А когда-нибудь меня поставят вместо креста.
Но молиться мне никто не будет.
Некому...
Ты совсем под ноги не смотришь!
Так часто падаешь,
Что я...
Боюсь.
Ты совсем под ноги не смотришь!
И так часто — в небо,
Что я...
Стыжусь.
Ты совсем под ноги не смотришь!
Посмотри...Нет, не надо!
Не смей...
Руку дай — упадём, так оба!
Ни меня, ни себя
Не жалей.
Что останется — заберём с собою,
Разобьём — так тому и быть...
Не хрустальное сердце,
Сердце — море.
Как же море можно убить?
Я попробую,
Разрешишь ли?
Разобью о камни бутыль...
А осколки острые брошу
В волны...
Так тому и быть.
Я хочу испытать сердце,
Я хочу знать его глубину,
И тогда, поверь мне, птица...
Тогда я тебя отпущу.
Душа-Муза, моя Душа,
Душа-Женщина в колеснице...
Посиди со мной на песке.
Угораздило ж нас родиться!
Сколько времени надо волне,
Чтоб сточить острый режущий край?
Чтоб вернуть его
Мне,
Тебе...
Что ты видишь там?
Это...фрегат.
Выпить море не так-то просто,
В нём соль слёз и горечь утрат.
Но лишь в море...
Именно в море,
Только в море жить может
Пират.
В неизвестные следует дали,
Грозно режет морскую волну...
Ты сердце разобьёшь едва ли.
Дай я лучше в нём утону...
Душа-Женщина, Душа-Муза,
Я точу в нашем сердце боль.
Не хочу проверять я море...
Я хочу ходить в море
С тобой.
Нет, не так — я уйду один,
Мне сказали, Нептуну нужен брат.
А ты...под ноги никогда не смотри...
Рождена на земле для небес...
Умрёшь же -
У меня на руках.
* * *
Так... Это не его... это тоже... это — её. Кошки... Мрр-р-рр-р... Какой приятный у неё запах...котята у неё скоро будут... А у её кота тоже хороший запах. Правильный. Не-е-е, уж увольте, с ним я драться никогда не буду, я не самоубийца. Жить хочу, своих котят завести...
О! Вот! Его!!! Этого...пса...недоделанного...
KITCHEN LYRIC
I am a wind to fill your sail,
I am a cross to take your nail —
A singer of these ageless times,
With kitchen prose, and gutter rhymes.
Бля-а... Хорошо-то как!.. Тепло!.. С одного боку... Э-эх!.. С другого бы так... И обнимать это "тёплое и мягкое"... Хорошо!.. Всё. Сплю дальше. На х..й вас всех.
И?.. Сколько-сколько? Восемь утра?! Бля! Концерт! Мы ОПОЗДАЛИ!!! Аля-а!!! Концерт!!! Вставай! Может, ещё успеем!!!
— Спи, Леш, какой к чертям собачьим концерт?! У, бес немытый! Разбудил... Спи!.. Бля.
— Сам бля... — сонный голос откуда-то справа.
Чё?
Ну, немытый у нас тока один... Тот, который там... Уа-аа-афф!.. Дай, обниму, и спать, коль нет концерта, а жаль... Я б ща сыграл...и спел... А-аа-афф...
Спи, блин! Тока не дыши мне в шею, а то...додышишься...до приятного. Ле-еш!
Тишина... Только мерно тикает на холодильнике будильник, погавкивают на машины и котов собаки во дворе. Даже кот Людвиг спит на шкафчике...от греха того волосатого подальше. Но всё это глупости — дремлет он. Так...осторожно один глаз приоткрыв, смотрит на трёх непонятных существ, с вечера уснувших здесь, в кухне, на одном одеяле. Кто знает, что ему, коту, при этом думается...
Тишина-а... Недолго.
Умц-ца-ца! Умц-ца-ца! Умц-ца-ца!
Бли-ин! Ну, за что?!
— Великое Дао! Скажи, пожалуйста, какого хрена??!! — простонала Алик сквозь зубы.
Цитата не помогла. Придётся вставать.
Стоп! Это как же ж, вашу мать, извиняюсь, понимать?! И... И...как мне теперь из-под вас выбраться?! Че-ерти!!!
Эх... Лешак, по хозяйски так, положил руку мне на грудь. Ле-еш! Ты, блин, даже во сне...готов, как пионэр...
Так... А это что ещё за дела такие??!! Ну...там...ниже?
Уткнувшись лицом ей в живот, спал Нат. И обнимал за ноги. Алик ощущала его дыхание сквозь ткань футболки.
— Натан! — пихнула его кулаком в макушку. — Слезай с меня!
— Уйди, садистка! — сонное бормотание. — Не слезу. Мне так мягко...
Ну...блин...
— Тих ты! Слезай!!!
— У-уу-уууу-у!!!!! Зверюга!
Алик улыбнулась, глядя в расцвеченный ржавыми разводами потолок.
— Ты выбрал оч-чень экзотический способ для самоубийства...
Что? Самоу... Fuck, Аля. Ну ты и скажешь с утра!..
Я-то только скажу, а вот Леш, который, кстати, почти проснулся...
Fuck!
— Не понял... — Леший, потянувшись, сонно смотрел на Натана. Одним глазом. — Ты эт чё?
Так. Тут кто-то хочет в морду... Чё, страшно, да? А я такой...стра-ашный... Ха! Ланна, побить-не побью, а вот стукнуть...не помешает!..
А-а-а!!! Лешак! А-аа-а-а-а!!!!.. Сидит на мне верхом и хохочет. Блин, вот урод безумный! Леш, мать твою!!! Словно обкурился чего. Придавил к полу, прижал мои плечи к нему и не отпускает. Бля... Я тоже начинаю хохотать.
— Урод ты, Нат.
Ага. И ты тож... Теперь, Лешак, давай слезай с меня ты... Я ж... Уф! Отпустил... Ка-айф! Алик хохочет, смешно ей...
— Блин, Скандинавка! — говорю ей. — Тебе смешно, да? Если честно, то... — как бы так, что б Лешак не убил, сказать... — привык быть...сверху, а не наоборот!
Fuck! Уйди, Леший!!! Я ж...не шучу!.. Совсем! Бля-а-а!!..
— Эх, Женьки на тебя нет...
Че-го?! Алик! Ты — злая женщина!!!
Угу. О-очень!.. Викинг, блин.
— Леший, бля! Ты, зараза, сколько весишь?! Бл..дь, чуть в блин не раскатал!!!
Хмыкает, сволочь, ехидненько так. Не злится. Если б злился, давно б пришиб... О! Аля-а... Блин! Аж сам чувствую, как глаза загорелись...
— Аля... Мне тебя жалко... — грустно так говорю...
То есть? Объясни. Я с утра не соображаю.
Ха! Ща. Лешак уже понял... Уже ржёт.
— ...как ты такой вес выдерживаешь? Да ещё и...в движении?..
— Натан! Бля!!! Да...да... — вот зараза! Леш! Уйми его! Че-го?! Ты... Ну, всё, блин. — Спокойно! — Аля мечтательно посмотрела на Лешего. — И с огромным удовольствием!
— Скандинавка! А я и не сомневался... — Вон Лешак какой довольный сидит.
Пошёл на х..й, Викинг!
Нат улыбнулся и тряхнул головой. Ой, бля, пойду, куда хотите, только вот...
— Кто будет кофе? — спросил, набирая воды в чайник.
Все!!
— Бл..дь!!!!! Ты... Он... Аля-а-а!!! Этот урод нассал в мой ботинок!!!!!
Алик приподняла бровь: а я-то тут при чём? Это ваши с ним мужские отношения, вот и разбирайтесь...
Натан крутился на одной ноге, снимая пострадавшую дурно пахнущую обувь, и
пытался найти кота, чтоб...чтоб... Бля! Да я даж не знаю, что я с ним сделаю!!!
— Лю-у-дви-и-иг!!! — злобный рык. Нет, скорее даже рёв...
Людвиг мрачно взирал на психующего парня... Х..р ты меня со шкафа достанешь!
МИР, в котором я живу...
Грязный мир, равнодушный мир,
Он совсем другой в сказках или песнях.
Выстрел.
Истошный собачий визг. Удивление. Ужас.
Их как взрывом подбросило. Что за на х..й!!!
Женька пролетел через арку, следом топал Пашка и приехавший за Женьком Богдан. Богдан был готов начать материться.
Мать вашу, бл..дь!!!
По стылой осенней земле, в грязи, среди битого стекла и кирпичей, билась в агонии собака. Маленькая, чёрная, с густой сединой, пузатая собака. Короткие кривые лапы судорожно скребли землю, отчаянно пытаясь задержаться, зацепиться... Хотя б вот за тот сучок...или за этот камешек...а ещё вот за это...и за то...
А жизнь вытекала...толчками...оставляя алый след в месте, где начала разбег в свой собачий рай.
Боль...боль...боль... Она истощает, уводит от мира куда-то вглубь, туда, где нет ничего, кроме её самой. Мир сворачивается в точку. В одну большую пульсирующую точку. Эгоистка, она сосредотачивает на себе. И только на себе. Как ревнивая жена, она не даёт жить спокойно, мучает, превращая всё в кошмар.
А ещё боль убивает. И чаще всего, даже самые сильные пасуют перед ней.
Собака замерла. Ещё живая, она сдалась. У неё не было сил выгрызать из себя горячий уголь, засевший внутри. Жизнь больше не выбрасывалась наружу. Она просто стекала по седой шерсти...задерживалась ненадолго на губах алыми пузырями...
Как хорошо, что не видно собачьих глаз.
Выстрел. Просто ещё один выстрел. Короткий взвизг. Маленькое тельце дёрнулось — отдача — душа стартовала.
Три головы повернулись на звук. Там, в десяти метрах тощий чернявый парень прятал в кобуру пистолет. Пашку перекосило. Мент. Мент, похожий на шакала даже внешне. Брезгливое выражение лица, взгляд, полный превосходства и сознания свой безнаказанности. При исполнении, бля.
— За что?! — Женёк рванулся в сторону парня с шакальей мордой.
— Тихо! — Богдан схватил его за куртку. — Куда?
— Старая, — парень спокойно достал сигарету. — Хозяева — инвалиды. Им и так тяжело, а ещё она... Прикурить есть?
Всё верно, палач не может быть хорошим или плохим. Он просто палач.
Женьку стало трясти Старая?! Старость — повод для расстрела?! Пашка сжал кулаки, но, снова увидев кобуру, сунул их в карманы и отвернулся. Жалко, конечно, но у меня — ребёнок дома, что мне эта собака.
— Это предательство, — Женька как-то притих под брезгливым взглядом мента.
— Они — люди, а это — собака. Она жила для них, а не они — для неё. Они меня сами попросили, — он посмотрел на парней. — Я выполняю свою работу, — пожал плечами и пошёл к выходу со двора.
Оправдываешься, да? Не-ет! Издеваешься. Такие, как ты оправдываться не умеют.
— Предатели, — Женька дёрнулся. — Отпусти.
Богдан выпустил куртку из рук, но не отошёл. Мало ли, что придёт в голову этим психам. Настороженно наблюдал за Женькой...мало ли что...
— Могли бы кому-нибудь отдать, — буркнул Женёк, отворачиваясь.
Игрушки, ставшие ненужными, одежда, из которой ребёнок вырос, старики, определённые на "срок дожития"... Дети, оказавшиеся "не такими", как ожидалось... Совсем не такими. Тогда их всех, и детей тоже, ну если не расстрелять, то выгнать. Чтоб не мозолили глаза и не мешали жить так, как это принято... Чтоб не было стыдно перед соседями за непутёвого сына или беременную от кого-то дочь, чтоб не мешал развлекаться пожилой отец или больная мать... чтоб... чтоб... чтоб...
Да пошли они на х..й, такие...люди!!! Женька тихонько завыл и уселся на какие-то кирпичи.
— Ээ-э-эй! — Пашка встал перед ним. — Ты эт чё? — Ему было дико смотреть на скрипящего зубами гитариста, остервенело, словно там враг или что-то очень-очень важное, смотрящего в одну точку. На мёртвую собаку...
... — Жень, позови Мальчика! — попросила мать.
Двор, засаженный клёнами и липами... Громадный дуб, который при строительстве не стали спиливать, был отдельным миром для детей. Для светловолосого вихрастого мальчугана и его приятеля Вальки это дерево было почти что вторым домом.
— Мальчик! Мальчик! Мальчик!!
Из кустов, выскочил, перепрыгнув через низенькую скамейку, мелкий белый кобелёк. Он тут же ткнулся мальчишке носом в подставленную ладонь и довольно заворчал. Пёс признавал только его, ну и ещё терпел рядом Вальку. Женька довольно засмеялся.
— Мама! Смотри! Он пришёл ко мне!!!
— Да, сынок, вижу... — какой-то странный у мамы голос, подумал Женя. Солнечный луч резанул мальчишке по глазам, и он на миг зажмурился.
На шею пса лёг тонкий поводок-удавка. Женщина резко потащила его на себя. Пёс удивлённо заворчал, а потом упёрся лапами в землю. Петля затянулась. Ещё. Туже.
— Мама!!! Что ты делаешь??!!
Она не ответила, а только ещё сильнее, рывками, тянула за поводок. Чтоб не задохнуться, пёс сделал шаг вперёд. Потом ещё и ещё. Туда, куда влекла его неодолимая для его собачьих мышц, сила.
— Не-е-е-ет!!!!!!! — Она тащит его к люку!!! К канализации!!!! — Нее-е-е-ет!!!!
Женька бросился на помощь собаке, но чья-то бабушка перехватила его.
— Не надо. — пожилая, совершенно чужая, она держала так крепко, что... — АЙ!!! Ах ты, подлёнок!
Мальчишке было всё равно, что там орёт какая-то укушенная бабка — уже понимая, что не успевает, что поздно, он бежал к канализации. Там другу плохо!!! Его... убивают!!!
Верёвка уже не дёргалась.
— Варя, ты молодец! — Валькина мать с уважением смотрела на подругу. — Житья от этого пса не было.
Руки медленно разжались, и тонкая белая змея скользнула следом за своей жертвой. Глухой удар. Тишина.
— За что? — они обе вздрогнули — дети так не смотрят на мать. Так смотрят взрослые... На врагов.
— Он мешал всем, сынок, — говорила она, не смея прикоснуться к нему. — Лаял, не давал спать соседям... Он мог покусать кого-нибудь. Зачем ты его прикормил? Он был бы жив...если б не пошёл с тобой.
Тогда мальчишка первый раз в жизни сказал женщине:
— Ненавижу!!!!!...
— Паш, — Богдан ткнул его кулаком. — Убери, ради бога, ты эту собаку, а?
Пашка молча кивнул и пошёл к арке.
— Же-ень! Давай, поехали домой... — он сел рядом и, чуть помедлив, дотронулся рукой до его плеча. — Поехали, ну же!
Женька повернул к нему голову.
— А ты меня...так же? Если вдруг не нужен стану?
Что-о??!!
— Ты...обалдел??!! Псих!!
— Но ведь, всякое... — он не договорил.
— Не вынуждай меня ругаться матом! Уу-уу-у-у!.. Зараза! Удумал, тоже мне! Ты с чего это, а??? — Богдан ничего совершенно не понимал...а казалось бы...столько лет вместе...
— Прости... Я тебе дома расскажу, хорошо? — Женька потёрся щекой о холодную руку на своём плече. Замёрз...
Богдан кивнул. Дома, так дома... Дома, решил он, я его напою, и пусть спит. Целее будет. А похмелье... С кем не бывает?
У машины они встретили Пашку. Он нёс завёрнутую в старую куртку собаку. Женька отвернулся. Её предали и выкинули. Обнулили смысл всей её жизни.
Мир, в котором я живу, называется мечтой... — острый визг.
Хочешь, я тебя с собой возьму? Хочешь, поделюсь с тобой?
Пашка сжал зубы, сплюнул на асфальт и выругался.
...Я подарю тебе любовь, я научу тебя смеяться,
Ты позабудешь про печаль и боль, ты будешь в облаках купаться!..
Бл..дь! Расскажи это кому-нибудь другому...
Он сел в машину, постучал пальцами по панели. Нехотя потянулся к магнитоле и врубил звук на полную мощность. "Hammer Fall" вперемешку с "Children of Bodom". Ну...почти то, что надо. Ему не нужна была музыка, но в тишине звучал собачий визг, Женькина истерика и розовая песенка с приглашением прогуляться по миру...
