Дальше случилось небывалое — я воспарила. Не вознеслась на тот свет и не взмахнула крыльями. Хотя руками я махала и весьма активно... только не долго.
Феерический полёт закончился на лоснящейся свиной спине. Притянув меня за ногу, опутанную злосчастным ремнём, свиннячий намордник из ставшей рамкой "корявины" заставил хряка пустился галопом. Я продолжала орать, но уже менее активно, беря особо пронзительные ноты только на высоких подскоках своего скакуна, чем искренне гордилась. Вот выдержка же! Зверь делал дикие попытки рыть носом землю, кататься по земле, потом вышиб задом из ограды сразу пять досок и с ветерком понёс меня по улице.
У-у-у-эх! Жаль я не размахивала саблей, а ветер мне, распластавшейся на грязном боку и судорожно держащей кабаний хвост, приходился совсем не в лицо....
Какой вид! Не тот, что видела я: нервно до тошноты трясущиеся деревенские хаты в россыпи босоногих встрёпанных селян с прихватами и топорами; звёздное небо, почему-то оказывающееся то сзади, то с боку, то снизу; рвущие цепи хозяйские псы с ощеренными клыками и сумасшедшими от увиденного мордами; не мощёная (слава дрянным деревенским старостам!) дорога с царапучими камнями; кабаний зад с нескончаемым потоком отсохшего навоза, грязи и песка из-под копыт. Вид куда краше открывался зрителям: светящийся огромный боров с уродливым агрегатом на морде, смахивающим на сцепленные удилами вурдалачьи клыки; штаны-парус с ароматнейшими разводами, начинающиеся прямо от кабаньих ушей; задорно трепещущие крылья распахнутых пол халата; моя перекошенная орущая физиономия, расписанная в авангардном стиле навозом, трухой и всё той же светящейся дрянью.
Подобного монстра люд не видел и в кошмарных снах, почтительно шарахался в стороны, размашисто осенял знаменем Триликого, не решившись в потёмках кричать или смеяться. Неожиданно на дорогу выскочил полуголый мужик с наговорённой на нежить саблей. Точнее, что это выскочило на нашем с боровом пути, я узнала потом, когда оно, пьяновато отскакивая от обезумевшего хряка, мазануло сабелькой по упитанному боку. Ремень с треньканьем лопнул — и я снова взлетела. Да, недооценила я силы собственных рук, потому что ещё волочилась за призрачной тварью полдеревни, и скатилась в сточную канаву. Тяжко вскочив на четвереньки (этой позе меня и похоронят), я лоб в лоб столкнулась с местным пьянчужкой миролюбиво плетшимся проторенной дорогой из местного кабачка. Бедолага сошёл с лица. Белая вонючая морда, обрамлённая кольцом грязной пакли, меня тоже не воодушевила. Слаженно заорав, мы в унисон подскочили. Только я приземлилась на шатающиеся ноги, а он, закатив глаза и схватившись за сердце, солдатиком рухнул плашмя. Я могла только догадываться, какого монстра вообразил несчастный, но моё переливающееся от порошка отражение ещё долго мне в кошмарах виделось.
— Убъю ..., порешу на...! — орал во всё горло ошалелый мечник, сжимая в правой руке сияющий заклятьями клинок, левой же одновременно придерживал порты и пытался творить неведомую мне волшбу.
Следом за ним нёсся всё тот же хряк, который, увидав своего неудавшегося киллера, сделал невообразимый для такой туши прыжок в мою сторону. Пятнистое, колыхающееся морем пузо промелькнуло нетопырём на фоне луны. Я мелко взвыла, прикрываясь руками от кровожадного монстра. Как мужик успел отпихнуть меня с места приземления монстра, ума не приложу, а в канаве бултыхалось уже трое, не считая обморочного пьянчуги. Пыталась я теперь не только выплыть, но и увернуться от махавшего саблей "героя", навалившегося сверху. Что-то противно чиркнуло по шее, вызвав во мне такой нечеловеческий вопль, что оглушило даже хряка.
Воспользовавшись всеобщим замешательством, я и боров припустили огородами к лесу в состоянии временного примирения, почти не обгоняя друг друга.
В этом же подлеске я вынужденно просидела два дня, отказываясь вылезать из вороньего гнезда даже, когда окончательно протрезвел после семейных посиделок грозный мечник, оказавшийся Мастером-Боя. В этом захолустье он очутился чисто случайно, отмечая вручение шурину степени Мастера-Алхимика. Вот этот-то коварный шурин и нашёл на злополучных штанах, стратегически оставленных на заборе вместе с обрубленной косой при спешном отступлении, следы застарелой человеческой крови и представил в городскую комиссию обвинение в некромантии в мой адрес.
Это обвинение, дополненное обвинением в убийстве того пьяницы, ползущего с гулянки (ага, специально на хряке каталась, чтоб напугать старого гончара до остановки сердца!) и послужило основанием для моего отсутствия на практикуме, а вовсе не безрезультатное изничтожение ценного приспособления для экзорцизма под инвентарным номером "876-д5-11".
Совет, любовь и капельку успокоительного
— А-а-а-а!!! Как меня всё достало!!! Жахни их, Арн, жахни!!! — истерично орала Госпожа Травница, топая по столу ногой. — Нет! Я сама их всех ща жахну!!!
Молодая, путаясь в фате и теряя с лифа незабудки, схватилась за чащу брусничного пунша с самыми воинственными намереньями, но кто-то из своячениц вовремя успел перевернуть всё себе на платье. Тогда Алеандр подхватила чудом устоявший венчальный кубок и швырнула его. Подбитый голубь издал странный скрежещущий звук и рухнул ей под ноги. Араон Артэмьевич невольно попятлися, хвалёная выдержка Главы Замка Мастеров начала давать сбой. Ещё пять минут этого Пекла и он выдаст своё укрытие за портьерой банальный энергетическим взрывом стихии. Меж пальцев уже начинали потрескивать искры огня, а по манжетам тлеть белоснежный мундир. Для многочисленных гостей это торжество могло закончиться очень и очень не хорошо, хотя и быстро.
Длинная скатерть головного стола приподнялась, и в щель просунулась курчавая голова отчаянно рыжего мальчишки:
— Пс-с, пап, давай сюда, пока мамка к заливному не перешла!
Устами младенца глаголет истина. Разъярённая женщина уже опасно приближалась к закускам. Чародей тут же опустился на четвереньки и ловко шмыгнул под стол вслед за сыном. В тёмных недрах достаточно широкого подстолья поместилось пару подушек, кувшин со слабым сидром и блюдо с остатками рябчика — Собир недурно устроился. Маленький пройдоха, унаследовавший от характеров родителей черты лишь самые яркие и взрывные, с младых ногтей приспособился к выживанию в любых ситуациях. Засунув за щеку остатки булки, он протянул отцу румяное крылышко и заговорчески подмигнул золотистым глазом:
— Думаю, это надолго.
— И то верно, — согласно кивнул Араон, устраиваясь рядом и принимаясь за скудный обед, столь щедро предложенный единственным единомышленником в этой безумной семейке.
Всё случившееся, начиналось вполне миролюбиво, хотя поднаторевшего в распутывании интриг управленца и должна была особенно насторожить эта миролюбивость.
Всё началось, когда однажды утром за завтраком в его холостяцкой квартире Альжбетта Важич, гостившая у сына, пока внучки в поместье переживали волну ветрянки, встала и решительно хлопнула по столу табуреткой.
— Так не может больше продолжаться! — вскричала она тогда, распугивая первых прохожих. — Твоя лярва совсем отбилась от рук! Вчера она прямо на рынке выдрала клок волос твоей невесте! Пятой за полгода! Ты понимаешь, куда всё идёт? Да в Смиргороде не останется ни одной приличной девушки без шиньонов такими темпами! Предупреждаю, если эта шаболда вздумает ещё раз учудить что-то подобное, я спалю дотла её свинарник и эту жуткую вонючую развалюху со всеми её колбами и склянками!!!
— Да-да, ты уже обещала нечто подобное, — Араон отвлёкся от чтения квартального отчёта и соизволил взглянуть на рассерженную родительницу. — Но, может, ты прояснишь один вопрос: откуда у меня с таким постоянством берутся невесты, если я не собираюсь жениться в ближайшем будущем?
— Что значит "не собираюсь жениться"!?! — почтенная вдова пошла красными пятнами. — У тебя сыну восьмой год пошёл, а ты до сих пор в холостяках!?! Это же какой позор!
— Как интересно, ты, однако, рассуждаешь, а то, что сын этот от столь неприятной женщины, тебя, значит, совершенно не смущает? — Араон насмешливо изогнул смоляную бровь, но прожжённую склочницу уесть было не так-то просто.
— Мальчишкам и не такое простительно, — заносчиво фыркнула она. — Главное, чтобы наследник был, а мать к нему как-нибудь приложится, а вот что этот наследник безотцовщиной пойдёт в Академию, где его отец за главного почитается, уже не просто скандал, это позор! На всё семейство. А у меня, между прочем, три законные внучки ещё... И не вздумай меня игнорировать, эгоист! Только о себе и думаешь! Я же не требую уже ничего конкретного! Можешь, хоть на своей сколопендре жениться!
— Вот и порешили, — поспешил воспользоваться оговоркой матери чародей и, быстро допив утренний чай, отправился на работу.
Тогда он не совсем представлял, толчок чему так неосмотрительно дал своим поспешным бегством. Лично самого Араона Артемьевича сложившаяся ситуация в личной жизни более чем устраивала. Конечно, когда любовный угар спал, а в дверь им немилосердно заколотили разгневанные организаторы празднества, чародей пришёл в неистовство и едва не разнёс комплекс, чьё открытие и отмечалось. Думал и травницу бестолковую поколотить, да рука не поднялась. При виде больших серых глаз сердце его невольно смягчилось, и всё естество охватило волной нестерпимой нежности, которую он прежде испытывал лишь в глубоком детстве, протирая свой первый кортик. Это сейчас бешенное чувство сменилось ровным спокойным гореньем, дающим и тепло, и свет, тогда же не свыкшаяся со своей участью душа металась из крайности в крайность. Ох, чего только не навидались стены Академии: были и публичные изгнания, и лишения званий, и кровные клятвы, и бурные примирения. Летали молнии, билась посуда, ломались в щепки двери и потолочные перекрытия, а после наметился Собирка и всё как-то само собой устаканилось: взаимные претензии пропускались мимо ушей, заклятьями в ответ швырять перестали и даже научились получать удовольствие от компании друг друга.
По прошествии лет и с высоты жизненного опыта, Глава находил стечение обстоятельств, связавшее его мощнейшим приворотом, весьма удачным, как для себя, так и для Замка и Отчизны. Забористый состав оказался настолько силён, что поверх него не ложился ни один другой приворот, даже от лучших Имперских шпионов иль прочих представителей сомнительных интересов. В придачу нейтрализации подвергалось и большинство других ментальных воздействий. Едкая дрянь, перекроившая мозги чародею, ревностно относилась к другим вмешательствам. В какой-то степени ясности его мысли теперь ничего не угрожало, а образовавшаяся зазноба была столь увлечена собственными экспериментами и столь рассеяна с окружающими, что влиять на политику посредством её было бесполезно и просто опасно: с отчётами о путешествии в загробный мир в разной степени были знакомы все заинтересованные стороны.
Алеандр Валент, стойко пережившая непростой период сердечных метаний своего любимого пациента, не без помощи влиятельного покровителя обзавелась чудным небольшим домиком на окраине "Золотого поселения" и обширной лабораторией, в которой коротала не занятое светскими приёмами время. Здесь же среди собственноручно вырытых окопов и установленных ловушек играл их сын, радостно перенимая опыт родителя, и рвался при встрече поделиться своими подвигами с благодарным слушателем. Здесь на крыше грели толстые бока многочисленные кошки, а из покосившейся трубы странного сооружения постоянно валил густой розоватый дым, и виделось в этом Арну что-то невыносимо уютное и чарующе домашнее. Впрочем, обедов в доме любимой он благоразумно старался избегать, наученный жестоким опытом дегустации её кулинарных изысков. Да и ночевал по большей части в городской квартире, где и спалось лучше, и к Замку добираться было сподручней. Госпожу Травницу частое отсутствие сердечного друга нисколько не волновало, ей было только лучше от того, что под руками крутиться меньше народу. С пронырливым и любопытным Собиром проблем хватало, а уж разбираться и с его папочкой женщине было не досуг.
Всех всё устраивало в подобных отношениях, кроме едких соседей, несостоявшихся тёщ и Альжбетты Важич, что своего никогда не упускала. В идею женитьбы ушлая вдовушка и вовсе вцепилась клещами, так что в следующую субботу маленькая процессия из Старшего Мастера и его маменьки выдвинулась в сторону травницкого домика.
— Папка, папка!!! — с радостным воплем выскочил в окно рыжий парнишка в драном лабораторном халате, тут же повиснув на шее родителя. — Я крысодлака разделывал! Сам поймал и... — тут он увидел маячившую за спиной родителя бабку с вечно кислым выражением лица, — обедать будешь? Ща зажарим.
Госпожа Важич недовольно скривилась. В странных отношениях между внуком и бабушкой не было ничего удивительного, если учитывать какими словами при встрече перебрасывались Альжбетта и Алеандр.
Счастливая невеста новость о том, что благородное семейство решило, по словам сватьи, облагодетельствовать сирую содержанку, восприняла без должного энтузиазма. Неурочный приход гостей оторвал её от утреннего сна, и женщина напоминала очень недовольное жизнью чучело с людоедскими наклонностями.
— И чё?
Аргумент оказался весомым. Альжбетта Важич, полчаса рассуждавшая о нормах приличия, статусе состоявшегося мужчины и имидже Замка Мастеров, долго не могла противопоставить что-либо двум лаконичным словам. То, что хотелось сказать вдове, в нормы цензурности не вписывалось и при внуке и потенциальном наследнике произноситься не должно было. Тем более что собеседница ненавязчиво поигрывала десертным ножом, недавно побывавшим на препарировании крысодлака. Вы пробовали когда-нибудь спорить с не выспавшейся глубоко беременной женщиной со следами на лице от подушки и наложенной перед сном омолаживающей маски? Вот и Альжбетта самоубийцей не была.
И всё же в рядах просителей нашлись свои герои. Араон осторожно обошёл скульптурную композицию за столом и, подсев к возлюбленной, осторожно пододвинул к ней кружку с горячим чаем:
— Алелька, тебе тяжело, что ли? Сама недавно говорила, что праздника хочется.
Травница серьёзно задумалась, забавно сморщив носик. Как у любой беременной, настроение у неё менялось со скоростью ветра, и Алеандр зачастую просто забывала, чего хотела ещё с час назад, не говоря уже о сутках. В отличие от первой беременности, ставшей результатом неопытности и настоящим сюрпризом для всех, включая самих родителей, вторая была уже самым настоящим банальным залётом. Сопровождалась при этом всем многообразием возможных "приятностей" специфического периода, так что к шестому месяцу ухоженная светская львица превратилась в провинциальную ведьму с соответствующим характером. Однако ж мысль о том, что предложение Важича стало отзывом на одну из её многочисленных истерик, изрядно польстила Валент.
— В принципе, мо-о-ожно, — лениво протянула Алеандр, пытаясь пальцами разгрести ворох синевато-рыжих волос. — Давно хотелось глянуть, как я в свадебном платье смотреться буду, да и мамаша твоя перестанет тебе баб притаскивать, как сутенёрша кабацкая, ей-ей...
