— Здесь! — в свою очередь, Григорьев кивнул головой в сторону сооружения.
— А что это?
— Тоже, в чём портировали и вас отсюда — барокамера.
— Что с ним?
— Частичное разрушение мозга.
— Это грот.
— Не знаю. — Григорьев покрутил головой.
— Я знаю, — в голосе Дакка скользнуло нескрываемое раздражение.
— Возможно! — Григорьев дернул плечами. — Нужно спешить, иначе его не спасти. Агония.
— Я не держу вас, — Дакк повернулся боком, будто он до сих пор загораживал этому эскорту дорогу и его лицо исказилось гримасой от резкой боли в левом плече. — Анестезит! — он вытянул правую руку в сторону реаниматора, вводившего ему препарат.
Реаниматор повернул голову в сторону Григорьева.
— Отдайте всё, что у вас есть, — произнес Григорьев и приподняв левую руку ткнул в неё пальцем правой руки.
Барокамера с Паулидером бесшумно скользнула вперед. Перед Дакком оказалась ладонь реаниматора, на которой лежали несколько предметов.
— Это всё, — заговорил реаниматор. — В медлаборатории ещё есть. Если доберёшься.
— Благодарю! — Дакк сгреб предметы правой рукой. — На станции ещё кто-то есть?
— Не знаю! — состроив гримасу недоумения, реаниматор покрутил головой и повернувшись, быстро зашагал вслед за барокамерой.
Дакк посмотрев несколько мгновений вслед удаляющейся процессии и вдруг вскинул вверх правую руку.
— Стойте!
Один из реаниматоров оглянулся. Дакк кивнул ему рукой, подзывая к себе. Реаниматор покрутил головой и медленно пошел к Дакку. Вместе с ним пошли два десантника, выставив перед собой оружие. Когда реаниматор подошел совсем близко и стали видны черты его лица, Дакк узнал Григорьева.
— Я настаиваю на вашей портации, — заговорил Григорьев, еще не доходя до Дакка. — На станции больше никого нет. Никто не сможет вам помочь. Вы обречены.
— Я предлагаю десантникам остаться со мной, — заговорил Дакк. Они нужны в зале управления, как операторы.
— От них навряд ли будет какой-то толк, — Григорьев покрутил головой. — Вы слишком жёстко обошлись с ними. Они теперь должны пройти длительную реабилитацию.
Дакк взглянул ему через плечо — десантники стояли с отрешенными лицами, создавая впечатление невменяемых.
"Проклятье! — Дакк состроил гримасу досады. — Как мало им нужно", — он перевел взгляд на Григорьева.
— Вы обошлись со мной ещё хуже, — он дёрнул левым плечом и его лицо тут же исказилось гримасой боли. — Проклятье! — Процедил он едва разжимая зубы. — Где страж?
— Какой страж? — Григорьев состроил удивленное лицо.
— Который пришел со станции зонта.
— Со станции зонта никто не приходил, — Григорьев покрутил головой. — Канал перемещения оттуда не работает.
— Оттуда должен был прийти страж. Где он?
Григорьев молча покрутил головой.
Дакк опустил голову и отвернувшись, медленно пошел прочь.
— Последним оттуда пришел агонизирующий носитель сармата, — раздался у него за спиной голос Григорьева. — Он в криостате медлаборатории. Его собирались отправить на Ризу, но потом стало не до него и про него забыли.
— В криостате? — Дакк приостановился. — Проклятье! — Не оглядываясь, он продолжил свой путь.
23
Вспышка света вернула Атуа в реальность. Он стоял в ярко освещенной зоне портации, за границей которой мельтешили какие-то тени.
"Прибыл! — понял он и сделал шаг вперед.
Тут же чьи-то сильные руки подхватили его, на что-то положили и по быстро скользящему над ним потолку, он понял, что его куда-то везут на платформе.
— Скорей, скорей! — донесся громкий мужской голос. — Открытая рана. Большая потеря крови.
"Куда они меня тащат? Скорее всего в медлабораторию. Хорошо это или плохо? — замелькали у Атуа тревожные мысли. — Начнутся обследования. А если поймут? Нет!"
Он сделал попытку вскочить, но едва шевельнулся, как рука в чёрной одежде легла ему на плечо и плотно прижала к платформе.
— Не шевелитесь. Мы уже на месте.
Атуа задрал голову — платформу, на которой он лежал, толкали два десантника в легких черных скафандрах с опущенными стеклами шлемов и болтающимися на груди огромными и видимо очень мощными зардами. Такой скафандр был и у него, в бытность офицером заградительного отряда, но то оружие, которое висело сейчас на шее десантников, определенно, было гораздо мощнее, того что было когда-то у десантников его отряда.
"Проклятье! — зубы Атуа скрипнули от нахлынувшего приступа злобы. — Видимо на Ризе уже были готовы к подобному развитию событий, я ведь пришел одним из первых".
Он опустил голову и увидел, что полы его курточки разошлись, обнажив янтарные груди. Одна их них была красной от крови, но рана уже почти не кровоточила.
— Я не нуждаюсь в помощи, — громко произнес Атуа и попытался запахнуть курточку, но рана напомнила о себе резкой болью, стиснув зубы он отпустил полы курточки.
Наконец платформа остановилась. Дверь перед ней скользнула в сторону и платформу резко втолкнули в какой-то светлый, идеально белый зал.
За головой Атуа донесся шелест закрываемой двери. Он рывком сел и следующим движением вдруг неуклюже спрыгнул с платформы и лишь благодаря тому, что успел ухватиться за неё, не растянулся на полу.
Выпрямившись, Атуа крутанул головой по сторонам — в зале никого не было. Он оглянулся: входная дверь была закрыта, но он почувствовал, что неплотно. Не раздумывая, Атуа шагнул к двери, она распахнулась: перед ним стоял огромный десантник в чёрном скафандре с опущенным стеклом шлема, держась обеими руками за свой огромный зард. Атуа на мгновение замер, затем сделал шаг назад.
— Здесь никого нет, — выдавил он из себя первую же фразу, которую смог придумать.
— Ждите! — донесся глухой голос десантника и дверь закрылась.
Закипая ещё больше, Атуа метнул своё поле через закрывшуюся дверь в голову десантника, чтобы вложить в его мозг признак безразличия к себе, но неожиданно наткнулся на достаточно мощную защиту. Он на мгновенье замешкался, пытаясь решить, до какой степени концентрировать своё поле, чтобы пробить такую защиту.
— Пройдите, пожалуйста, сюда, — вдруг раздался за его спиной приятный голос.
От неожиданности Атуа вздрогнул и так резко повернул голову, что в шее что-то хрустнуло. Посреди комнаты стоял человек в таком же, как и на десантнике, только идеально белом скафандре, с опущенным, но прозрачным стеклом шлема. По чертам лица было видно, что это женщина.
— Не стоит так пугаться. Здесь вы в полной безопасности, — продолжила говорить женщина. — Реаниматор Стеклова, — она кивнула головой.
Атуа мгновенно спрятал свое поле и наглухо закрыл его защитой. Проклиная свою неосторожность, он всё же надеялся, что реаниматор не успела почувствовать его поле. Он внимательно смотрел на Стеклову, пытаясь по её лицу понять верность своего предположение, но лицо женщины было спокойным и даже добрым и понять по нему что-то было совершенно невозможно.
— Я здорова! Мне не нужна ваша помощь, — заговорил Атуа хриплым, больше похожим на мужской, голосом. — Я хочу уйти отсюда.
— Дело в том, что у вас открытая рана и мы не уверены, что вы не принесли в себе какой-либо опасный вирус, — несмотря на мягкие черты лица, голос реаниматора, звучал твёрдо. — В целях галактической безопасности вы обязаны пройти тщательное обследование. Вы останетесь здесь до тех пор, пока мы не будем уверены, что вы не несете в себе никакой угрозы.
— Вы больше беспокоитесь о своей безопасности, нежели о нашей, — губы Атуа растянулись в усмешке. — Скафандры на себя натянули, будто мы действительно заражены. Откуда мы — там нет заразы, — он выставил указательный палец в потолок. — Она вся здесь, — он ткнул тем же пальцем в пол. — Да мы намного чище вас! — выкрикнул он последнюю фразу, совершенно не зная, зачем он произнес весь этот монолог, будто эти слова выскочили из него сами собой, помимо его воли.
— Если вы не подчинитесь, я буду вынуждена применить силу, — голос Стекловой стал резок, брови сдвинулись, от её доброты не осталось и следа.
Усмешка Атуа стала ещё шире. Он совершенно не представлял, как нужно себя вести, как женщине. С одной стороны, когда видишь её глазами мужчины, совершенно не задумываешься о логике её поступков, ей многое прощается, что мужчине никогда бы не простилось, с другой — когда пытаешься, как мужчина, понять и повторить её логику — это, наверное, выглядит нелепо.
"Может стоит поменять прямо сейчас свой носитель? — возникли у Атуа мысли озабоченности. — Хотя бы на того десантника, что стоит за дверью? Все-таки это привычный для меня образ: зевсов-мужчин я уже достаточно изучил и хорошо знаю, как стоит вести себя в той или иной ситуации. А женщина... — он механически состроил гримасу недоумения. — Я ни разу не был в близких отношениях ни с одной из зевсок, не знаю физиологического строения их носителя, — замелькали у него уже досадные мысли. — Мне, в какой-то мере, повезло с Кретом: будучи командиром заградительного отряда, он много времени находился вне станции, мотаясь вокруг неё со своим отрядом на каком-либо из катеров. Ни жены ни детей у него не было, а были ли у него случайные связи, этого я не знаю, так как эта часть информации при внедрении в его носитель оказалась уничтоженной, а к счастью, ни одна из женщин станции узла его расположения добиваться не пыталась. На станции же зонта было ещё проще: там женщин не было.
— Хайра! — его губы невольно шевельнулись, произнеся неласковое слово своей цивилизации, но он тут же плотно их сжал.
"Стоп, стоп... — Атуа провел языком по свои пухлым губам. — Страж, определенно, понял, что я ушел в галактику и определённо, будет меня искать здесь. До сих пор он знал меня, как мужчину и однозначно будет искать в мужском носителе. Может быть не стоит торопиться? Пусть, что хотят то и делают со мной. Какая мне разница. В конце-концов, я всегда успею покинуть этот носитель. А сейчас с ним могут возникнуть проблемы. Конечно, можно разыграть какую-либо ситуацию и заставить десантника выстрелить мне в голову, но это вызовет крайне нежелательное внимание и неизвестно, чем может закончиться. Нужно определяться. Уж слишком мое молчание затянулось".
Атуа состроил удручающую гримасу, покрутил головой и как бы нехотя, шагнул к реаниматору.
— Что я должна делать? — нарочито громко, вкладывая в голос, как можно больше грубости, произнес он.
— Пройдите сюда! — реаниматор вытянула руку в сторону. — И снимите с себя одежду.
Ничего не говоря, Атуа прошел в указанное место и только сейчас заметил, что в лаборатории находится паукообразной формы, белого цвета аппарат, сливающийся с белизной пространства, рядом с которым стоял открытый пустой ящик.
"Если это психоанализатор, у меня может быть проблема. Как бы не пришлось покидать носитель. А это конец, — промелькнули у него тревожные мысли.
Вместе с тем, этот аппарат совсем не был похож на тот психоанализатор, который находится в медлаборатории станции узла и которого ему до сих пор удавалось миновать. Но даже если судить по оружию десантников, то здесь в галактике, всё выглядело несколько иначе.
Так как куртка была уже расстегнута, то Атуа одним резким движением сбросил её с себя и швырнул в ящик, интуитивно поняв, что он как раз для одежды и предназначен. Его руки механически метнули к застежке брюк, но ее там не оказалась. Сердце носителя Атуа дрогнуло, он, явно попал в просак, это ведь были брюки женщины. Он перевел взгляд на реаниматора, она стояла к нему боком и видела ли его промах понять было невозможно. Руки Атуа скользнули вдоль пояса, застежки брюк, их оказалось две, были по бокам. Он резко рванул их и тут же закусил нижнюю губу от вспыхнувшего огня в правом боку. Он опустил взгляд: на обнажившемся теле стремительно набухала алая полоса от распоровшей кожу металлической застежки. Он дернул брюки вниз, но они сидели на его носителе достаточно плотно и снять их одним движением, как куртку, не получилось, их пришлось долго стягивать. К тому же Атуа увидел, что под брюками больше нет никакой одежды.
Женские формы его носителя были отменны: в нижней части живота была татуировка какого-то, неизвестного ему зеленого гада с широко открытой пастью, который при движении носителя извивался, создавая впечатление, что он открывал и закрывал пасть; часть волосяного покрова была удалена, а оставшаяся выглядела в виде какого-то непонятного знака.
Рана на боку от движений вызывала ощутимую боль. Атуа перевел на неё взгляд: кожа на боку висела клоками и из раны выступили крупные алые капли, одна из них уже катилась по бедру вниз. Зло швырнув в ящик и брюки, Атуа выпрямился.
Словно почувствовав, что он разделся, реаниматор повернулась к нему лицом. Ее брови взметнулись вверх, губы вытянулись вперед, но уже через мгновение заняли прежнюю позицию. Ничего не сказав она подошла к Атуа вплотную.
— Где вы получили рану? — произнесла она, смотря Атуа на грудь.
— Зацепилась за дверь портатора. Слишком бурно рвалась со станции, — губы Атуа растянулись в легкой усмешке.
— Лягте на стол на спину, — реаниматор кивнула головой в сторону аппарата и вытянув руку, захлопнула крышку ящика с одеждой Атуа.
Атуа повернулся к аппарату и увидел под ним высокий стол. Он подошел к столу и резко оттолкнувшись, попытался одним движением лечь на спину, но толчок получился каким-то неуклюжим и вместо того, чтобы эффектно лечь на спину, он упал на живот.
— На спину! — раздался громкий голос реаниматора.
Проклиная свой носитель, Атуа перевернулся и тут же увидел над собой полупрозрачную полусферу. Не успел он сосредоточиться, как из полусферы ударил широкий луч красного света и уткнулся ему в раненую грудь. Он почувствовал прикосновение к груди чего прохладного и приятного и уже через несколько мгновений ласковое тепло разлилось по всему его телу.
Атуа захотелось остановить этот непонятный ему процесс. Он, определенно, смог бы справиться со всеми проблемами своего женского носителя, но едва он снизил порог своей защиты, чтобы испортить висящий над ним аппарат, как тут же почувствовал непонятное стороннее поле, окружающее его со всех сторон и настойчиво ищущее контакта. Он мгновенно восстановил защиту и впал в забытье...
* * *
Атуа открыл глаза и почувствовал, что лежит на спине. Его взгляд упирался в идеально белую поверхность над собой. Напружинившись, он хотел вскочить, но получилось это как-то неуклюже, как и все прежние движения его носителя, которые он намеревался сделать быстро и эффективно. Но все же ему удалось сесть с первого раза. Он осмотрелся. Он находился в той же самой медицинской лаборатории, сидя на том же самом столе, на который так же неуклюже взобрался, как и сейчас сел, но паукообразного аппарата над ним уже не было. Его разум был во всё в том же прекрасном женском носителе, только раны на груди и на ноге были заживлены так искусно, что от них не осталось совершенно никаких следов, будто их никогда и не было. Его носитель чувствовал себя превосходно. Не видя рядом никого, Атуа чуть ослабил защиту и осторожно разбросил свое поле по лаборатории — он был здесь один.
