Гретхен наклонилась над кроватью и поцеловала Джеффа в лоб. Она чувствовала, что лоб под её губами пылал горячкой, но не была обеспокоена. Самое страшное было позади.
Джефф открыл глаза. Улыбаясь, Гретхен села на кровать и наклонила к нему голову. Ее губы раздвинулись.
Голова Джеффа дернулась в сторону. "Не надо!" запротестовал он. "Ты рискуешь поймать..."
"Ничего страшного", прошептала она. Она взяла его лицо в свои сильные руки и повернула к себе. Последовавший за этим поцелуй был нежным. Но он был долгим, и, ни в малейшей степени, не платоническим.
"Ничего", прошептала она. "Ничего страшнее лихоратки. Я тольк што от токтор Николс. Он сказать мне, что у тебя есть ни один из симптомов чумы."
"Даже с учетом этого..." Джефф пытался оттолкнуть ее. Он был слишком слаб, чтобы успешно решит эту задачу. Его жену нельзя было легко оттолкнуть. "Грипп — это достаточно плохо, Гретхен! У тебя нет иммунитета к нему, который есть у меня!"
Она медленно поднялась и пожала плечами. Гретхен поняла медицинскую логику в словах ее мужа. Доктор Николс очень подробно ей объяснил. У людей ее времени не было иммунитета к штаммам заболеваний, принесенных теми, кто родился в будущем.
Она начала раздеваться. Гретхен поняла логику, но она не была с ней согласна. У нее были свой взгляд на такие вещи, который был гораздо более жестким и практичным. Намного более.
"Ну так, значит, лучше, если он у меня появится" прошептала она. Обнаженная, теперь она скользнула под простыни и прижалась к мужу. Ее движения были нежными, не страстными. Но они были не более платоническими, чем прешествовавший поцелуй. С тех пор, как Джефф подхватил грипп двумя днями ранее, она была вынуждена спать с детьми. Ее муж настаивал на этом. Теперь же она почти утонула в ощущении соприкосновения их тел.
Джефф попытался возразить еще раз, слабо и нерешительно. Гретхен положила руку ему на рот. "Молчи" — прошептала она. "Я подхватить эта болезнь рано или поздно, так или иначе. Так почему бы не продолжить это?"
Джефф вздохнул и закрыл глаза. Его опасение за здоровье жены воевали с желанием близости с ней. Желание выиграло. Он он обнял ее и привлек еще ближе.
"О, да, совсем забыть..." — пробормотала Гретхен несколько минут спустя — "Я должна ещё кое-что сказать. Доктор Николс сказать мне, что я есть беременна."
Глаза Джеффа выскочили из орбит.
"Что, муж? Ты снова беспокоиться? Бывает, знаешь ли." — она прижалась к нему потеснее — "Я все быть в порядке, и ребенок тоже. И ещё одно — по крайней мере, это не будет скандал. Наши ребенок не родится в сомнительные время".
Она усмехнулась. "В отличие от некоторых других, я подозреваю."
Капитан Гарс гнал своих людей ещё долго после захода солнца. Он смягчился не раньше того, как исчез последний проблеск сумерек и лес по-ночному почернел.
"Разбивайте бивуак" — прорычал он, слезая с коня. Его движения были неловкими от одервенения и усталости. Последние два дня были жестоким испытанием, принимая во внимание то, как настойчиво капитан подгонял погоню. И если его люди и думали, что погоня четырехсот кавалеристов за двумя тысячами выглядит несколько странно, они держали свои мысли при себе. Капитан Гарс был не из тех, кто прислушивается к голосу разума.
"Костры не разжигать" — приказал он — "Мы преследуем не кого-нибудь, а хорватов. Ешьте всухомятку."
Ни один из его солдат не жаловался. Капитан Гарс был, ко всему прочему, не из тех, кто выслушивает жалобы. И, кроме того, он так же, как и они, ел всухомятку и спал на голой земле.
Когда его отряд расположился на ночлег, Андерс Йонссон подошел к нему. Капитан сидел на одеяле, глядя в пустоту.
"А завтра, капитан? Что тогда?"
Капитан Гарс поднял голову. "Завтра мы поднимемся до рассвета. Нельзя терять времени. Хорваты доберутся до Грантвилля к десяти утра, самое позднее."
Он остановился, раздумывая. "К настоящему моменту я уверен, что разгадал их план. Все части головоломки сложились воедино. Испанцев, пропущенные Саксен-Веймаром. Бессмысленное, казалось бы, нападение на Зуль. Всё это отвлекающие действия, диверсии, чтобы отвлечь внимание американской армии. Хорваты — главный элемент плана. Они ударят по городу, в котором остались только старики, женщины и дети. Их целью является чистое убийство и разрушение. "
Йонссон нахмурился. "Зачем?"
Капитан пожал плечами. "Спроси кого-нибудь другого. Но так думают люди, подобные Валленштейну и Ришелье. Сам я скептически отношусь к таких рассуждениям." Он слегка улыбнулся. "Но с другой стороны, чего ты ждешь? Я же сумасшедший. Это всем хорошо известно".
Глава 54
Ведьмачий шабаш на Вартбургском холме начался в полночь. Из динамиков, сгруппированных в пяти точках вокруг Вартбурга, Wartburg, загремела музыка. Лесистый холм в Тюрингии семнадцатого века потрясли звуки, соответствующие музыкальным вкусам намного более поздней эпохи.
Вкусу Гарри Лаффлертса, во всяком случае. Каким-то образом — Майк так никогда и не разобрался, кто отдал приказ и каким образом это произошло — Гарри Назначил сам себя дискжокеем этой вечеринки.
Он начал, естественно, с Rolling Stones, бессмертной Sympathy for the Devil, и продолжил композициями Satisfaction и Street Fighting Man.
Пока все было в порядке. Споры по поводу музыкальных пристрастий начались позже. К глубокому отвращению молодежной части американской армии, Гарри, несмотря на свою собственную относительную молодость, оказался энтузиастом Классического рока. После того, как отзвучали Rolling Stones, он продолжил программу композициями Creedence Clearwater Revival и Doors.
Потом...
"Я не могу поверить, такое антикварное дерьмо" — прошипел Ларри Уайлд. Молодой "артиллерийский специалист" настраивал одну из катапульт, работая в свете, отбрасываемом подвесной электрической лампой. Грег Феррара руководил работой. Расчет катапульты, задачей которого было обслуживание импровизированного устройства после того, как оно будет окончательно собрано, стоял чуть в стороне, рядом с портативным генератором.
Голос Ларри был горек и полон страдания от происходящего предательства: "Боб Дилан?"
Наконец-то отзвучали последние аккорды Positively Fourth Street. Ларри испустил благодарный вздох, так же как Эдди Кантрелл. Но третий член "специального артиллерийского подразделения" не разделял их облегчения.
"Дальше будет только хуже", предсказал Джимми Андерсен мрачно.
Разумеется. В тот самый момент юго-запад Тюрингии сотрясся от звуков...
Ларри и Эдди заорали в унисон. "Элвис Пресли? Вы что, совсем там охренели!?"
Увы, Гарри оказался поклонником Короля, так что мучения специального артиллерийского подразделения были долгими. К тому времени, как первая катапульта была собрана и готова, их сотрясало благородное негодование оскорбленных в лучших чувствах рок-фанатиков.
Затем мучение превратилось в пытку. Гарри громко объявил через громкоговорители, что он принимает заявки на исполнение тех или иных композиций. Мгновенно, несмотря на все крики Грега Феррары о воинской дисциплине, трио исчезло в лесной темноте, единое в решимости вернуть разум и здравомыслие обратно в мир.
Никаких шансов у них не было. К тому моменту, как они достигли небольшой поляны, где Гарри основал импровизированную "музыкальную штаб-квартиру", на ней уже толпились другие солдаты, с нетерпением ожидавшие выполнения их заявок. Сержантами и старшинами американской армии, как к раньше, были в основном члены UMWA, молодость которых была далеко позади,и Гарри весело склонился перед мудростью ветеранов.
Ларри и Эдди застонали. Джимми покачнулся и зашатался.
Риба Макинтайр?
Под звуки "The Heart Is a Lonely Hunter" , эхом разносящиеся над разрушенной войной Центральной Европой и добавлявшие страдания в агонию этих несчастных мест, Ларри и его друзья отчаянно пытались заручиться поддержкой среди заполнявших поляну рядовых Армии Соединенных Штатов.
Безуспешно. Многие из солдат, конечно, были такими же американскими подростками, как они. Но, к августу 1632 г., ряды Армии Соединенных Штатов были, в основном, укомплектованы немцами, которые (и особенно это касалось молодежи), как оказалось, превратились во что-то вроде фанатов стиля кантри-вестерн. Риба Макинтайр их вполне устраивала, большое спасибо, мистер Дискжокей.
Феррара наконецто ухитрился разогнать своих подчиненных обратно по рабочим местам. Они лихорадочно приступили к работе в поисках хоть какого-то средства от страданий, доставляемых им выбираемой Гарри музыкой, готовя к действию две другие катапульты. Но после того, как с этой задачей было покончено, молодежь не смогла более терпеть происходящее. Несмотря на все протестующие крики Феррары об "армейской дисциплине и субординации", они всей компанией направились в штаб экспедиционного корпуса, полные решимости высказать свои претензии высшему руководству.
И, опять же, их порыв разбился о каменные стены бюрократии.
"Извините, ребята," — сказал Майк — "я ничем не могу вам помочь". Он взглянул на часы, поворачивая запястье таким образом, чтобы на них падал свет от висевшего на шесте у входа в палатку газового фонаря. "Примерно как я и ожидал. Около двух часов ночи. Увертюра окончена. Настало время основной части нашей программы."
Он покровительственно улыбнулся трем страдающим юнцам. "Все, что вы слышали до этой минуты" — он махнул рукой — "была только разминка. Только теперь мы начинаем настоящую психологическую войну".
Они смотрели на него непонимающиме. Улыбка Майка стала ещё шире.
"Бекки подготовила программу", пояснил он.
В тот момент ближайшие колонки разразились новыми, доселе неслыханными, звуками. Все трое подростков, стоявших перед ним, вздрогнули.
"Иисусе" — проскулил Джимми — "Что это?"
Фрэнк Джексон, стоявший в нескольких футах от него, засмеялся. "А вы думали, ваши музыкальные вкусы 'супер-пупер-крутые'?" Фрэнк покачал головой. "Забудьте об этом, юнцы. Бекки примерно в десять раз умнее вас, и она могла выбирать из всего многообразия музыки за последние столетия."
Он наклонил голову, прислушиваясь. "Ужасная штука, не так ли?"
Майк поджал губы. "На самом деле, вполне приличная музыка. Если слушать её в правильном настроении".
Фрэнк усмехнулся. "Это просто слова послушного мужа, Майк. Я точно так же притворяюсь, что соус Nuoc Mam не воняет тухлой рыбой."
Джексон покачал головой. "Я надеюсь, что запланировано не так много музыки этого рода. Грубое нарушение правил ведения войны, что это такое."
Майк улыбнулся. "Всего несколько минут. Даже Бекки была вынуждена признать, что даже небольшой отрывок Wozzeck Берга — это уже немало."
Испанским солдатам, запершимся в Вартбурге, казалось, что жуткая какофония Wozzeck длилась очень долго. Солдаты, набившиеся в замок, были полны тревоги. Уже два часа они подвергались этой невероятной аудиобомбардировке. Для солдат же, стоявших на крепостных валах, последние часы были еще хуже. Ослепительные лучи прожекторов, которые Феррара и и его юные "воины эпохи хайтека" наскоро собрали из подвернувшихся под руку частей, непрерывно метались по стенам замка и добавляли визуальные эффекты, утомлявшие их глаза.
Как всегда в испанской армии, войска сопровождали должностные лица канцелярии Святой инквизиции. Десять священников, всё это время стоявших на валах рядом с солдатами, шипели от ярости.
Ярости и страха. Испанский филиал инквизиции, который подчинялся только королевской власти этой страны, был на порядок более порочным и безудержным, чем папская инквизиция. Но они отнюдь не были нерассуждающими головорезами. Испанская инквизиция разработала настолько сложные методы работы тайной полиции, что они не были превзойдены до времен русской имперской охранки в конце девятнадцатого века. По стандартам семнадцатого века, они считались непревзойденными практиками в области, которую позднее назовут "психологической войной".
Эти подмастерья только что встретили настоящего мастера в данной области. Точнее, мастерицу. На самом дле, обидно было, что они были не в силах осознать исторической иронии этого момента. Молодая женщина, дочь проклятого народа, которая была инквизиция преследовали на протяжении двух последних веков, была готова отплатить им сполна. Ее собственный интеллект, дополнявшийся музыкальной традицией всего западного мира более поздних времен, завершит процедуру промывания мозгов, начатую рок-н-роллом и кантри.
Отрывок из Wozzeck закончился. Когда следующее произведение загремело в ночи, инквизиторы издали небольшой вздох облегчения. По крайней мере, эта музыка — чем бы она не была — была несколько более логичной.
Их облегчение длилась не более минуты. В "Ночи на Лысой горе" Мусоргского есть некая внутренняя логика, правду говоря. Но эта логика была им недоступна. Как и логика скрипучих, зловещих аккордов пьесы "Быдло" из "Картинок с выставки" того же самого композитора.
Ребекка усиливала музыкальную атаку. За Мусоргским последовали короткие острые громоподобные звуки "В пещере горного короля" Грига. По мере роста популярности этой части "Пера Гюнта", на протяжении многих лет после его написания, сам Григ стал ненавидеть свое произведение. "Наихудшая разновидность норвежскпй напыщенности", называл он этот отрывок. Но в эту ночь дикий Скандинавский триумфализм произведения достаточно хорошо служил целям Ребекки.
Трепещите, господа тюремщики! Тролли и викинги у дверей!
Далее последовала российская вариация той же темы. Героические хоровые аккорды "Вставайте, люди русские, на страшный бой, на смертный бой" из прокофьевской музыки к "Александру Невскому" заполнили пространство. Немедленно за ними последовала боевая ярость "Ледового побоища". Испанцы, новое воплощение завоевателей-тевтонов, стоя на возвышавшихся над окрестностями валах замка, мысленно переживали те бедствия, которые в реальности обрушились на палачей Пскова несколькими веками ранее на льду Чудского озера.
Инквизиторы пытались развеять свой растущий ужас, гоня испанских солдат в бой. Визжа и ревя, они гнали дрожащих испанских аркебузиров на крепостную стену. Таща их за шею, в некоторых случаях, и приказывая им стрелять по сатанинской музыке и адским огням.
Учитывая неточность их аркебуз, этот приказ был несколько туповат. Учитывая точность оружия в руках дьяволов в темноте, он был чистым безумием.
"Вынести их!" скомандовал Майк, изучая крепостные валы через бинокль. Прожектора были теперь направлены на священников и солдат, выстроившихся вдоль зубцов крепостной стены, ярко освещая их. "В первую очередь выцеливайте инквизиторов!"
"Александр Невский" закончился, на смену ему немедленно последовал финал прокофьевского фортепианного концерта номер 3. Дикий энтузиазм, звучавший в этой музыке, послужил фоном для буйного энтузиазма американских снайперов. Среди них не было Джулии Симс, это правда. Но если Джулия и была лучшим снайпером армии Соединенных Штатов, в ней было немало прекрасных стрелков. Через две минуты все испанские солдаты отступили от стен. Они оставили там около двадцати своих мертвых товарищей по оружию — и семь инквизиторов.
