Свинюка эгоистичная, что тут еще скажешь. Хотя... в оправдание... он-то обо мне де-вять лет не вспоминал, даже больше.
— Он жив?
— Да. Он попытался задержать свою подругу, когда та уходила тебя убивать. За что и поплатился сломанной шеей.
— Парализован на всю оставшуюся? Ладно, хоспис я ему оплачу — решила я. — Дед опла-тит.
— Юля, — закатил невероятно зеленые глаза Мечислав, — он же оборотень! Любые физиче-ские повреждения он может залечить в течение трех суток.
— Ладно. А от меня тогда что надо?
— Вадим успел ему рассказать, что он наворотил. Твой братик сейчас в раскаянии и про-сти тебя зайти.
— может, просто передадим ему набор для харакири?
— Передашь лично, — отрезал Мечислав. — Доставить тебе кусунгобу?
— Че-го?
— ритуальный кинжал — прямой тонкий кинжал с клинком примерно см длиной. Он же ёроидоси и мэ-тэдзаси.
— предпоследнее слово повтори плиззз. Я и не знала, что японцы умеют ТАК красиво материться.
— Юля!
Мечислав вздохнул так что даже у меня на миг проснулась совесть.
— иди к брату. Там тебя ждет Леонид, попросишь отвезти тебя домой, ага?
— До завтра?
— До завтра. А я пошел спать.
* * *
Я тоже пошла. В бокс номер пять.
Славка был там. Лежал на кровати с самым трагическим видом. Так же наверно и я вы-глядела после смерти Даниэля. Рядом сидел Лёнька и что-то ему втолковывал.
— Славик, хай! — поздоровалась я. — Как шея?
— Леонид сказал, что завтра я смогу уже вставать. Юля, нам с тобой надо серьезно пого-ворить.
— кто бы спорил. Лёнь, ты как — очень устал?
— Очень. Но до дома я тебя подвезу — ухмыльнулся оборотень. — Я, Костик и Глеб. Не будешь удирать от охраны?
— Не буду, — вздохнула я. — а то еще кого-нибудь угробят, а я крайняя окажусь.
— А вот веди себя, как приличный фамилиар, а не как абы кто, — ехидно посоветовал Ле-онид. — Я тебя подожду снаружи. Нам еще кое-что надо обсудить.
— Хорошо.
Я дождалась, пока Лёнька вышел — и присела в кресло.
— что скажешь?
Славка молчал несколько минут, собираясь с силами. Потом решился.
— Юля, это правда, насчет Клары?
— Что именно?
— Что она никогда меня не любила, легла под меня по приказанию своего любовника чтобы подобраться к тебе...
— а еще сливала информацию противнику и пыталась меня угробить. А тебя так и вооб-ще чуть не.
— Жалеешь, что чуть — не состоялось?
Я пожала плечами.
— Для меня все равно ничего не изменится. Дед тебя так и так не простит, в моей жизни ты участвовать не будешь, поэтому мне наплевать — жив ты или мертв.
Славка поднял брови.
— Ты так уверена насчет деда?
— Да.
— Интересно, почему? Я ведь был прав тогда. Ты помнишь отца?
— смутно.
— а я его хорошо помню. Он маму любил.
— И мама его?
— Да.
— При жизни отца и бабушки у них с дедом ничего не было. Потом — их свободная во-ля.
— а о приличиях подумать не надо?
— Славик, о каких приличиях ты говоришь? Сколько им осталось? Год? Пять лет? Де-сять? Разве они не имеют права быть ну хоть чуть-чуть счастливыми?
— За наш счет?
— почему за наш счет? Это ИХ личная жизнь. А ты — эгоист. Неужели не ясно, что твои родные имеют право быть счастливыми?
— Это мерзко.
— Потому вы с дедом и не помиритесь. Он не хуже меня чувствует твое неприятие. И за-чем ему такая морока?
— А мать?
— Покажешься ей на глаза — я тебя сама грохну, — спокойно предупредила я. — и деда не дождусь. И вообще, давай про твою Клару. Да я домой пойду. Спать охота.
— Что с ней будет?
— Смерть.
Я ограничилась одним словом. Но братику это явно не понравилось. Он попытался по-шевелиться, задергал бровями, зашарил глазами по сторонам и наконец, не дождавшись с неба помощи, выдавил:
— Юля, а можно ее помиловать?
— Нет.
— почему? А если мы уедем? Тайно? Как бы казнь была, а на самом деле...
Я покачала головой и подняла руку останавливая Славку.
— я все поняла. Ты ее до сих пор любишь, да?
— Да.
— Не хочешь, чтобы она умерла готов поверить что ее обманули, запугали, поиздева-лись... Но это не так. Она любила своего вампира не меньше чем я — своего. И хочет уме-реть сейчас. Так у нее есть серьезный шанс оказаться рядом с ним. Так-то.
— что за чушь?
— Слава, от чего умерли Ромео и Джульетта? Они просто не захотели жать друг без дру-га. Если бы Даниэль не оставил мне... впрочем это неважно. Но я бы тоже могла в один из прекрасных деньков сигануть из окошка головой вниз. Могла бы. И я могу понять Клару. И уважаю ее решение. Уважай и ты.
— а я могу с ней поговорить?
— Да. Завтра, перед казнью.
— Ты стала жестокой, Юля.
— Жизнь воспитала. Отец умер, брат — бросил...
— Мать — шлюха, а дед...
Дальше я договорить ему не дала.
— Еще раз так скажешь про мать — я тебе сама шею сверну. Или Леонида попрошу. Всего хорошего. Поправляйся.
И вышла вон.
За дверью меня ждал Леонид.
— подслушиваем?
— Осведомляемся о настроениях охраняемого объекта, — парировал оборотень, подхва-тывая меня под руку. — Он тебя не расстроил?
Я покачала головой.
— Славку мне не жалко. Клару я понимаю. Для нее смерть будет благом. А этот...
— И ведь он действительно твой брат.
— Это и называется порода-урода.
Мы медленно шли к выходу из клуба.
— Так о чем ты хотел со мной поговорить?
— Разумеется, о размножении. Тигры — это животные Князя города, поэтому...
— Решите все с Валентином в порядке живой очереди, — перебила я.
Леонид кивнул.
— Хорошо. Но ты...
— А я согласна помочь. Вот посмотрим, как будет чувствовать себя Настя, как буду чув-ствовать себя я — и решим. Договорились?
— Да.
На улице нас ждали Глеб и Константин. Глеб помахал мне рукой и уселся за руль.
Я послушно запихнулась на заднее сиденье, к Константину, Леонид сел на переднее.
— Домой — распорядилась я.
* * *
Клару казнили в полночь следующего дня.
Славка попросил разрешения поговорить с ней.
Подсмотреть нам не удалось. Но подслушивали мы целым коллективом. Я, Вадим, Ва-лентин, Леонид. Мечислава тоже приглашали, но он сказал, что это ниже его достоинст-ва. Ну еще бы... Князь города подслушивать не может. А вот направить подслушивать подчиненных, а затем подробно их расспросить — это в его духе.
Почему не наблюдали? Устанавливать в камере видео — было всем лень. Глазки делать — тоже возиться. А вот втиснуть пару микрофончиков в вентиляцию — одно удовольствие. Сиди на диванчике — и слушай.
Славка вошел без стука. Некоторое время из динамиков не доносилось ни звука. По-том...
— Клара...
М-да. А голосок у братца дрожит. Мало ему один раз позвоночник сломали...
— Да? — это уже Клара. Таким тоном... 'а не пошел бы ты нах-нах?'...
— Нам надо поговорить.
— Мне уже ничего не надо. Тем более — от тебя, — отрезала оборотниха. Да, как к ней ни относись, но она — достойный противник. Если бы у нее крыша не поехала, мы в жизни бы ничего не доказали. У нее же не отличишь, где правда, а где ложь. Стояла бы на сво-ем — и все тут.
— А мне надо. Юля мне все рассказала.
— Вообще все? Тогда уточни, как создавалась вселенная. А то обидно будет умирать, так и не узнав ответа, — тон оборотнихи был до того равнодушным, что я поняла — она даже не издевается. Ей просто наплевать. На все.
— А вообще умирать будет не обидно?
А голосок у Славки дрожит. Все-таки он ее любит. До сих пор. Хоть любимая его чуть на тот свет не отправила. Дурак. Хотя... мне ли кидаться камнями? Нет. Не мне.
— Нет.
Клара прозвучала, как отражение моих мыслей.
— Я мог бы поговорить с Юлей. Если захочешь, я могу попробовать добиться помило-вания.
— Нет.
— Ты действительно так его любила?
— Не твое дело.
— Да развернись ты ко мне, когда я с тобой разговариваю!!! — взорвался вдруг Славка.
— Не повышай на меня голос, щенок. Шею сломаю, — Клара даже и не подумала волно-ваться. И ведь сломает, судя по тону.
— Я тебе совсем безразличен? Ты все это затеяла ради своего любовничка-вампира!?
— Не тронь Диего. А то и Юлька не поможет. Не успеет.
Вот теперь Клара явно разозлилась. Но Славка этого не понял. Или понял, но все равно продолжал рваться вперед.
— Мы можем уехать! Забыть обо всем этом, как о страшном сне! Я поговорю с Юлей. Ну, инсценируют убийство! Это ведь не так страшно! Пусть нам даже придется никогда не возвращаться в Россию...
— Болван.
Слово упало на сбивчивую речь Славки и придавило, как тапок — таракана. Братец осекся и замолчал. А Клара продолжила, тем же равнодушным и холодным тоном.
— Кто бы знал, как ты мне надоел за это время! Со своей любовью, своей наивностью, своей мечтой об идеальном мире и идеальных отношениях! Если бы не Диего — я бы до тебя и щипцами не дотронулась. Но раз уж любимый попросил — пришлось изображать восторженную идиотку. А ты даже ничего не заметил! Тебе и в голову не пришло, что оборотни не могут себя так глупо вести. Да одного прима-вольпа хватило бы, чтобы раз-мазать тебя по асфальту. И пистолетик не помог бы! Знаешь, меня утешает одно. Хоть после смерти я не буду видеть твою тупую физиономию!
— Ты... ты... — у Славки не хватало ни слов, ни воздуха.
— Я. И что? Уйди отсюда. Не отравляй мне последние минуты перед смертью. Надоел.
Славка еще раз втянул ртом воздух — и вылетел за дверь.
Клара не хотела дальше жить без Диего, не любила Славку и не нуждалась в проще-нии.
Использовала?
Было. Если бы Диего сказал, так и прибила бы. И не задумалась.
Лгала?
Было. Если бы Диего сказал, так и прибила бы. И не задумалась.
Не любит?
И никогда не полюбит. Юля обещала, что она, Клара, встретится с Диего. Больше ни-чего и не надо. А теперь пошел вон, надоел хуже горькой редьки. Все просто.
Я переглянулась с Ленькой. Оборотень кивнул.
— Сходи, утешь. А то еще удавится...
— Да и фиг бы с ним!
— Сходи — сходи. Он все-таки твой брат.
— Только по крови!
— Да хоть по анализу кала. Ползи, давай!
И Ленька вытолкнул меня за дверь.
Гад!
Славку я догнала уже на лестнице.
— Привет?
Братец оглянулся — и сорвался на меня.
— А, это ты!? Ну что — довольна!?
— Вполне. Все складывается очень неплохо.
— Что — все!? — судя по тону братца, это самое 'все' было не просто плохо. А вообще полная жесть.
— Да вообще все. Шпионов мы выловили и обезвредили. Потери с нашей стороны — ми-нимальны. Зато обезврежены два сильных вампира, которые зарились на нашу террито-рию. Минус — визит одного из членов Совета. Но тут уж как-нибудь переживем... Мне апельсинового сока, а ему — двойную водку со льдом.
За разговором мы вышли из подвала в бар. Оборотень, стоящий за стойкой был мне смутно знаком. А уж я-то точно была ему знакома.
— Сей момент, Пушистик.
Я фыркнула, но комментировать не стала.
Сок оказался вкусным и свежевыжатым. Славка несколько минут цедил свою водку, как воду, а потом поглядел на меня.
— Юля, она ведь никогда меня не любила?
Я не стала притворяться непонимающей.
— Не любила. И что?
— Да так, ничего. Думаешь, приятно чувствовать себя использованным презервати-вом?
Права качать начал? Что ж, получи!
— Славик, а чего ты хотел? Наши поступки во многом определяют нашу жизнь. И отно-шение людей к нам. Когда перед тобой встал тяжелый выбор — удрать от реальности — или остаться и принять бой — ты предпочел сбежать. Это я про твой побег из дома. Ты мог сделать многое. Но вместо этого удрал. Бросил нас. А ведь твоя помощь могла ока-заться бесценной. Я была соплюшкой. Дед недавно лишился жены и сына. И ему нужна была поддержка и помощь. А не твои обезьяньи выходки. Все закономерно. Ты предал нас. Она — тебя. Это великое колесо жизни.
— Тебе ли осуждать? Меня, ее...
— А это и не осуждение. Это — итоги. Печальные. Но факт. Тебя посчитали слабым и предсказуемым. И стали использовать.
— Клара меня никогда не любила...
— Юля, — за моей спиной обнаружился Вадим. — время.
— Да, — подтвердила я Славкины слова. — И чем скорее ты это поймешь — тем тебе же лучше. А мне пора. Еще водки мальчику.
Я спрыгнула с барного табурета и направилась в подвал.
В камере Клары меня уже ждали. Небольшое, но изысканное общество. Вадим, Борис, Валентин, Мечислав — и штук пять вампиров. В том числе — Анна. Бывшая Катька. Я за-драла нос и посмотрела на Мечислава.
— Пора?
— Да. Эти пятеро осуществляют казнь. Борис заберет последнюю кровь. А я хочу погля-деть, что ты делаешь, пушистик.
Я пожала плечами.
— На здоровье. Клара...
— Да?
— Предлагаю такой вариант. Ты ляжешь на кровать. Я сяду рядом и буду держать тебя за руку. Не пугайся, когда взлетишь. Мы окажемся там же, где и раньше. И я открою тебе дверь.
Клара пристально поглядела на меня.
— Леоверенская, если ты мне солгала — я тебя и с того света достану.
— Всю жизнь мечтала тебе наврать! — огрызнулась я. — во сне видела! У нас была честная сделка1 И если бы ты мне не верила, ты бы на нее не пошла, скажешь нет?
Клара кивнула.
— Да. Извини.
— проехали. Пусть в следующей жизни нас не сделают врагами...
— И лучше бы нам вообще в ней не встречаться, — кивнула Клара. Потом сняла платье — и улеглась на кровать. — Можете приступать.
Я уселась в кресло и крепко стиснула ее руку. Закрыла глаза. И сразу провалилась — ту-да. На поляну с цветущими одуванчиками. С каждым разом мне все легче и легче было попадать сюда.
Клары пока не было. Я прошлась по поляне. Провела рукой по особо высоким цветоч-ным головками и поднесла к лицу пальцы, испачканные желтой пыльцой. Не это ли ме-сто описывали древние греки, называя его полями асфоделей, над которыми кружатся души? С асфоделями (я откровенно не знала, что это такое, но похоже какие-то цветы) здесь напряженка, но тут уж кто к чему привык. Это место обладает своей волей — и в то же время подстраивается под капризы попадающих сюда.
Деревья протестующе зашумели. Я неправа? Не капризы? А что тогда? Пожелания? Подсознательные мечты?
Солнечный лучик почти человеческим прикосновением скользнул по щеке. Угадала.
А хорошо здесь, все-таки.
И я на миг замечталась, как было бы хорошо навсегда остаться здесь. Гулять среди де-ревьев, плести венки из одуванчиков, ни о чем не думать, валяться на полянах, раство-ряясь в дурманном запахе мятой травы...
Иногда сюда будут приходить люди. Я буду провожать их, куда они попросят. А в ос-тальном — полная свобода. Абсолютная. Что такое свобода?
Это когда ничего не нужно, ничего не важно, ни за кого не отвечаешь... Одиночество, не тяготящее тебя. В этом месте просто растворяешься... И это — прекрасно.
Ветка дерева погладила меня по плечу. И складки коры показались похожими на чело-веческое лицо. Я не испугалась. Я поняла — были те, кто так и поступил. И — ушел. Те-перь им вечно расти в этом месте. Но они — счастливы. И они приветствуют меня. Как че-ловека, обладающего теми же способностями. Как человека, который однажды придет сюда, чтобы бродить по лесу, а потом, устав от всего, даже от свободы, заснет навечно — и встанет рядом с ними еще одним деревом. Моя сила вольется в вечный круговорот. И я буду глядеть на следующих, приходящих сюда. И тоже — учить их. Мягко и испод-воль, не вторгаясь в разум, не творя насилия, просто — учить. Так же, как и дышать. Чтобы новички, пользуясь своей силой неправильно, не натворили ничего непоправимо-го.
