Через осьмицу они уже с уверенностью проделывали то, что называлось "высокой страховкой". Со стороны она выглядела так: нападающий вдруг хватался за партнера, затем взлетал в воздух, переворачивался через голову и с грохотом падал на твердый асфальт. Хотя казалось, что он должен переломать себе все кости, Хлаш с Ханкером каждый раз вставали на ноги с невозмутимыми лицами, не проявляя ни малейших признаков мучительной боли от повреждений. Поначалу перепуганная Ольга наотрез отказалась обучаться страшному трюку. Однако Хлаш, незаметно подмигнув Вивакану, неслышно зашел ей за спину и, когда Ханкер демонстрировал бросок с выкручиванием кисти, неожиданно ухватил за шиворот куртки и штаны и рывком поднял в воздух. С истошным визгом Ольга сделала в воздухе переднее сальто и плашмя рухнула на землю. В последний момент Хлаш пинком вышиб в сторону отчаянно вытянутую к земле руку, и девушка приземлилась в показанном ранее Ханкером положении — ноги скрещены, нижняя рука вытянута вдоль туловища, голова зависла в вершке над подставленной на всякий случай ступней тролля. Ольга хватала ртом воздух, отстраненно раздумывая, заплакать горючими слезами или просто потерять сознание, когда до нее дошло, что она цела и невредима. Нет, отбитые ягодица и ладошка заметно саднили, но кости вроде остались целы, ничто не вывихнулось и даже дыхание не отшибло. Она расслабилась и безвольно распростерлась на земле, с упреком взглянув на склонившиеся над ней ухмыляющиеся рожи учителей. Ей вдруг вспомнилось мгновенное ощущение полета.
— Подъем, красавица, — ткнул ее ногой Ханкер. — Не изображай мертвого лебедя. По глазам вижу, что понравилось.
— Видишь? — спокойно добавил Хлаш. — Я же говорил — выглядит страшно, а на деле не больно.
— Ничего себе — не больно! — проворчала Ольга, нехотя поднимаясь на ноги и потирая бедро. — Небось синяк посадила...
— Не сопротивлялась бы — не посадила бы даже и синяка! — назидательно сообщил Ханкер. — Лечи пока. Теомир, твоя очередь!
Несмотря на весь предыдущий опыт, Белла так и не смогла научиться высокой страховке. Она нервно вздрагивала, когда кто-нибудь из учителей оказывался у нее за спиной, и старалась повернуться так, чтобы держать его в поле зрения. Когда потерявший терпение Ханкер подступился к ней с целью проделать то же, что и с Ольгой (Теомир в конце концов научился кувыркаться сам), она истошно завизжала и грохнулась задницей на землю с несказанным ужасом в глазах. Ханкер только рукой махнул.
— Год назад я уже пробовал, — проворчал он Хлашу. — Тот же фокус выкинула. Ну ее...
После обеда Ольгу с Теомиром уводил Вивакан. После памятного — во всяком случае, Ольге — нападения он начал относиться к ученикам с некоторой настороженностью, хотя гонял их в хвост и в гриву. Ольга, в свою очередь, изо всех сил старалась держать себя в руках, хотя тот же безумный вихрь подхватывал ее еще несколько раз. В такие мгновения она вызывала перед внутренним взором скуластые раскосые лица жугличей, образы сожженных деревень и разоренных стоянок. Вивакан старался держаться в стороне, но, когда приступ ярости проходил, с ухмылочкой сообщал, сколько раз она умудрилась погибнуть, напоровшись на чужой нож. Затем муштра возобновлялась.
Ольга не знала, происходило ли то же самое с Теомиром, но с каждым днем у него все лучше и лучше получались задаваемые Виваканом уроки. Вскоре после того, как они освоили высокую страховку, Вивакан присоединился к Хлашу и Ханкером, после чего все трое уже не отставали от учеников с утра до самого ужина. Ольга с Теомиром учились кувыркаться с кинжалами (а Теомир и с мечом), не выпуская из рук сначала один клинок, а потом и два. Сначала они занимались акробатикой на ровном месте, потом в прыжке через присевшего на корточки Хлаша, затем — через летящую на уровне пояса палку, вскоре сменившуюся деревянным, а потом и боевым мечом. Оказалось, что многие приемы безоружного боя можно, почти не изменяя, использовать и против вооруженного соперника.
— Помните — враг хочет вас убить, — наставлял их Ханкер. — Здесь, на тренировке, вы можете придержать удар, а в бою вас распластают от плеча до пояса, оглянуться не успеете. Но здесь же кроется и ваше преимущество — сдержать мощный удар ох как нелегко!.. Двигайтесь — и тяжелый противник в броне вас никогда не достанет. Вон, Хлаш — здоровяк, каких поискать, но ведь не всякая кошка за ним угонится...
Наблюдая, как Хлаш с Ханкером текуче уклоняются от яростных ударов Вивакана, Ольга казалась себе слабой и никчемной. Мастера неизменно оказывались у него сбоку или за спиной, намечая смертельные броски и удары, а тот, покрытый испариной, скалил острые белые зубы почти в непритворном боевом бешенстве. Впрочем, случалось и мастерам Пути застывать, опасно балансируя перед замершим у горла или живота клинком мечника.
— Высокий рост — преимущество, которым еще надо уметь распорядиться, — пояснял Хлаш, в очередной раз обрушившись на землю от броска Ханкера. — Малый рост — тоже преимущество. Сила не всегда важна для победы, но и слабость свою надо уметь использовать. И помните — мастеру проигрывают не потому, что напали неудачно или из неудобной позиции, потому что ниже ростом или слабее. Ему проигрывают лишь потому, что напали. Путь — не только воинское искусство, но прежде всего умение жить в гармонии с окружающим миром. Если противник хочет вас испугать, он испугается сам. Если хочет убить или искалечить — сам окажется убит или искалечен. Относитесь к нему так, как он относится к вам...
После ужина, а иногда и раньше, наступала пора Шиссака. Маг-целитель больше не заставлял их резать себя. Вместо того Ольга с Теомиром лечили захворавшую скотину или редких больных. Тем не менее, благодаря тихим подсказкам орка Ольга научилась гораздо лучше ощущать, как сквозь руки и голову струится теплый поток Силы. Чужая боль уже почти не отдавалась внутри, вызывая слабость и потерю концентрации, Сила смывала ее куда-то далека-далеко. Теперь, вызвав в себе ненависть к оружию, девушка могла зарастить страшную рубленую рану и даже не вспотеть.
Вскоре ей пришлось применить новые умения на практике. Ночные тати нагнали затемно подошедший к вратам долины обоз, и четверо обозных стражей рубилась с ними долгие минуты, пока сухой дождь арбалетных стрел Серого Княжества не вымел грабителей. Трое стражей, однако, погибли, а четвертого с тяжкими ранами привезли в лазарет. Шиссака срочно вызвали по говорящей коробочке, называемой "рацией", и Ольга во второй раз в жизни оказалась на самоходной телеге, бешено мчащейся по лесной дороге. Сейчас повозкой управлял самолично Тилос. Спустя минуту он, тихо выругавшись сквозь зубы, погасил мечущийся по стволам деревьев тусклый фонарный свет, и дальше повозка неслась в полной темноте, лишь тускло мерцали глаза Серого Князя. Ольга сжалась в комок, каждый миг ожидая страшного удара, но все обошлось.
Раненого спасли — Ольга затянула рубец, протянувшийся через всю грудь воина, а Теомир под пристальным взглядом учителя залечил несколько мелких царапин и синяков, после чего обессиленно сел прямо на пол. Шиссак ухмыльнулся ему, а Тилос окинул Ольгу пристальным взглядом и наградил коротким одобрительным кивком.
А еще Шиссак учил их разбираться в травах. До того Ольга считала, что понимает в них не хуже прочих. Но когда выяснилось, что невзрачный серый цвет поребрицы быстро излечивает расстройство желудка, а порошок из сорного синего желудя снимает нагноение на ранах и даже иногда излечивает антонов огонь, она начала стараться не упускать ни единого слова шамана.
Отряд собирался целиком лишь поздно вечером, перед самым сном. Телевар или пропадал с Танзилой, делая таинственное лицо при расспросах, или в одиночестве гулял по аллеям, погруженный в тягостные мысли. Впрочем, иногда он присоединялся к занимающимся на плацу. По приказу Тилоса его допустили в оружейную, откуда он вышел с парой коротких копий и одним длинным. Поначалу Вивакан пытался поправлять его, но вскоре раздраженный Телевар отбросил короткое копье и напал на Вивакана с длинным. Тот выхватил меч и кинжал. Спустя полчаса противники, взмокшие и в изорванной одежде, чуть не в обнимку ушли с поля, уселись под раскидистым деревом — кажется, кленом — и долго обсуждали что-то яростным шепотом. На следующий день Вивакан приволок с собой пару полукруглых топоров, насаженных на длинные пики, и они с Телеваром долго рубились на них, начисто забыв про своих подопечных. Хлаш хмыкнул и до самого вечера гонял Ольгу с Теомиром в одиночестве — Ханкер отлучился куда-то по делам.
Спустя две осьмицы после начала занятий Ханкеру с Виваканом отдали в обучение нескольких новичков. Среди них преобладали смуглокожие соплеменники Вивакана — их племя называлось сапсапами и жило далеко на юге, в Караграше, занимаясь овцеводством. На общем они говорили плохо, а их собственный язык, фаттах, не походил вообще ни на что, и общаться с ними Всадники не могли. Теперь Ольга с Теомиром и Беллой чаще занимались самостоятельно, поскольку обучение у новичков шло туго, и внимание учителей почти полностью отдавалось им.
Новая неприятность пришла, откуда не ждали.
Однажды хмурым дождливым утром Белла спустилась в подвал замка. Хмуро пнув нехотя открывающуюся дверь и привычно вздрогнув от ощущения сосущей пустоты глубоко внутри, она прошла в одну из лабораторий, из-под двери которой выбивалась тонкая полоска света. Тилос, задумчиво разглядывавший в лупу тонкую проволочку, повернулся к ней. От тонкого жала паяльника на столе поднималась струйка канифольного дыма.
— С Ольгой нехорошо, — без обиняков заявила Белла, плюхаясь на вытащенный из-за ширмы стул.
— Что именно? — поднял бровь Тилос. — Живот болит?
— Вот именно, живот, — буркнула Белла, отводя взгляд. — У нее... ну... цикл нарушен.
— Цикл? — удивился Тилос. — Когда в последний раз случилась менструация?
— Она не помнит точно, — смущенно ответила Белла. — Говорит, еще дома, но уже давно. Периода полтора или два назад, не раньше.
— Так... — Тилос побарабанил пальцами по столу. — А она сама где?
— Забилась в угол и тихо плачет, — Белла старательно отводила взгляд. — Она... она не пошла на тренировку, а Ханкер послал меня выяснить... Она просила никому не говорить!
— Идем! — Тилос стремительно поднялся со стула. — Шиссак в курсе?
— Нет, наверное. Она сказала, что никому не говорила, но сейчас ей страшно...
— Найди его, будь так добра, — Тилос уже через две ступеньки взбегал по лестнице. — Он собирался к Жекару.
Ольга и в самом деле сидела, сжавшись в комочек, в углу своей постели и хлюпала носом. Она подняла на Тилоса затуманенный взгляд.
— На, высморкайся, — Тилос протянул носовой платок и опустился рядом на кровать. — А теперь рассказывай. Только не пудри мне мозги.
— У меня... — Ольга бросила на него затравленный взгляд. — У меня...
— Нарушение менструального цикла, — мягко продолжил Тилос. — Кровь давно не шла, иными словами. Белла мне рассказала. Не вздумай ее ругать, она все сделала правильно. И что же?
В дверь вразвалочку вошел Шиссак. Из-за его спины выглядывала встревоженная мордочка Беллы.
— Раньше нарушения случались? — Орк склонился к девушке, взял ее руку и принялся считать пульс. — Или в первый раз?
— Не... не помню, — придушенным голосом призналась Ольга. — Я в самом деле не помню! Оставьте меня в покое!
— Не нервничай, — Шиссак дотронулся до ее лба прохладной подушечкой пальца. — И так уже себе лихорадку устроила. Если не помнишь, чего разволновалась? Подумаешь, нарушение...
— Меня... подташнивает по утрам, — призналась Ольга, спрятав лицо в ладони. — Мама рассказывала...
— Понятно, — вздохнул Шиссак, обменявшись с Тилосом мгновенными взглядами. — Думаешь, понесла? И от кого же?
— Не твое дело! — яростно зыркнула на него Ольга. — Я же сказала, оставьте меня в покое!
— Онка, родная, — мягко произнес Тилос, положив ей руку на плечо и пристально посмотрев в глаза. — Успокойся. Все хорошо. Твой ребенок — лишь твое дело. Только помни, что от тебя зависит не только твоя жизнь.
Его глаза, как показалось Ольге, замерцали призрачным голубоватым светом, и она почувствовала, что сжатый в комок желудок начал постепенно расслабляться. Ее начала бить крупная дрожь.
— Но разговоры о будущем — потом... потом... сейчас расслабься... Спи!
Ольга хотела запротестовать, но голова помимо ее воли запрокинулась назад, глаза закрылись, и она широко зевнула.
— Кто? — быстро спросил Тилос до того, как голова девушки коснулась подушки.
— Тёмка... — прошептала она. И тут же заснула.
— Теомир... Ну а чего еще я ожидал? — пробормотал Тилос, устраивая ее на кровати поудобнее. — Шиссак, она действительно беременна? Или просто перетренировалась? Я на такой ранней стадии эмбрион не чувствую.
Орк молча положил ладонь на живот девушки и замер.
— Не могу сказать твердо, — нехотя ответил он. — Если и есть беременность, то все еще короткая. Какие-то возмущения Силы в детородном органе есть, но они могут означать что угодно. Раньше чем через две-три осьмицы уверенно сказать не смогу.
Снаружи послышались шаги и возбужденные голоса. Тилос прислушался, затем резко повернулся к затаившейся в углу Белле.
— Останови их, пусть не входят в комнату, — приказал он. — Мы сейчас выйдем. Не след ее будить. Путь поспит, успокоится.
Белла кивнула и шмыгнула в прихожую. Тилос опять посмотрел на Шиссака.
— Что делать, брат-колдун?
— Ты о чем, Тилос?
— Ты видел, как их гоняют, — терпеливо разъяснил Серый Князь. — А также швыряют, шпыняют и вообще издеваются. Если она беременна, можно ли ей продолжать в том же духе? Или сначала нужно вытравить ребенка?
Шиссак аж вскочил от возмущения.
— Вытравить ребенка? Князь, окстись! Да как ты о таком говорить можешь?
Его уши мелко подрагивали. Лицо Тилоса сделалось непроницаемым.
— Пусть рожает заведенным порядком, что мы, лишний рот не потянем? А убить дитя!..
— Спокойно, Шиссак, — Тилос тоже поднялся на ноги. — У нее нет тринадцати периодов, чтобы родить спокойно. Через осьмицу-другую они уйдут отсюда, и враги постараются ее убить. Ее и всех остальных. Каждый день здесь повышает их шансы выжить, но для того они — она! — должны работать как проклятые. Ты меня понимаешь?
— Да что же у них за спешка такая? — озадаченно воззрился на него орк. — Духи предков, что ли, за ними гонятся? Или Майно на любимую мозоль наступили?
— И то, и другое, — усмехнулся Тилос. — Если она беременна, то не проживет достаточно долго, чтобы родить. В покое не проживет, я имею в виду. Я не могу оставить их здесь надолго. Ответь на вопрос, пожалуйста.
— Какой... А. Не знаю. — Шиссак принялся расхаживать взад и вперед на узком пространстве возле койки, постукивая посохом по полу. — Ко мне редко приходят раньше чем на четвертом периоде, когда брюхо выпирать начинает. И уж точно ни одна баба в здравом уме такие вот кренделя на плацу выкидывать не захочет, с ребенком или без...
— Хорошо, я задам вопрос по другому. Может ли от интенсивных занятий произойти выкидыш на первом-втором периоде беременности?
