Припадая на ноющую от боли, ногу, выбрался из своего убежища, вдохнул полной грудью, обозрел окресности и схватился за сердце — метрах в двадцати, подо мной, догорал так и неоконченный навес. Три тканевых кулька, а чуть поодаль — еще пяток.
И — тишина!
Что там Керрам говорил о пламенных ступеньках и куполе-эскалаторе?
Ссыпался на землю быстрее капель дождя, сорвавшихся с грозовой тучи.
Дракон что-то вопил, но слух словно отключился. Нечто, заставляя меня бежать к тряпкам, не обращая внимания на боль в ноге, вопли предупреждения и здравый смысл, придавало сил и утоляло боль.
По часам организма, я бежал к ближайшему трупу чуть ли не час, оскальзываясь на совершенно сухом асфальте, теряя равновесие и размахивая руками, чтобы его найти.
Добежал. Справился.
Рухнул на колени и дрожащей рукой потянул прочь ткань, страшась увидеть знакомое лицо.
"Что?! Манекен?!"
Не веря собственным глазам, прикоснулся к розовому пластику безволосой головы, пытаясь не заорать от ужаса и, одновременно, облегчения.
Выпрямился и развернулся к Керраму, уже успевшему уменьшиться и теперь заступающему мне дорогу к родной пятиэтажке. Если я не ошибаюсь, под его левой, задней, лапой, тоже скрипел пластик, укрытый моим любимым, зеленым в белые цветы, пледом.
— Ситаль... Это не то, что ты думаешь! — Керрам взмахнул крылами, сдувая тряпки, вместе с легкими, пластмассовыми отливками одежных манекенов. — Правда, я вообще мало что понимаю, но не думаю...
Знаете, а ведь драконы могут взлетать и с полпинка...
Глава 31
На звезды можно смотреть. Можно — любоваться. Можно быть влюбленным в них, можно их ненавидеть. Можно даже равнодушно скользить по ним взглядом, понимая, что они вот тут, над головой и никуда не денутся, продолжая болтаться и дальше, до скончания дней жизни разумного, пока он еще разумный.
Звездам молятся. Звездами клянуться.
А еще, где-то там, за этими звездами, живут те, кто среди этих звезд живут.
Кое-кто, даже летает от звезды к звезде.
А, иногда, там даже воюют! И, тогда, звезда может погаснуть раньше своего времени, оставляя кого-то без клятвы, молитвы или мечты...
"Я хочу туда!" — Уставшие глаза искали и искали "свою звезду", чтобы вознести ей молитву, дать клятву... Да хоть проклясть, лишь бы только кончилось серое существование, порочный круг которого нет сил разорвать, без той, самой маломальской, поддержки.
Кто-то ищет помощи у людей. Кто-то у богов. А кому-то просто нужны звезды!
* * *
**
Керрам успел встать между мной и высыпавшими из соседнего подъезда, юнцами и юницами, весело и озорно улюлюкающими дурными голосами, на манер индейцев.
Дракон даже успел шлепнуть меня крылом, отправляя в полет и россыпь мелких файерболов ушла к зениту, а не в эту толпу, отправляя их на тот свет в той же очередности, что они бежали ко мне, вываливаясь из дверей.
Низкий поклон ментальной матрице, что успела сдержать крылья и не приложить меня, со всей своей дурной силы — иначе бы я точно, растекся кровавой полосой, метров на сорок, стираясь по самые ушки, как бедный котик...
Как ни крути, посадка все равно была неприятной — ровнехонько на, и без того больную, ногу.
Клянусь! Я совершенно ясно разглядел все звездочки, что окружали Сутарру в радиусе сотни световых лет!
Потом налетел совершенно сопливый комок, заливая все вокруг солеными слезами, и стало не только больно, но и мокро. Последнее, о чем я успел пожалеть, так это о собственной нерасторопности — поставь я "купол", было бы, наверное, намного проще...
Отойдя от окна, вглубь комнаты, прислушался к своим ощущениям.
Ничего не болит.
Мир кажется удивительно выпуклым и ярким.
Лейтенант Паличик загнано таращится из своего угла, понимая, что, только что, сказал нечто лишнее и сейчас я буду его медленно, со вкусом и без свидетелей, убивать.
Очень медленно и со вкусом!
А, будут свидетели, так они мне еще и помогут, дабы его кровью искупить свою вину.
И, мне совершенно все равно, что на ноги меня поставила "волшебная аптечка" самого лейтенанта, пожертвованная им, на благое дело моего спасения совершенно бескорыстно, то есть — даром.
Возможно, оно будет даже сопротивляться или и дальше прикидываться маленьким ребенком, давя на жалость и милосердие.
Возможно, я его действительно убью, взяв еще один грешок на душу.
Пока не знаю.
Но "дикошарик" инопланетной крови отведал, распробовал и признал годной к питанию, раз уж боги норовят теперь держаться от него как можно дальше.
Я могу простить розыгрыш, стоивший мне седых висков. Сбитые локти, поцарапанный зад и легкое сотрясение мозга — все это маловажно, по сравнению с тем, что все живы и здоровы.
Но вот пятерку "рекрутов", которую эта шваль попыталась тайком отжать на свои, инопланетные, нужды... Нужды очередной, может быть уже давным-давно несуществующей, Империи.
Это уже слишком...
— Ситаль... Не надо... — Лейтенант, уже изрядно пованивающий, сжался в комочек, готовясь получить очередной пинок в свои "хрупкие, детские, ребра", так весело хрустящие под подошвами старых как само время, рабочих "говнодавов", пробитых по подошве бронзовыми гвоздиками и стальными подковками. — Ситаль!
Нет, он точно не умрет.
Не даст ему и отключиться, та самая аптечка, что он принес для меня.
Восток знает толк в пытках и вбивании здравого смысла, через трещины в ребрах и черепе!
— Ситаль! — Лейтенант, как кадровый военный, так и не может понять, отчего все его защиты и навороченные приборчики, сдохли разом, при тройном-то дублировании схем. — Они сделают свой выбор сами, Ситаль! Я клянусь!
"Обязательно сделают, Паличик, обязательно! Только сделают его не под присягой Империи, а от всего сердца. И не детьми, которых поманили куском говна, завернутого в яркий фантик, а детьми, которым четко объяснили, кто и за что пытается их купить... А уж я смогу им все объяснить. Как, когда-то очень давно, нашелся человек, который многое объяснил мне самому"! — Без замаха, деланно-равнодушно, как учили на тренировке в годы оны, бью в подкованным ботинком в грудь.
— Ситаль!
"Да, лейтенант"? — Останавливаюсь перевести дух. — "Хочешь жить"?
— Ситаль, пожалуйста, остановись.
Вот, появилась защита...
"Нет, дамочка, защищать надо вас от него, а не это — от меня!"
— Ситаль, пожалуйста, не убивай его. Не бери грех на душу!
"Странно... Никогда не наблюдал за Оленькой такого человеколюбия..."
— Я его не убью. — Пообещал я девушке, которая дважды воровала мое сердце в другой реальности и единственная, кто пришла ко мне помолчать, когда остальные пытались меня разговорить. — Я его искалечу. Он поправится, и я искалечу его еще раз!
Ботинок врезался в ребра вояке, выбивая запас воздуха из его легких.
Паличик хэкнул, но стон сдержал, добавив себе пару капель уважения. На сотни литров испорченной мне, крови.
Пискнула зуммером аптечка и моргнула тремя желтыми огоньками — "повреждения средней тяжести". "Средней тяжести", это когда больно. Очень больно, но совершенно не смертельно.
— Ситаль... — Лейтенант сплюнул очередной выбитый зуб и зашмыгал носом. — Я, правда, все понял...
— Ну... Раз понял... — Я замер, снимая с его запястьев обручи силового поля, приспособленные на скорую руку, раз уж наручников тут отродясь не бывало. — Тогда... Готовся к переезду, лейтенант! Мы возвращаемся в реальность!
Даже избитый, переломанный и униженный, но вояка всегда остается воякой, особенно прошедший трудную школу имперского военного университета и застрявший звезды знает где, на неизвестное количество лет.
Если бы он не попытался развернуть зебру к себе белой полосой, я бы совсем перестал его уважать.
Но, прямой, как рельса, военный...
Выбравшись из своего окровавленного угла, покачиваясь, он прошел мимо меня, "коленками назад", с кривой ухмылочкой зашел Ольге за спину и взял ее на болевой захват, разворачивая зебру к себе передом.
Утонченная Оленька, тоненькая и приветливая. Совершенно незастенчивая кареглазка, прошедшая, в моем пространстве-времени жесткую школу у учителя, по прозвищу "Демон", в этом оказалась тоже неподарком.
Паличика подвела самоуверенность и недостаток массы.
Я только и успел заметить легкое движение-танец, бедрами и вот подросток в чине лейтенанта летит в стенку, проламывая межкомнатный гипсокартон, своими костями.
Легкий шорох шагов и хлесткий удар босой ноги приподнимает офицера неведомой мне империи над полом и отправляет в очередной полет, уже к капитальной стене, способной выдержать нечто более монументалное, чем чугунная голова инопланетного вояки.
Короткий полет, хруст ломающейся кости и вновь шорох шагов.
Снова удар!
Боюсь, теперь моя очередь заступаться за засранца... Оленька, конечно, сама милота, но вот если ее вовремя не остановить, то... Сама она не остановится!
— Ситаль не сказал нам, за что он тебя бьет... — Рыже-шатенистая Ольга, закрутила бедную конечность инопланетянина в такой узел, уперев свое колено ему в позвоночник, что у него глаза на лоб лезли от боли. — Только, видимо, плохо он тебя бил...
Пальцы свободной руки офицера скрутились замысловатой фигой, активируя мускульные усилители и "раскрутились", так и не дождавшись прилива сил.
— Урод. — Девушка по-особому сжала кулак левой руки, сделала глубокий вдох, и я еле успел остановить ее, придержав руку, развернутую в любимом ударе "Демона", которым он с легкостью пробивал дыру в бетонной панели пятитажки. — Живи... Пока!
И два этих слова — любимое напутствие учителя-убийцы...
Отпустив противника, она легко выпрямилась, одернула цветастую юбку и прошла мимо меня, сердито толкнув плечом, словно я и вправду стоял у нее на дороге.
Вот и еще одна головная боль мне, любимому.
Сил, на нейтрализацию всего, напиханного в лейтенанта, понадобилось очень много. А значит, открытие проходного окна "Дороги", вновь откладывается на неопределенное время.
А молодежь надо вытаскивать. Полгода, проведенных ими в тепличных условиях, кроме продолжения развития инфантильности и нарсцисизма, ничего не дали.
За пять дней, что я провалялся в кровати, дети только и смогли, что восстановить навес, да разогнать ворон, которые теперь им жестко мстят, проводя бомбардировки на бреющем, да умудряясь клюнуть в затылок, если двуногая жертва идет одна и витает в облаках.
А клювы у ворон, по словам Ирис, очень твердые и острые.
Марина устроила было на них охоту, но... Как выяснилось, охотник и добыча вполне могут поменяться местами.
Была у меня надежда, что лейтенант окажется хоть слегка человеком и займется молодежью, уж если и не пустив к себе в недра горы, на имитаторы и тренажеры, так хотя бы, придаст их вылазкам форму упорядоченного поиска, а не убогой мародерки по принципу "а вон магаз, пойдем, выставим в нем витрину"!
Вместо этого, имперец схватился за понравившуюся ему пятерку и начал обхаживать их, расписывая красоты армейской службы.
Как-то начисто забыв предупредить, что Торнтон лишится Иланы, а все они, вполне себе запросто, могут лишиться жизни, подчиняясь приказам невидимого главнокомандующего, которому плевать, что империи уже нет!
— Империя есть, пока жив хоть один солдат, ее защищающий... — Прохрипел разбитым ртом, лейтенант, собираясь в кучку.
— Твоя империя меня волнует мало. — Я отошел к окну, страстно желая, чтобы вояка вновь кинулся на меня с кулаками, доказывая свою незгибаемость и равнодушие к ранам и увечьям. — У меня, вон, своя империя строится.
Я любовался, как Торнтон вьется ужом, разминаясь сразу с тремя "живыми душами", судорожно сжимающими в руках метровые дубинки-биты, прихваченные нашими мародерами в спортивном магазине, два дня назад.
Остальные дружно охали, но в разминку не вмешивались, больше опасаясь получить дубинкой от своих же, чем попасться под удар хоббита.
Ольга и вовсе замерла позади всех, делая вид, что ей почти не интересно.
Хотя по самой позе было видно: дай ей сейчас возможность, моему мохнолапому союзнику совсем не поздоровится.
— Сажган с тобой. — Паличик добрался до окна и сполз по батарее спиной, икая и мотая головой. — Твоя взяла, Ситаль. Теперь все честно будет. Слово офицера!
Можно подумать, после всего случившегося, я в это слово поверю...
Ольга, все-таки, не выдержала!
Взметнулась яркое пятно юбки и Торнтон вылетел из круга, очумело хлопая глазами, и не веря в происходящее.
Хитрая шатенка сделала приглашающий жест рукой, и я искренне пожалел хоббита, прикидывая, проведет ли ученица Демона полномасштабную разминку-тренировку, или просто спустит пар, сбрасывая адреналиновую накачку боя.
Уже через два удара сердца стало понятно, что хоббит попал по полной программе: Ольга втянула его в полный контакт, устраиая настоящий танец, завораживающий, но... Очень мало похожий на любимый танец Демона, который я неоднократно наблюдал сидя в одиночестве, на скамеечке.
Ничего не поделать — Демон сразу отказался работать со мной, дав строго необходимый минимум, да научив правильно держать два клинка, чтобы я не порезался сам...
В прочем, нечто общее в танцах присутствовало. Обилие нижних ударов и почти полное отсутствие красивых, верхних. Демон плохо переваривал все новомодные "вертушки", "ножницы", прыжки и прочее, выше уровня груди...
Так что Торнтон, будучи на пяток-десяток сантиметров ниже Ольги, мужественно ловил удары на предплечья, ставил сдуру блоки и наивно ждал, когда девушка потянется в сторону его головы.
— А ведь и неплохо. — Лейтенант отдышался и взгромоздился на подоконник, также наблюдая за вязью боя. — Через пару минут у него просто откажут отбитые конечности, и он свалится ей под ноги, совершенно беспомощный и беззащитный. Впечатляет. Долго только. Для спорта — красиво, а вот в бою... Надо быстрее быть!
Я молчком ткнул пальцем в сторону проломленной им стены и имперец заткнулся, догадавшись, что именно я имел в виду.
При виде мрачной Марины, в сопровождении Ирис и Анны, я слегка напрегся, ожидая подвоха.
Ну, не ладила Ольга с моим "близким" окружением. Совсем не ладила, стараясь держаться как можно дальше. Даже парней выбирала, из тех, кто с Мариной не общался.
Первой в драку вмешалась Ирис, начав, на ходу, лечить Торнтона.
Не сомневаюсь, что Ольга, особыми талантами во всех "шменергетиках", не блиставшая, поняла о подлянке со стороны девушек далеко не сразу.
Торнтон, получив "взаймы" второе дыхание, ускорился и даже рискнул кинуться в атаку. Но, поймал прямой в свой накачанный пресс и снова вылетел за круг, давая девушке время на передышку.
Танцуй эта парочка на асфальте — победитель бы давно выявился. Но, десятиметровый круг татами, принесенный из того же спортивного магазина, что и бейсбольные биты, портил все.
Второй, в дело вступила Анна. Торнтон дважды дотянулся Оленьке по корпусу и один раз — поймал на подсечку, свалив девушку, и тут же сам запутался в ее цветастой юбке и рухнул рядом.
