Кто бы ни стоял за этим, — подумал он уже не в первый раз, — он явно много знает о своих целях и выбирает их не наугад. И не только потому, что они союзники великого инквизитора. Нет, он нацелился на них на основе... личных привычек, о которых никто за пределами инквизиции не должен ничего знать. И он использует природу этих привычек, чтобы быстрее добраться до них.
Он мысленно поморщился от иронии этой мысли, поскольку именно эти привычки помогли Жэспару Клинтану убедиться в их лояльности. Проблема заключалась в том, чтобы выяснить, кто еще мог иметь доступ к записям и доказательствам, которые Клинтан очень тихо спрятал среди своих страховых полисов.
— В случаях викария Эрвина и викария Тейри методы доступа относительно ясны, — продолжил он вслух, — и у нас есть хорошие описания людей, ответственных за смерть викария Эрвина. К сожалению, я пришел к выводу, что свидетели должны были видеть убийц. Они намеренно оделись в отличительную одежду и успешно побудили, как я полагаю, абсолютно честных очевидцев отправить стражников, которые немедленно и эффективно отреагировали на нападение, в погоню за дикими вивернами, за ярко описанными нападавшими, в то время как они сами, сбросив маскировку, которая делала их такими описываемыми, просто исчезли в толпе.
— Именно такой подход убеждает меня, что мы имеем дело с организованной, хорошо обученной, одаренной воображением группой, ваша светлость, — архиепископ покачал головой. — Это не любители или фанатики, которые в порыве ярости идут прямо на свои цели, и наши обычные методы выявления врагов Матери-Церкви в данном случае не сработают.
— Я тщательно изучил записи инквизиции, не обнаружив никакой другой ситуации, подобной этой, и тот, кто это организовал, определенно не типичный сумасшедший еретик. Сбить с толку всех наших агентов и следователей таким образом — это демонстрация ума, мастерства и решимости, какими бы грязными и богохульными ни были цели, которые они перед собой поставили, а их настоящие убийцы так же искусны, как и любой из наших собственных агентов-инквизиторов. — Он глубоко вздохнул. — На самом деле, я обнаружил, что вынужден задаться вопросом, не была ли рука, стоящая за этими убийствами, также той, которая стояла за... исчезновением семьи предателя Динниса и многих других.
Как и ожидал Рейно, и без того грозное выражение лица Клинтана потемнело еще больше при напоминании о членах семьи, избежавших Наказания, которое он назначил своим врагам почти ровно два года назад. Великий инквизитор открыл рот, его глаза вспыхнули... но затем он остановился. Он сидел, впиваясь взглядом в архиепископа в течение бесконечных нервирующих секунд. Затем он оперся обеими руками о стол, еще глубже откинувшись на спинку стула, и сделал глубокий сердитый вдох.
— Ты хочешь сказать, — произнес он категорично, — что прямо здесь, в Зионе, существует организация — заговор, — которая доказала, что способна безнаказанно наносить удары даже по членам викариата, и о которой ни один из наших агентов никогда даже не слышал. Ты это хочешь мне сказать, Уиллим?
— Боюсь, что да, ваша светлость. — Рейно сложил руки перед собой в рукавах сутаны и поклонился. — Полагаю, что это, должно быть, было введено в действие много лет назад, и если я прав в этом, это наглядно демонстрирует ваш собственный аргумент о том, что то, с чем мы сталкиваемся в джихаде, является не просто следствием светского соперничества между царствами, пошедшими наперекосяк, а результатом длительного заговора против законной власти и первенства Матери-Церкви.. Я не могу указать на какую-либо доказанную связь между предателем Стейнейром и кем бы ни была эта группа в Зионе, или между ним и Уилсинами, но она должна была существовать. Возможно, сын Сэмила Пейтир был этой связью — это, безусловно, объясняет рвение, с которым он принял назначение в Чарис, а также то, как он так легко вывернул свою одежду, чтобы поддержать Стейнейра и эту мерзость "Церкви Чариса".
Конечно, — подумал он, — тот факт, что мы убили его отца, его дядю, всех их друзей и дюжину его двоюродных братьев, также может объяснить это. Об этом тоже лучше сейчас не упоминать.
— Тот факт, что он существовал, возможно, в течение многих лет, прежде чем мы узнали об этом, вероятно, также объясняет его успех в организации побега стольких семей предателей два года назад, — продолжил он. — Поскольку мы ничего не знали о его существовании, мы были не готовы реагировать на его действия, и его готовность прибегнуть к хладнокровному убийству посвященных викариев, безусловно, наводит на мысль о том, что случилось с инквизиторами, которых мы назначили следить за такими людьми, как жена и дети Сэмила Уилсина. — Он снова покачал головой. — Я никогда не верил, что так много наших братьев могли быть подкуплены или склонены к активному содействию их бегству, и тот факт, что ни один из пропавших инквизиторов не появился в Чарисе, объявив о своей смене верности, похоже, подтверждает, что они были убиты, захваченные врасплох агентами существующего заговора, о котором они даже не подозревали.
— Все это говорит о масштабном провале со стороны инквизиции, — прорычал Клинтан, свирепо глядя на человека, ответственного за повседневные операции инквизиции, особенно здесь, в Зионе.
— Если я прав в своем анализе, ваша светлость, тогда основы этого заговора должны были предшествовать вашему собственному возвышению до великого инквизитора, — ответил Рейно, и ноздри Клинтана слегка раздулись при напоминании о том, кто в конечном счете был ответственен за все операции инквизиции.
— Если предположить, что этот... приключенческий роман с объяснением имеет хоть какое-то сходство с реальностью, — сказал он через мгновение, — что ты намерен с этим делать?
— Думаю, мы должны подойти к этому так, как если бы это была совершенно новая и свежая проблема, ваша светлость. — Спокойная, рассудительная манера Рейно скрывала его мощный прилив облегчения при мысли о том, что он останется на своем месте и у него будет возможность что-то с этим сделать. — Мы должны отбросить все наши предположения, осознать, что ни один из наших существующих агентов и источников информации вообще ничего не знает об этом заговоре. Или, что еще хуже, что некоторые из них могут знать об этом, потому что они на самом деле являются частью этого.
Свежая лава дымилась в глазах Клинтана, но архиепископ неторопливо продолжил.
— Очевидно, что эти предатели не смогли проникнуть достаточно глубоко в инквизицию, чтобы подкупить агентов-инквизиторов, которых мы назначили следить за семьями предателей два года назад, ваша светлость. Исходя из этого, сомневаюсь, что они смогли бы проникнуть в наших инквизиторов в целом настолько, чтобы поставить под угрозу нашу базовую способность собирать разведданные и информацию. Но было бы глупо предполагать, что в нас вообще не проникли. И я думаю, было бы разумно вспомнить, насколько эффективными оказались шпионы еретиков, даже здесь, в Зионе и на землях Храма, когда дело доходит до таких вещей, как приказы епископа Корнилиса об отплытии. У них, очевидно, есть агенты в местах, в которых мы еще не искали, и думаю, мы должны исходить из предположения, что по крайней мере некоторые из них могут быть, — он деликатно подчеркнул этот глагол, — скрыты среди наших собственных, доверенных лиц.
Клинтан снова немного утих, и Рейно поблагодарил Лэнгхорна и Шулера за то, что великий инквизитор не упомянул Филипа Азгуда и Робейра Сиблэнкита. Его реакция, когда он понял, что граф Корис и его камердинер успешно разыграли всю инквизицию и всех ее агентов за дураков, была ужасающей. Только тот факт, что Сиблэнкит был завербован в качестве агента за десятилетия до того, как Клинтан занял кресло великого инквизитора (и что он лично беседовал с Корисом и убедился в пригодности этого человека), предотвратил широкомасштабные репрессии против всех, включая Уиллима Рейно, причастных к неудавшемуся плану убийства Дейвина и Айрис Дейкин.
— В то же время, — продолжил архиепископ, — было бы контрпродуктивно начинать подозревать всех и искать предателей в наших собственных рядах под каждой кроватью в Зионе. Полагаю, очень вероятно — на самом деле, почти наверняка — что при вербовке эти заговорщики держались в основном подальше от храмовой стражи и инквизиции. Очевидно, им удалось успешно ускользнуть от нашего внимания, и велика вероятность того, что они в конечном итоге выдали бы себя, пытаясь подкупить или развратить наших самых верных и целеустремленных братьев и слуг. Все, что потребовалось бы, — это чтобы один из наших людей подыграл этому подходу и сообщил нам об этом, чтобы мы проникли в заговор на ранней стадии. Поэтому думаю, что мы можем рассчитывать на фундаментальную лояльность наших собственных людей, но в то же время мы должны действовать осторожно, ограничивая правду о наших подозрениях теми, кому, как мы знаем, мы можем доверять. Дальнейшее движение таким образом потребует от нас действовать медленно и осторожно, а это значит, что быстрых ответов не будет, ваша светлость. Но я верю, что мы можем постепенно расширять нашу сеть все шире и шире, возможно, даже не объясняя нашим следователям и агентам, что именно мы ищем, сохраняя при этом безопасность в отношении более широкой угрозы, которая, по нашему мнению, существует.
Клинтан выглядел недовольным, но через мгновение кивнул. Это был неохотный, яростный, сопротивляющийся кивок, но, тем не менее, кивок.
— Очень хорошо, — прорычал он. — Но мне нужны отчеты каждую пятидневку, Уиллим! Не откладывай это дело в долгий ящик, пока ты занимаешься более насущными проблемами. Это понятно?
— Конечно, ваша светлость. — Рейно снова поклонился.
— И в то же время, мы должны держать это подальше от этих проклятых Шан-вей листовок.
Челюсти Клинтана снова опасно потемнели, как всегда, при мысли об антицерковных — и особенно антиклинтанских — плакатах, которые продолжали появляться во всех крупных городах материка. Время от времени агенты-инквизиторы Рейно выслеживали какого-нибудь дурака-реформиста, пытавшегося печатать листовки у себя в подвале или на чердаке, но всегда оказывалось, что тот, кого они арестовали, распространил лишь горстку своих предательских брошюр. Похоже, они так и не нашли никого из десятков других агитаторов, действовавших по всему Ховарду и Хэйвену.
Интересно, — подумал викарий сквозь красную дымку гнева, которой всегда наполняли его эти насмешливые, неуловимые предатели. — Я удивляюсь. Если Уиллим хотя бы отдаленно прав во всем этом, могут ли сукины дети, стоящие за этими убийствами, быть также связаны со всеми этими невидимыми печатными станками?
Вероятно, нет, — решил он, — иначе эти листовки уже возвещали бы об успешном нечестивом убийстве не менее пяти князей собственной Божьей Церкви.
Рейно, — с негодованием отметил он, — благоразумно держал рот на замке по поводу такой возможности.
— До сих пор новость о том, что кто-либо из викариев мог погибнуть в результате насилия, кроме викария Сучунга и викария Винчнаи, успешно замалчивалась, ваша светлость, — сказал вместо этого архиепископ. — Нет никаких доказательств того, что информация о других убийствах стала достоянием общественности, хотя, конечно, люди, ответственные за это, очевидно, знают о них. В случае викария Сучунга и викария Винчнаи первоначальное сообщение о том, что они возвращались в храм, столкнулись с беспорядками и погибли в суматохе, когда пытались урезонить бунтовщиков и подавить насилие, кажется адекватным объяснением. Что касается остальных, я бы посоветовал обнародовать факт их смерти постепенно и индивидуально в течение разумного периода времени как следствие соответствующих естественных причин.
— Ты действительно ожидаешь, что это одурачит кого-нибудь еще в викариате?
— Нет, ваша светлость, но меня беспокоит не викариат. — Рейно позволил себе свою первую улыбку — холодную, тонкую — с тех пор, как вошел в кабинет Клинтана. — Викариат понимает реальность джихада, ваша светлость. — Его тон был ровным. — Они знают, что за вами стоят инквизиция и орден, и что, как и вы, мы не дрогнем и не отступим ни перед чем, чего требует наш долг перед Богом и Матерью-Церковью. Во всяком случае, я бы ожидал, что эта внешняя угроза подтолкнет некоторых из ваших... менее преданных сторонников к обновленной и усиленной приверженности в обмен на защиту инквизиции.
— Возможно, ты прав насчет этого, — размышлял Клинтан гораздо более задумчивым тоном, поджав губы. Он обдумывал это несколько секунд, затем отбросил эту мысль в сторону.
— В то же время нам нужно усилить ту защиту, о которой ты упомянул, — сказал он. — Очевидно, эти убийцы, кем бы они ни были, все еще не решаются нанести удар в окрестностях самого Храма. Возможно, они боятся подходить слишком близко к присутствию архангелов здесь, на земле. Не думаю, что мы можем позволить себе считать само собой разумеющимся, что они никогда не попытаются нанести удар здесь, но я действительно думаю, что мы можем считать Храм и его территорию относительным бастионом безопасности. Поэтому мы должны призвать тех викариев, у которых есть помещения за пределами Храма, покинуть их, пока мы не разберемся с этой угрозой. И мы также должны настаивать на том, чтобы всех викариев — и, вероятно, также наших старших архиепископов — в будущем сопровождали гораздо более сильные команды телохранителей. — Он поморщился. — Я бы действительно предпочел использовать дополнительных обученных инквизиторов, но для этого их у нас все еще недостаточно.
— Как скажете, ваша светлость, — пробормотал Рейно, склонив голову в знак признательности.
Его программа радикального увеличения сил инквизиции неуклонно набирала обороты, но это было не то, с чем можно было поступить слишком поспешно. Как только что показали убийства пяти викариев, в мире существуют силы, столь же преданные свержению Матери-Церкви, как инквизиция — ее защите. Поиск подходящего материала для инквизиторов, его надлежащая подготовка и — прежде всего, и особенно в свете этих убийств — уверенность в его надежности создали узкое место для расширения, от которого нельзя было просто отмахнуться. По мере того, как численность инквизиции росла, стало легче обучать еще больше инквизиторов, потому что увеличивалось количество кадров, доступных для обучения, но он пришел к выводу, что просто никогда не будет — никогда не может быть — по-настоящему достаточного количества.
— Ах, один вопрос, ваша светлость, — сказал он довольно деликатным тоном, снова поднимая голову.
— Что именно? — прорычал Клинтан.
— Полагаю, что большинство викариев с радостью примут дополнительную охрану в виде большего количества телохранителей, ваша светлость. Викарий Аллейн, возможно, и нет, но поскольку его, как генерал-капитана Матери-Церкви, постоянно сопровождают члены храмовой стражи или армии Бога, я не слишком беспокоюсь о его безопасности. — Кроме того, подумал он, насколько большой потерей может быть Мейгвейр? — Есть, однако, вопрос о викарии Робейре. Он уже и так недоволен числом телохранителей, на котором мы настояли, чтобы он согласился. Думаю, вполне вероятно, что он откажется от еще большего числа, когда покинет Храм, чтобы посетить хосписы и больницы.
