты тоже должен запомнить, Сэм. Передай их разжиревшим носителям крестов и сутан, привыкшим быть менеджерами мироздания настолько, что теперь любая перемена пугает и затирается ластиком человеческой крови. Их затея превратить Наследников в батарейки не проживет долго. Как и трусливые попытки Лилит и ей подобных приспособиться к миру большого спектакля.
— Так вот... ты чего хочешь, — тяжелым одышливым голосом проговорил Ватанабэ.
— Я ведь уже говорил: я хочу сыграть отличный спектакль, но добавить к нему мой финал. А для этого надо переиграть всех актеров. И, конечно, нужен ты, хорошо прописанный враг. У тебя есть все, чтобы получить роль. Обаяние, стиль, и даже отряд бесхарактерных пустышек-женщин, существующих только как номинальные двигатели сюжета и приманка для мужской аудитории. Все просто идеально!
— Спектакль, значит. Глобальный кризис, который ты приближаешь каждым своим действием — это спектакль?
— Это подготовка к нему. Когда кризис достигнет точки невозврата — тогда все начнется. Войны, насилие, страх — лучшие эмоции для аудитории. Даже та бомба, что не взорвалась полгода назад, достигла своей цели. Как, по-твоему, я заполучил человека в рядах "CDM", ту самую "крысу", благодаря которой сейчас полыхают совершенно секретные объекты? Через страх. Терроризм ведь призван служить какой-то цели. Я достиг своей цели. Разве же это не хорошая работа? Согласись, все идет так, как должно идти. Все идет так, как задумано. Ты сам мне помог, подтолкнув ливийцев то тут, то там. Теперь Лилит и твои хозяева сделают шаг, которого я ожидаю. Но я знаю, что ты видишь сквозь игру. Именно такой противник мне нужен. Не зарвавшиеся богачи, не упивающиеся собой чудовища. Мне нужен человек, Сэм.
— Да ну? — Ватанабэ остановился, и впервые стало видно, что он не решается напасть. — Ты выбрал не лучший человеческий экземпляр.
— Я выбрал тот, что мне подходит, — Октавиан улыбнулся с ободрением. — Но ты все еще слишком погружен в спектакль, чтобы понять. Давай сыграем и дальше.
Вендиго легонько двинул рукой, будто отгоняя ленивую муху. Сэма смело со сцены и вновь бросило в зал, на этот раз дальше. Сила Октавиана была невероятной. Но он не собирался все делать сам. Обернувшись к женщинам, мужчина произнес:
— Анна, застрели, пожалуйста, Кэтрин Винтерс.
Мегуми поняла, что сейчас произойдет, еще до того, как за спиной ощутилось движение, до того, как оглянулась и увидела расширившиеся глаза американки. Сюрреалистическое и совсем непонятное зрелище, дружно разыгрываемое Сэмом и Вендиго, переходило в опасную и приземленную плоскость. Эта плоскость грозила громыхнуть выстрелом и брызнуть кровью. Но Канзаки вовсе не собиралась бездействовать.
Ее почему-то страшно оскорбила брошенная Октавианом фраза о "бесхарактерных пустышках-женщинах". Этот наглец был настолько самоуверен, что даже его ирония казалась напыщенной. Однако Анна слушалась приказов господина и повелителя беспрекословно. Вот женщина-трикстер шагнула назад и повела вооруженную руку в сторону.
Пора.
Резко развернув корпус влево, Канзаки отработанным в тренировках движением захватила вооруженную конечность, наконец-то доступную для проведения приема. Японка обхватила правый бицепс противницы и стремительно наклонилась вперед, давя предплечьем на локоть. Мышцы тонкой руки Анны оказались крепкими как сталь, но прием, ломающий в иных случаях кости, сработал. Пистолет упал на пол, а в следующий миг за ним последовала сама Канзаки, оттолкнутая свободной рукой женщины-трикстера. Анна будто отмахнулась от назойливого мелкого зверька, и эта отмашка ощутилась как неудача матадора на корриде, снесенного из жизни бешеным быком. Больно упав, японка тут же откатилась в сторону.
Кэтрин вовсе не собиралась и дальше играть роль сидячей утки, ждущей, пока ее напичкают яблоками и подадут к столу. Как только Канзаки спасла ее от немедленного расстрела. Американка кинулась Анне под ноги. Пока Мегуми получала страшный удар, Винтерс успела схватить упавшее оружие. Обращаться с пистолетами она умела не слишком хорошо, но на нажатие спускового крючка сноровки хватило. Выстрел из "Марка" в упор пронзил бы рыжеволосую насквозь, унося пулю в стену. Однако Анна, не утруждая себя сложными трюками, попросту сильно отклонила корпус, выгибаясь в пояснице. Пуля прошла рядом с плечом, едва задев густые длинные волосы волнением свинцового ветерка. Затем острый носок сапожка едва не раздробил Кэтрин запястье, выбивая пистолет, улетевший под ближайшее сиденье.
Октавиан присвистнул.
— Вот это несколько неожиданно. Какие смелые дамы.
Секунду назад Вендиго стоял на сцене. Но вот он вдруг оказался внизу, сошедший по ступеням и стоящий в паре шагов от женщин. Только теперь Канзаки, едва не выкашлявшая легкие, оправляясь от удара, заметила, какие нестерпимо синие у него глаза. В их правильном, неразбавленном природными недостатками цвете чувствовалось что-то болезненное, как будто мужчина был слепым. Но он видел все. И смотрел на Мегуми.
— А ведь я питаю слабость к прекрасным героиням, — произнес Вендиго и поднял согнутую руку к груди. — Но законы драмы важнее.
И тут она увидела, как вокруг расслабленной кисти мужчины дрожит воздух, искривляясь и струясь. Октавиан изменял материю вокруг себя. Откуда-то пришедшее понимание, аморфное и неточное, сверкнуло в голове вместе с испуганной мыслью: ее и Кэтрин сейчас убьют. Точно так же, как несчастных русских, попросту разорвут на части. Вот сейчас.
И почему-то страха не было. Он не успевал за движением распрямившихся пальцев Вендиго.
Короткая очередь взорвалась в театральной акустике и едва не заставила уши кровоточить. Октавиан лениво бросил руку в ту сторону, откуда неслись пули. Стремительно и неуловимо поток воздуха и силы сорвался с кончиков пальцев и встретил рой посланцев смерти. Несчастные стальные пчелы жалобно застучали, впиваясь в пол, потолок и стены, разбросанные широкой отмашкой без малейшего труда.
Сэм, поднявшись из-за опрокинутых рядов, держал в здоровой руке пистолет-пулемет Колосова и вновь стрелял в Октавиана. Израненной ободранной рукой толстяк отбросил перекосившееся после его падения кресло и шагнул вперед.
Мегуми вовсе не собиралась терять обретенную в опасности прыть. Как только Вендиго отвлекся, она тут же кувыркнулась прочь от Анны, едва не всадившей каблук ей в висок, и потянулась к отброшенному из рук Кэтрин и валяющемуся на ковровой дорожке пистолету. Рыжая противница уже была рядом, когда пальцы японки сомкнулись на рукояти. Резко переворачиваясь на спину и пребольно катаясь по жесткому полу, Канзаки нажала на спуск. Громко вскрикнув, Анна схватилась за плечо. Под узкой ладонью тут же показалась струйка крови.
"Это тебе за тот раз в Токио, стерва!" — злорадно подумала Мегуми перед тем, как ее смело с пола силовой волной, впечатав в ближайшую стену.
Октавиан стоял, повернувшись лицом к Сэму, и опускал протянутую в сторону женщин руку.
— Анна, я передумал, — сказал он. — Отойди.
— Но... — сразу же забыв о пробитом плече, попыталась возразить Анна.
— Отойди, — тихо повторил мужчина, и что-то в его голосе заставило женщину повиноваться. Она молча шагнула в сторону мимо судорожно кашляющей и пытающейся приподняться после сильнейшего сотрясения Канзаки, обошла пытавшуюся отползти, не поднимаясь, Винтерс, сжимавшую одной рукой поврежденное запястье.
Вендиго шагнул вбок, не отрывая взгляда от Ватанабэ. Сэм медленно приближался, не опуская оружия. Толстяк ступал неуверенно, тяжело. Было заметно, что на этот раз ему досталось всерьез. Полученные за последние дни ранения, зажившие снаружи, но истощившие организм изнутри, напомнили о себе теперь, когда его швыряли из стороны в сторону как тряпичную куклу. Все случилось очень некстати.
Разорванный в клочки силовым ударом рукав обезображенной руки толстяка стягивал предплечье тонкими полосками материи, сплетавшимися и уплотнявшимися на виду.
— Знаешь, — все тем же дико звучащим сейчас светским тоном произнес Октавиан. — Я не думал, что костюмов-симбионтов из опытной линейки осталось больше одного. Фрэнки очень гордился своим, пока вы его не испортили. А твой пока цел. Прямо-таки супергеройский плащ.
— У тебя навязчивая идея, — сказал Ватанабэ, целя ему в грудь.
— Все мы иногда немного одержимы.
Мгновение — и Вендиго пропал с того места, где стоял. Теперь он оказался возле перепуганной до смерти Кэтрин.
— Но я решил, что банальное смертоубийство нам не подойдет. Как насчет надругательства над мозгом?
Все трое поняли, о чем он говорил. Глаза Винтерс расширились в ужасе, когда длинная рука схватила ее, вздергивая вверх. Сэм отбросил в сторону бесполезное оружие и бросился к ним. Октавиан лениво вскинул руку.
На этот раз большое тело Ватанабэ пропахало борозду не только в рядах кресел, но и в самом полу. Таинственная мощь Октавиана ударила с такой непреодолимой силой, что толстяка сбило с ног и поволокло прочь, сдирая одежду вместе с кожей. Опуская руку, Вендиго положил ладонь на покрывшийся холодной испариной лоб американки.
— Сделаем так, — сказал Вендиго. — Сэм, ты меня слышишь?
Он оглянулся на тяжело, но упорно поднимавшегося на другом конце зала толстяка.
— Сегодня никто еще ни разу не сумел меня коснуться. Сумеешь — я не убью женщин. Хорошая получится сцена. Начали.
И тут в издерганный, едва держащийся в голове разум Кэтрин Винтерс, успевшей за последние дни настрадаться и перенервничать больше, чем за последние полтора десятка лет вместе взятых, беспрепятственно проник кто-то чужой. Чужой, большой и страшный.
Перед глазами возникли собственные воспоминания, отраженные как в зеркале в чужих глазах.
Есть я. Есть мама. Мама меня любит. Я хорошая.
Есть папа. Он самый лучший в мире.
Пора в школу.
Учиться, играть, знакомиться.
Скоро конец учебы.
Я уже взрослая.
Пора любить.
Любить. Рожать.
Есть Сэм. Он меня любит?
Они хотят меня убить.
Папа, я не верю...
Смерть. Смерть — это больно, даже когда умирают другие.
Он сказал, что не умеет плакать. Я буду плакать за двоих.
Что-то страшное и черное там, в воспоминании, которое никак не приходит. Что-то такое, чего нельзя вспоминать.
На этот раз Вендиго не поднимал руки, но вихрь невидимой силы был таким мощным, что едва не взорвал Сэма мириадами окровавленных осколков. Живой костюм вновь превратился в лохмотья, лопнув и порвавшись везде, где только можно. Однако сейчас Ватанабэ устоял на ногах. Будто готовясь толкать тяжелый груз, он стоял, подавшись вперед, широко расставив ноги и уперев их в пол. Каблуки на всю глубину вошли в паркет, его отодвинуло на несколько сантиметров, но на этот раз не швырнуло. Поднятые руки опять будто ошпарило кислотой, кожу сорвало, и окровавленное мясо, жилы и кости обнажились сильнее, чем прежде. Но он все-таки не упал.
Анна и Канзаки с разных сторон наблюдали, как Сэм пошатнулся. Энергия Октавиана не исчезла. Она продолжала давить, толкать, пытаться сбить с ног и уволочь прочь как листик на ветру. Но толстяк не сдавался. Превращаемый в живую отбивную, он сделал шаг вперед. Еще шаг. Еще.
Кэтрин тем временем перестала видеть что-либо кроме огромной черной тени, упавшей на нее сверху и медленно засасывающей внутрь себя.
Нужно освободиться. Нужно отдать то, что тянет вниз. Нужно скорее обернуться и увидеть то, чего видеть нельзя. Но ведь тогда она умрет. Откуда-то она это точно знает. Так говорил папа. Он сказал, если то, что спрятано у нее в голове, покажется наружу, то...
Октавиан моргнул и улыбнулся пустым глазам женщины. И тут на его запястье шлепнулось что-то большое, мокрое и противное. Это была окровавленная человеческая рука, почти скелет руки. Медленно повернув голову и все еще улыбаясь, Вендиго увидел, как шевелятся губы Сэма.
— Тоцугэки лав харт, падла.
В глазах Октавиана успело появиться такое выражение, будто он собирался удивиться странной фразе, но взмах руки, прозвучавший с почти смешным свистом, прервал его. Короткий, но чрезвычайно мощный апперкот пришелся по челюсти снизу.
Анна, кажется, вскрикнула громче, чем когда получила пулю в плечо. Выпустив из рук Кэтрин, Октавиан запрокинул голову и сделал неловкий шаг назад. Не более. Удар, способный надолго вывести из строя кого угодно, даже не заставил его как следует попятиться.
— Хм... — произнес он и прикоснулся к челюсти, на которой не было видно ни малейших следов повреждений. Сжав поврежденный участок, Вендиго опустил голову. — Сэм, я тебя обожаю.
Ватанабэ, окровавленный, шатающийся, но непреклонный, отвел кулак назад, готовясь бить еще. Но этого не потребовалось. Канзаки, держась за сломанные, как ей казалось, ребра, увидела, как Вендиго резко опустил ладонь на плечо Ватанабэ. Хруст сломанной ключицы не заставил ни один мускул на застывшем лице толстяка дрогнуть.
