"Привет, Генка".
Они мгновенно, как по команде, замерли. Его друг, мельком взглянув на меня, предложил:
"Ген, я подожду в сторонке, позовёшь".
Он явно был старше Генки лет на десять, но выглядел очень эффектно. Только Генка решил иначе. Он взял друга за руку и сказал:
"Нет. У меня от тебя тайн нет".
Тогда его друг возразил:
"Ген, так нельзя".
Генка усмехнулся как-то не очень весело, и ответил:
"Можно, Гера, можно, и даже нужно. Привет, красавица".
Не скажу, что мне не понравилось обращение "красавица", но было в этом что-то язвительное, саркастическое, оскорбительное.
"А ты не хуже"— Ответила я, и была не очень далека от истины.
Шрамы на лице у Генки отсутствовали, что свидетельствовало о хорошей пластике, а глаза прятались за стёклами чёрных очков.
"Благодарю за комплемент! Чем могу служить?"— Шаркнул он ножкой.
"А вы не очень-то и любезны, сэр рыцарь."— Уколола я его. Он в долгу не остался:
"Увы, жизнь гусарская, этикетам не обучен-с".
"Тоже мне, гусар выискался!.."— Фыркнула я.
Так мы пикировались некоторое время пока терпение Генки не закончилось, и он спросил:
"Это всё, что ты мне хотела сказать?".
Меня такая злость взяла, что я, не удержалась, съязвила:
"Почти".
Он опять усмехнулся и говорит:
"Тогда прощайте, мамзель. Нас ждут великие дела и недосуг терять время понапрасну".
Тут я уж психанула. Не знаю, почему, но мне так обидно стало, что я в сердцах воскликнула:
"Шут!".
А он так спокойненько:
"Уж, какой есть. Гер, пошли".
И тут я решила ему отомстить. До сих пор не понимаю, за что? Говорю:
"Погоди. Познакомь меня со своим товарищем. Не прилично ведь".
Генка криво улыбнулся, не обиженно, скорбно как-то, и говорит:
"Ах, вот зачем я тебе понадобился. Позвольте представить: мой лучший друг Гера, прошу любить и жаловать! Теперь этикет соблюдён?".
Ехидно это как-то прозвучало. Ну я и ответила:
"Ты меня не представил".
Он обречённо вздохнул и выдал такое:
"А тебя и не надо представлять. Он тебя уже давно знает. Ладно, прощай, и, пожалуйста, не подходи ко мне больше. Мне бы не хотелось смущать тебя своим присутствием".
Это была пощёчина. Я никогда в жизни не получала таких оплеух. И никак не ожидала от Генки подобного. Слёзы навернулись у меня на глаза, но я сдержалась. Лишь сказала:
"А раньше ты бы себе не позволил так дерзить".
Генка пожал плечами и сказал:
"Всё меняется, течёт".
Тут вмешался его друг:
"Ген, ты не прав".
Генка поджал губы, немного помолчал, как бы что-то обдумывая, и ответил:
"Может быть, Гер, но резать по живому больно, а дважды по одному и тому же месту!..".
А Гера ему возразил:
"На то ты и мужчина, чтобы уметь терпеть".
Тут Генка смутился, покраснел:
"Спасибо, Герка! Спасибо дружище! Ты прав, ты как всегда прав. Прости, Лиля, я был не прав. Поспеши домой, тебя там заждались.
А Гера добавил:
"Да уж. Вон и конвой уже сюда бежит".
Я оглянулась. Действительно, у края дорожки стояла машина, из которой вылезали два охранника. Пришлось махнуть им рукой, мол, всё в порядке, свои. Два толстолоба замерли у распахнутых дверей папиного лимузина, как часовые. Я не знала, о чём дальше говорить, потому сказала первое, что пришло в голову:
"А вы, Геральд, наблюдательны!".
Он слегка поморщился:
"Я не Геральд. Я Гера, это разные имена".
Дух противоречия из меня не выветрился, а потому я возразила ему:
"По-моему нет".
Тут Генка решил заступиться за друга:
"Это по-вашему, а по-нашему нет".
Мне стало скучно. Я уже подумывала, как закончить разговор, только одно мешало, никак не получалось познакомиться с этим Герой поближе. И я сказала:
"Да мне-то, в общем, безразлично. Не меня же".
Но Генка как бы не заметил моей реплики, просительно сказал:
"Лиль, нам действительно пора".
И тут меня чёрт дёрнул за язык:
"Куда ты так торопишься? Не к своей ли мечте?".
А он спокойно так говорит:
"Да. К своей. Уже только к своей".
Мне стало смешно. Два здоровых парня, а о какой-то ерунде мечтают. Я обратилась к Гере:
"Гера, я понимаю Генку, ему есть о чём сожалеть, мечтать, но вам-то это зачем? Неужели вы верите в этот бред? Неужто вы на самом деле думаете, что этот город существует? Вы нормальный, здоровый, красивый парень, вы же всё можете сделать собственными руками?!".
Вот тут-то он и выдал мне по первое число. Он заговорил так убеждённо, так страстно, что я буквально влюбилась в него, наблюдая за жестикуляцией, выражением глаз, мимикой лица. Он говорил пылко, но мало, очень мало:
"Да, Вы правы. Я могу всё сделать сам, своими руками. — Он сложил руки лодочкой, а когда развёл ладони, там оказался, в буквальном смысле, огненный цветок, настолько он был ярок, он легонько хлопнул в ладоши и мираж исчез. — Но при этом всё равно нужна вера, вера без которой жизнь просто невозможна. Я всегда верю. Я верю людям, я верю солнцу, я верю другу, я верю Вам, Лиля. Я знаю, что вера может всё. Я это видел. Вы нет, потому что убегали со всех ног, спасая свою репутацию. Вы предали Генку, потому что не верили ему, не верили его любви, не верили себе. Я верю, я просто видел этот город. Я там был, я там жил, я там живу, и надеюсь буду жить ещё долго".
Я, как заворожённая, следила за его губами, пока он говорил, совершенно не слушая о чём. Они едва шевелились, изящно изгибаясь. Этот парень был не то, что симпатичный, он был красив. Голос его, тихий, убедительный, С лёгкой приятной хрипотцой, разливался бальзамом, ласкал слух. Это было очень приятно, настолько, что мне совсем расхотелось потешаться над их мечтой. Хотя когда-то это была и моя мечта. Мне ничего не оставалось делать, как согласиться с ним, и я ответила, всё же не удержавшись от колкости:
"Ну что ж, верьте, это ваше право, господа иллюзионисты".
Гера не обратил на мою шпильку никакого внимания. Он взял Генку под руку и вполне серьёзно сказал:
"Благодарю Вас, сударыня".
Но Генка не двинулся с места.
"Постой. Постой, Герка. — Заговорил он, обращаясь сначала к другу, потом ко мне. — Мечта должна быть у всех. И у тебя она должна быть. Ты не признаешься в этом, но я-то точно знаю, ты веришь, и будешь верить в город мечты. И я желаю тебе увидеть его, всего один раз, один единственный, как бывает лишь одна единственная в жизни брачная ночь. Может тогда ты поймёшь тщетность своего нынешнего существования. Может это разбудит в тебе человечность".
Эта их театральность раздражала меня до невозможности. И я ещё раз попробовала уколоть их:
"Какие слова?! Какая патетика?!".
Однако они не смеялись. Гера поймал мой взгляд, поднял руки к солнцу и громко произнёс:
"Да будет так, брат мой названный! Да сбудутся слова твои! Да случится сие лишь в ночь брачную, одну единственную! Да будет дан шанс! Слава тебе, всевышний! ".
Ничего не произошло.
— Клоуны. — Усмехнулась я.
Гера опустил руки, тронул Генку и они ушли. Ушли на всегда. Но узнала я об этом спустя два месяца.
Вечером в новостях передали о жуткой катастрофе, случившейся в четырёх милях от нашего берега. Какой-то танкер загорелся и взорвался, не успев добраться до порта. В тот день я не обратила на это никакого внимания.
Прошло несколько недель. Меня всё время тянуло позвонить Генке. Что-то мы не договорили, чего-то недопоняли. А главное, я никак не могла забыть его друга Герку. Запал он мне и хоть что с этим делай. Снился каждую ночь. Чего я только не делала, чтобы забыть, отвязаться. Даже к бабке ходила, но, увы. Постепенно у меня появилась непреодолимая тяга поцеловать эти тонкие, яркие, красивые губы, которые каждую ночь говорили и говорили мне о чём-то нужном, но я никак не могла понять о чём. Наконец за несколько дней до школы моя гордость была сломлена и я набрала Генкин номер. К телефону долго никто не подходил. Потом взял трубку Генкин папа.
"Добрый вечер. Это Лиля. — Поздоровалась и заодно представилась я. — Будьте добры, позовите, пожалуйста, Гену к телефону".
В трубке долго, очень долго молчали. Мне даже показалось, что разорвалась связь. Потом какой-то неестественно старческий голос сказал:
"Вы, милая Лиля, опоздали. Очень сильно опоздали!.. ".
"То есть, как опоздала? "— Не поняла я.
"Гены уже почти два месяца нет в живых. Он погиб вовремя спасательных работ на танкере". — Ответили мне и разорвали связь.
Я не поверила. Это был удар, как говорят боксёры, ниже пояса. Что мне оставалось делать? Да, найти газеты за эти дни и лично убедиться. Я ринулась к папе в кабинет. Он сидел за своим громадным столом и работал.
"Что случилось? "— Поднял он голову.
"Ничего, мне нужна подшивка за июль".
"А-а! Вон там, вторая стопка снизу". — Указал он ручкой на журнальный столик в дальнем углу.
Найти искомое было делом не простым, но мне повезло. Нужная газета и даже страничка сама выпрыгнула мне в руки. Статья была длинной и нудной. Я перепрыгивала сначала через одну строчку, потом три, потом пять, наконец, нашла:
"Во время спасательных работ погибли два местных жителя, один из которых Геннадий Белков, личность второго устанавливается. Процесс опознания затрудняется отсутствием тел, в связи с тем, что их не смогли извлечь из-под затонувших обломков танкера. Как выяснилось в последствии, спасательные средства на судне либо полностью отсутствовали, либо находились в непригодном для употребления состоянии. В нужный момент не сработал насос подкачки надувного плота, вследствие чего тот оказался малоподвижным, едва держащимся на плаву. Вёсел на месте не оказалось, что так же не позволило плоту своевременно отойти от борта терпящего бедствие корабля. В результате чего двум оказавшимся поблизости отдыхающим, местным жителям, пришлось вплавь добираться до танкера, подниматься на борт, в поисках вёсел. Однако времени для того, чтобы отплыть на безопасное расстояние у ребят уже не было. Их просто затянуло в воронку. Остаётся масса вопросов, на которые хотелось бы получить ответы: каким образом в районе катастрофы оказались ребята? Почему они, а не кто-нибудь из членов экипажа терпящего бедствие корабля, поднялись на борт почти затонувшего судна за вёслами для плота? Где в это время находились спасатели? Почему с таким опозданием к месту аварии прибыли работники МЧС? И это далеко не полный список вопросов, имеющихся в распоряжении журналистов. Однако местные органы категорически отказываются от общения с прессой".
Я тупо уставилась на корявые строчки сообщения. С газетной фотографии на меня смотрел и улыбался Генка, живой и здоровый. Тихо подошёл папа и отобрал газету.
"Иди сюда. Я тебе покажу всё это".
"Зачем?"— Тупо спросила я.
"Я работаю в комиссии по причинам выявления виновных и главное причин катастрофы. В моём распоряжении эксклюзивный видео материал, снятый видео камерой со спасательного вертолёта. Ты же, кажется, была знакома с погибшим Генной?".
Я поднялась и прошла к компьютеру. На мониторе появилось море. Потом тонущий корабль и маленькие фигурки людей на воде. Потом изображение приблизилось. Временами даже можно было разобрать лица, сидящих на резиновом плоту, людей. Генку с другом почти не было видно. И лишь когда кто-то из них поднялся на борт, удалось показать крупным планом лицо оставшегося в воде — это был Генка. Лицо человека, расхаживавшего по наклонённой палубе тонущего судна, видно не было, но для меня и так было ясно, кто это был. Вот он нашёл вёсла, бросил вниз, нет, уже просто подал, парню в воде. Потом замахал руками. Он явно настаивал, чтобы Генка отплыл в сторону. Но тот ни в какую не желал этого делать. Вот Герка прыгнул в воду, подобрал вёсла, и они поплыли по направлению к плоту. Вертолёт спустился ниже, помогая воздушной волной, но ребята не двигались с места. Их уже тянуло обратно к танкеру. Тогда Гера начал швырять вёсла в сторону дряблого плота. Несколько из них попали по адресу. Люди тут же подхватили их и принялись грести не к ребятам, а от них. Последнее, что захватил объектив, было и банально, и жутко. Генка с Геркой обнялись, и огромная волна накрыла их одновременно. Через мгновение море успокоилось, и на поверхность стали всплывать вещи с затонувшего корабля, но люди так и не вынырнули из морских глубин.
"Вот и всё". — Сказал папа.
"А можно ли поймать момент, где бы было видно лицо второго парня?"— Спросила я, вдруг поняв, что давным-давно молча плачу.
"Именно этим я и занимаюсь сейчас. Однако шансов практически нет. Он всё время как-то не попадал в объектив".
"Папа, мне нужна фотография этого парня!.. — Уже рыдала во весь голос я. — Понимаешь, нужна! Я! Я последняя, кто их видел живыми в тот день. Понимаешь, я! И двое твоих остолопов, охранявших меня в тот день".
"Спасибо. Ты сама не знаешь, какую ценную информацию сейчас сообщила. Это очень важно. Кто же был вторым? Ты можешь сказать?"
"Нет. Не могу. Мне нужна его фотография, тогда я точно скажу, он это или нет".
"Ты же прекрасно знаешь, что это тот, о ком ты подумала. Ведь белков не мог сам там оказаться, значит, он был с товарищем, и не просто с товарищем, а другом, который его водил".
"Да мало ли с каким товарищем?! Откуда я могу знать всех его друзей?!".
"Лиль, не лги. Я же по тебе вижу, что ты узнала этого парнишку. Тебе не надо видеть его лицо, ты по фигуре опознала".
"Нет. — Упёрлась на своём я. — Не по фигуре. Да и видела я его всего лишь от силы минуту, не больше. Так что без фотографии я тебе ничего не скажу".
"Хорошо, тогда хоть изложи свои соображения по данному вопросу".
"Не могу. Не знаю". — Всхлипнула я и вновь разрыдалась.
"Успокойся. Чего ради так убиваться? ".
"Тебе легко говорить!.. — Всхлипывала я. — А мне, как ты думаешь, как мне? Даже вещицы на память!.. — Тут меня осенило. — А вещи? Почему вы не можете установить данные по вещам? ".
"Какие вещи?"— Не понял он.
"Как какие? — Удивилась я. — Не в штанах же они плавали?".
Он подёргал мышкой. На мониторе вновь возник Герка с вёслами в руках. В плавках.
"Действительно. — Задумчиво произнёс папа. — Это мы как раз и упустили. Теперь уж точно ничего не найти. Где ты раньше была?! — Он подошёл к телефону и набрал номер. — Ало! Берег в тот день обследовали? Гм. Так. Нет, пляж, напротив места катастрофы?.. М-угугу. Понятно. А почему съёмка велась только с одного вертолёта? Насколько я помню, было послано три? Та-ак! Это уже интересно. Ну-ну! Потрясающе! И это в самый ответственный момент?! А хотите, чтобы у вас на танкерах всё было на месте и в надлежащем виде. Ладно. Я доложу обо всём как положено. Нет. Не знаю, но, кажется, ниточка есть. Да, конечно. Всего. — Он положил трубку и повернулся ко мне. — Значит так. Хочешь ты того или нет, но тебе придётся сейчас рассказать мне всё, что тебе известно".
