— Нет, Марик. Не показалось. Ты в самом деле ходил.
Ощущение ног. Ступней. Пальцев. Непомерной тяжести в разучившихся ходить мышцах. За два десятилетия, проведенных в инвалидной коляске, он уже успел забыть, что это такое — ходить. Насколько же прекрасное ощущение!
— Я задействовала нейрошунт, обходящий поврежденный участок спинного мозга. Марик, я хочу, чтобы ты вспомнил, наконец, что такое нормальная жизнь. Без рефлексирования на тему несправедливости мира, просто вспомнил. Те тысячи безымянных парализованных, что висят тяжким грузом на твоих плечах, рано или поздно проживут свою нынешнюю жизнь и перейдут в следующую — с новыми телами, бессмертными, свободными от болезней и недостатков. Ты, если откажешься, никому не поможешь. Ты всего лишь бессмысленно потеряешь несколько десятилетий, которые мог бы потратить с куда большей пользой. Впереди вечность, но даже ее незачем растрачивать по пустякам.
— У меня голова кругом идет... — сказал Масарик, только чтобы хоть что-то сказать.
— Да. Я знаю. Марик, сейчас я уйду. Но я вернусь, когда ты захочешь. Тебе достаточно позвать меня вслух. Возможно, я не смогу прийти мгновенно, у меня слишком много обязательств перед другими. Но я приду.
Карина склонилась над ним еще сильнее и осторожно поцеловала его в губы.
— У бытия Демиургом есть и свои недостатки, — печально улыбнулась она. — Наши чувства медленно разгораются, но еще медленней угасают. Я не забуду про тебя, Марик, и не надейся. Только... Марик, я хотела сказать, что...
Она замялась.
— Марик, мне осталось существовать несколько дней.
— Что? — Масарик почувствовал, что сердце пропустило удар. — Как — несколько дней?
— Нет, совсем не то, что ты подумал, — быстро сказала Карина. — На самом деле я, конечно, останусь жива... ну, насколько ко мне вообще применим этот термин. Но я все-таки решилась. Роль Кисаки Сураграша не для меня. Раньше я надеялась, что смогу устроить в стране выборы и тихо отойти в тень после их завершения. Вплотную заняться здравоохранением, снова начать лечить. Не получится. Я всегда останусь центром притяжения и интриг. Я даже уехать назад в Катонию не могу — ну кто, скажи на милость, возьмет на работу хирургом бывшего диктатора? Да и потом, на меня ведь по-настоящему охотятся. И вряд ли перестанут после того, как я уйду в отставку. Все время держаться настороже, чтобы вовремя пресечь покушение без ущерба для окружающих? Нет, спасибо. В самом ближайшем времени Карина Мураций умрет. Шестого числа я приеду в ЧК с рабочим визитом, мы его давно планировали, а на обратном пути красочно погибну.
— Ты хочешь инсценировать свою смерть?
— Да. Очень достоверно инсценировать. Марик, я смогу приходить к тебе, как сейчас, но на людях мы появиться не сможем. Или же мне придется использовать новую внешность. Но для взрослой маски нужна достоверная легенда, которой пока что нет. Так или иначе мне придется начинать жизнь заново. Было бы здорово, если бы мы начали ее заново вместе!
Она отступила на шаг — и растаяла. Только что она стояла прямо перед ним, и вот уже пропала. Масарик растерянно сморгнул. Внезапно ему страшно захотелось спать, и против своей воли он широко зевнул. Интересная эмоциональная реакция, иронически заметила отстраненная частичка его "я", которая всегда наблюдала за собой со стороны. Значит, дружок, предпочитаешь снимать эмоциональную перегрузку сном? Ну, так кто тебе мешает. Переберись в постель и дрыхни.
Скрипнула дверь, и в комнату заглянула Кимана.
— Ты звал, господин? — слегка озадаченно осведомилась она. — Меня, кажется, слегка сморило ни с того ни с чего.
— Нет, Кимана, не звал. Тебе показалось. Все в порядке.
— А, тогда ладно, — повеселела экономка. — Ужин поспеет через полчаса.
Она прикрыла дверь и ушла. Масарик откинул голову на подголовник и уставился в потолок. В комнате сгущались сумерки. Значит, стать Демиургом? Бессмертным, всемогущим, всеведущим и способным появляться где угодно и когда угодно? Фактически — тем самым богом, которому поклоняется Церковь Колесованной Звезды? М-да. Не каждый день жалким смертным делают такие предложения.
Вот только кто бы еще объяснил, чем ему заниматься целую вечность?
Демиурги. Смерти нет. Карина. Судьбы человечества. Что там упоминалось про свежую кровь? Стоп, нет. Не так. Мысли начали метаться, а такое никогда не приводило ни к чему хорошему. Ему нужно успокоиться и обдумать все как следует на свежую голову. Лучше завтра. Вечер, как известно, паникер, а утро утешитель. Неважный мусор во время сна уйдет и забудется, а важное, наоборот, всплывет на поверхность.
Но хочет ли он стать любовником Кары? Или даже мужем? Он никогда не рассматривал себя в таком качестве и не предполагал, что судьба позволит ему что-то сверх роли хорошего друга. И вот теперь он должен выбирать. И думать сейчас ему прежде всего придется о чувствах Кары, которые она объявила явно и недвусмысленно. Сможет ли он с холодным сердцем оттолкнуть ее?
Нет, не сейчас. Завтра. А сейчас он знает верное средство, как отвлечься от навязчивых мыслей. Он вернулся за стол и оживил успевший уснуть терминал. Нужно закончить отчет. Так, где он остановился? Ага. Он перечитал последние абзацы. Вот здесь, пожалуй, в список проблем нужно добавить "повышенная рождаемость, сочетающаяся с крайне высокой детской смертностью"...
20.07.1433, вододень. Цетрия, Академия Высокого Стиля
Деревья успокаивающе шумели, и теплый летний ветерок, пробиваясь между стволами, ласково трепал пряди волос.
Грампа сидела на земле на толстом слое опавшей хвои, оперевшись о толстую мацу спиной, и сквозь густую листву смотрела на быстро темнеющее небо. Две недели. Чуть больше двух недель назад точно таким же вечером она наткнулась на нарушенное ограждение вокруг псевдопортала, трех девочек и ошарашенного, как казалось, случившимся мальчика-иномирянина. Всего восемнадцать дней назад ее мир казался прочным и незыблемым. Она зачеркивала в календаре дни, оставшиеся до возвращения в Приграничье. Врач пообещал ей, что, возможно, к следующему лету она настолько оправится от давней злосчастной схватки с огненным драконом, сделавшей ее почти инвалидом, что сумеет снова встать в строй. И она завела себе календарь, в котором до седьмого периода тысяча четыреста тридцать четвертого года тянулась внушительная, но неуклонно сокращающаяся вереница дней. Возможно, она вернулась бы в строй не первого седьмого, а первого восьмого. Или первого девятого. Не суть. Главное, что она опять ощутила бы восторг настоящей схватки и струящийся по жилам адреналин.
И вот теперь оказывается, что окружающего попросту не существует. Что мир вокруг — просто картинки, нарисованные немыслимо сложной системой, хотя и технической, но мало чем отличающейся от магии. Что окружающие ее люди за редким исключением вовсе и не люди, а просто безмозглые куклы, в лучшем случае — странные существа, не живые и не мертвые. Что она никогда в жизни не сражалась с драконами и прочими чудовищами, а яркие, засевшие в памяти картины драк, иногда снившиеся ей по ночам, на самом деле — нечто вроде показанных ей волшебных картинок.
Показанных вскоре после смерти.
Она мертва. Грампа Белогривая, лейтенант полицейского спецотряда неведомого города с названием "Каменный Остров", застреленная в возрасте двадцати пяти лет при попытке освобождения заложников, захваченных банковскими грабителями. Мертва. Где-то там, в неведомых далях, остался ее родной мир — Текира, и ее родная страна — Четыре Княжества, куда ей не удастся вернуться больше никогда в жизни... или как назвать подобное существование? Да ей и не хочется возвращаться. Она совершенно их не помнит. Псевдоличность — так Клия назвала ее нынешние воспоминания. Пусть "псевдо", но другой у нее пока нет.
Клия. Давняя подруга на самом деле — одна из тех странных существ, которые разумны, как люди, но совсем не люди. Следует ли ее опасться? Ее — а заодно и уютную домашнюю Айсоку, чопорного и сухого, но всегда корректного Саомира? Глупости. Если бы они хотели, то давно могли бы сделать с ней все, что угодно. Да и чего опасаться живому мертвецу? Еще одной смерти?
...девять дней назад нахальный мальчишка-иномирянин, который оказался вовсе и не мальчишкой, разбил вдребезги мир, который она доселе считала надежным и несокрушимым. Девять дней она ступает по несуществующей земле, ест несуществующую пищу, дышит несуществующим воздухом и учит драться несуществующих детей.
Нет. Дети как раз существуют. Они — единственная реальность. Они тоже живые мертвецы, которым Демиурги, кем бы те ни были, намерены дать вторую жизнь. Здесь нет вопросов. Она не понимает, что и как происходит, но готова сделать все, чтобы дать им новый шанс. Существует окружающий ее мир или нет, но детей она продолжит учить. Учить и защищать. Последнюю неделю она плохо соображала, что делает, и Клия даже ненавязчиво порекомендовала ей взять несколько дней отпуска, чтобы прийти в себя. Но туман в голове потихоньку рассеивался, и ясность сознания уже почти полностью вернулась к ней.
Окружающего нет? Ну и что? Она все равно не может отличить морок от реальности. Она всегда отличалась практичностью и никогда не рефлексировала насчет тайн мироздания и прочих философских материй. Ими пусть занимаются высоколобые ученые. Для нее есть только здесь и сейчас. Прошлое ушло, а будущее еще не наступило. Здесь и сейчас есть мир с названием Сайлават и город с названием Цетрия. И Академия Высокого Стиля, разумеется. Вот тут и следует жить. Если в свое время она вспомнит еще и Текиру и Каменный Остров, замечательно: больше воспоминаний — интереснее жить. Не вспомнит — и не надо.
Все, хватит отсиживать задницу на сырой земле и застуживать себе все, что только можно. В лес на полдороге от Цетрии к Академии она свернула импульсивно, возвращаясь из города. Ей хотелось еще раз привести мысли в порядок и проветриться. Посчитаем, что последний приступ расссеянности улетучился, и вернемся в Академию. Завтра она дежурит, и на сей раз манкировать своими обязанностями не намерена. Достаточно того, что Клия с Саомиром уже дважды ее подменяли. Хорош нюнить, пора продолжать жить. Надо бы лечь сегодня пораньше, чтобы в полчетвертого утра подняться с более-менее свежей головой.
Грампа пошевелилась и уперлась ладонями в землю, чтобы оттолкнуться от нее и упруго вскочить на ноги. Она напряглась — и замерла. Голоса. По дороге со стороны Академии быстро приближались шаги. Человек семь или восемь. В такое время? Сейчас кадеты должны возвращаться из увольнительных. Кто и зачем может направляться в город?
— А это точно законно? — спросил девичий голос. Мацука Отосиана, третьекурсница. В голосе ее, однако, тревожных ноток не звучало. Словно она осведомлялась о том, что сегодня на ужин.
— Совершенно точно нам никто ничего не запрещал, — откликнулся юношеский, в то время как невидимая из-за деревьев группа проходила мимо. Май Куданно. Или, лучше сказать, озорной Демиург Палек Мураций? Что он опять затевает? — Хотя, сама понимаешь, все зависит от того, кто станет интерпретировать события, так что светиться без нужды совершенно незачем. Вон тропка, сворачиваем.
Неслышимая, Грампа скользнула между деревьями. В вечерних сумерках она разглядела спины удаляющейся по неприметной лесной тропинке группы. Все они оказались в серых дорожных плащах с накинутыми капюшонами, надежно маскирующих форменную одежду Академии. Так-так. В том направлении, насколько она помнила, не имелось ровным счетом ничего интересного. Тропка позволяла немного срезать путь к городу, и не более того. Встает вопрос: куда же они направились и чем таким сомнительным намерены заниматься? Воспитатель двинулась за кадетами, скрываясь за деревьями и чувствуя, как внутри поднимается веселый азарт. Она умела отлично скрываться в лесу. Конечно, форма преподавателя — не лучшая маскировочная одежда, но и преследования молодежь явно не ожидает.
А чего она, собственно, прячется? Почему бы не остановить их и не потребовать отчета? Хотя... с Мая станется заявить с невинным взглядом, что они просто вышли на прогулку. Да и потом, надо же в жизни позволять себе хоть какие-то развлечения?
Группа двигалась в молчании. По мягкой лесной почве даже твердые подошвы ботинок и туфель кадетов ступали почти бесшумно. Листва шелестела под порывами налетающего ветра. Свежело. В просветах между кронами мелькало небо, по которому ползли все более плотные облака. Похоже, собирается дождь, а то и гроза. Если приключение затянется надолго, есть шанс промокнуть до нитки. Далеко они еще собираются топать?
Оказалось, что недалеко. Саженей через четыреста или около того группа вышла к толстому бревну — импровизированному мостику, перекинутому через небольшой овражек, по дну которого струился ручеек.
— Нам вниз, — нарушил тишину Май. — Аккуратнее, склоны скользкие. Руки-ноги не переломайте.
Одна за другой фигуры в плащах исчезали за кромкой оврага. Выждав с полминуты после того, как пропала последняя, Грампа подкралась поближе и заглянула вниз. Никого. Она поморгала и протерла глаза. Овражек тянулся по прямой в обе стороны по крайней мере на сотню саженей, и спрятаться в нем было абсолютно негде. Они что, в воздухе растаяли? Она спрыгнула вниз, проскользив каблуками по склону, и спружинила ногами внизу, погасив скорость. Склонившись к сырой земле, она рассмотрела отпечатки ног, потихоньку заполнявшиеся водой. Ага. Ушли к югу, в сторону города. Но почему понизу? Вверху сухо и куда удобнее. Она медленно пошла вдоль следов — и через десяток саженей по правую руку вдруг открылся черный провал, откуда тянуло сырым холодом. Сверху он наверняка совершенно не различим. Значит, Май его обнаружил — когда только успел? — и приспособил к своим нуждам? К каким же?
Она прислушалась. Тишина. Стараясь ступать как можно бесшумнее, с носка на пятку, она в кромешной темноте наощупь пробралась по узкому, в полсажени, ужасно извилистому проходу и остановилась у входа в неожиданно раскрывшуюся пещеру. Потолок ушел вверх, стены расступились, и в центре открытого пространства обнаружилась пропавшая группа. В руках у одной из девушек ярко горел магический светильник. Группа не шевелилась и словно чего-то ждала.
— Замри! — резко сказал сзади голос, и Грампе в спину чуть выше поясницы уперлось что-то твердое. — Или стреляю!
— Молодой господин Май Куданно, — спокойно сказала инструктор по технике боя, н всякий случай разводя в стороны руки, — если бы я хотела, я бы уже оторвала тебе голову. У тебя что, пистолет? Откуда?
— Если бы я хотел, то пристрелил бы тебя еще у входа, — слегка разочарованно ответил Май. — Ты чего подкрадываешься, как неродная? Я тебя, между прочим, обыскался, чтобы с нами позвать, но ты как специально пряталась. Эй, народ, расслабьтесь, госпожа Грампа с нами.
Он обошел Грампу и извлек из-под плаща еще один магический фонарь. В другой он держал небольшой темный предмет. Действительно, пистолет. Точнее, револьвер. Самый что ни на есть настоящий.
— И чем вы тут занимаетесь? — подозрительно спросила воспитатель. — Что за тайны такие? И откуда у тебя оружие?
