Этот человек был как бы наглядным пособием по тому, как внутренний мир — может не соответствовать внешнему облику!
Под маской наивного простофили-добряка, внешним обликом напоминающего мне «самого маленького гнома Васю» из советского мультфильма, на поверку оказалось — скрывался честолюбивый, энергичный и шебуршной боец-карьерист — которому не чужды «подковёрные» интриги за спиной руководства. Васю Пупкина, его нынешнее положение не устраивало категорически: он рвётся вверх — к высоким должностям, окладам и славе, а туда его не пускают «старые буржуазные специалисты» — не давая ход его гениальным изобретениям…
Хотя, слава Марксу: до обыкновенного доносительства на вышестоящих в целях карьерного роста — он ещё не опустился, ибо молод и зелен, да и время ещё не подошло.
На этом мы с ним и скорешились.
В нескольких приватных беседах, мне не без труда удалось убедить Васю, что его изобретения — не такие уж и «гениальные», а как бы даже — совсем наоборот. Взамен же утраченным иллюзиям, я предложил ему за определённые преференции — «изобрести» стержневую радиолампу, которая в «реальной истории была разработана в СССР в конце 40-х годов.
Если кто не знал, а потом забыл, напомню: в отличии от традиционной, электроды в стержневой радиолампе выполнены в виде не сетки — а системы тонких сплошных стержней, расположенных параллельно катоду. Такое устройство позволяет этому электровакуумному прибору быть более экономичным, с более высоким частотным диапазоном, с более чистым звуком и, что очень немаловажно — не в пример более миниатюрными, чем их предшественники — напоминающие пузатый графин.
Есть у этих устройств и свои недостатки, но на фоне их достоинств они теряются — как сосновые иголки в скирде соломы.
Кроме мотивации материально-вещевого порядка, получив от меня ещё и практическую схемку устройства, имеющий немалые производственные навыки Вася Пупкин — «изобрёл» стержневую радиолампу достаточно быстро. Сало того: уже к зиме 1923-1924 года — он обрадовал меня и первым в мире радиоприёмником на её основе.
Рисунок 72. Монтажная плата с двумя стрежневыми (по краям) радиолампами. Кто интересуктся может почитать здесь:
http://ruqrz.com/sterzhnevye-radiolampy-valentina-avd
За это, кроме обещанных плюшек в виде отдельной комнаты, полного супермодного «прикида» по последнему писку, я ещё подсказал ему сменить фамилию и вместо «Пупкина» — стать «Путиным»:
— С такой фамилией, Василий, ты просто обязан свершить нечто великое! Поднять нашу радиопромышленность с колен, например.
— А кто это такой? — насторожился тот, — фамилия вроде генеральская — случайно не белогвардеец, какой?
— По некоторым замашкам вроде он и есть, — отделался шуткой, — но нет, не белогвардеец, это точно.
Конечно же, что-то говорить насчёт «миниатюрности» сего «произведения искусства» — это сильно погрешить против истины: видом этот «агрегат» напоминал скорее огурец-переросток с торчащими из него проводами…
Но это скорее — изъян технологии хроноаборигеннов, чем принципиальный недостаток конструкции подсказанной попаданцем.
А в остальном, действительно — да!
Самодельный одноламповый приёмник издавал до изумления чистый по тем временам звук, потреблял на порядок меньше электроэнергии и служил дольше…
Особенно впечатляет именно продолжительность работы!
Если радиолампы хроноаборигенов, даже импортные — «французского образца», при стоимости примерно в двести золотых рублей — служили максимум сто часов… А довольно часто перегорали всего лишь через десять: здесь заранее не угадаешь — это как игра в «спортлото»…
То первая же модель Василия Путина, бесперебойно проработала немногим менее двухсот часов!
А это уже вполне сравнимо с достижениями отечественной радиопромышленности середины 20-го века, когда лампа служила в среднем пятьсот часов перед тем, как перегореть.
На достигнутом ВВП не остановился, ведь к отдельной комнате в коммуналке и новой кожаной куртке, он хотел ещё и обещанный мотоциклет. В результате его упорной деятельности, последующие прототипы уже можно было с натяжкой назвать «миниатюрными» — особенно если рядом поставить радиолампы серийно выпускающиеся «Нижегородской радиолабораторией».
Серийные же образцы (опять же — с великой натяжкой) лампы получившей по моей подсказке бренд «ВВП-1», которые Василий полуподпольно мастырил по ночам из «сэкономленных» днём материалов, напоминали уже не огурец — а огарок стандартной стеариновой свечи, что было уже вполне приемлемо.
* * *
К осени 1925 года, из «Нижегородской радиолаборатории» сбежали в Ленинград последние «зубры» типа Вологдина и на некоторое время она стала бесхозной.
В «реальной истории», осенью этого — 1925 года, ВСНХ СССР решит вместо радиосвязи — перепрофилировать «НРЛ» на проводную связь и, до 1928 года, лаборатория будет заниматься улучшением телефонной связи между ведомствами высшего советского хозяйственного органа. Затем, на базе остатков «НРЛ» будет создана «Центральная военно-индустриальная радиолаборатория» (ЦВИРЛ), в 1939 году преобразованная в «Горьковский Государственный Союзный Завод № 326, имени Фрунзе».
В «текущей» же реальности, используя моё «лобби» в лице Андрея Жданова — мне удалось списать Нижегородскую радиолабораторию с госбюджета, преобразовав её в акционерное общество с тем же брэндом — Акционерное общество «Нижегородская радиолаборатория» (АО «НРЛ»). Четвертью акций предприятия владел Василий Васильевич Путин, половиной через Нижегородское «Общество взаимного кредита» — ваш покорный слуга, ещё четверть принадлежало работникам лаборатории.
АО «НРЛ», потихоньку-помаленьку превращался в электротехнический филиал Ульяновского «Красного рассвета». Кроме изготовления радиоламп, здесь размещаются заказы на изготовление или ремонт электрооборудования, электродвигателей, здесь же обучаются молодые электрики из нашего — растущего не по дням, а по часам волостного «городишки».
Ставшие уже достаточно компактными и надёжными стержневые радиолампы типа «ВВП-1», выпускались в АО «НРЛ» порядком ста штук в месяц и, из в специально созданной в Ульяновске артели «Красная волна», собирались на продажу радиоприёмники с логотипом «Red wave» и надписью под ним: «Made in NRL». Тщательно-эксклюзивная отделка корпуса штучных изделий из пластифицированнной древесины, над которыми трудились лучшие ульяновские кустари-мебельщики, но особенно — качество звучания, наводила мысль об их заокеанском происхождении и обеспеченные граждане — расхватывали их буквально «с руками».
Конечно же, радиоприёмник или радиопередатчик состоят не их одних лишь радиоламп — пусть и «стержневых», поэтому всё остальное — конденсаторы, катушки и так далее — приходится приобретать на стороне. Но у меня уже была артель выпускающая довольно продвинутые по этим временам электрические разъёмы, другая — выключатели-переключатели.
Так что помаленьку развиваемся!
В проекте была группа молодёжи «изобретшая» монтажную плату и модульный принцип архитектуры конструирования радиоприборов, когда для их ремонта — не надо тащить в мастерскую всё устройство, а лишь неисправный блок.
Ну а там Маркс даст и, до резонансного магнетрона, кварцевых резонаторов и прочих высокотехнологичных ништяков дорастём.
Долгоиграющие планы были какие?
Как известно на момент смерти Вождя народов (Кровавого тирана), в артелях и кооперативах СССР — работало порядка двух миллионов человек, производящих около пяти-шести процентов всей валовой продукции страны. Ими изготовлялась почти половина всей выпускающейся в стране мебели, три четверти кухонной посуды, более трети всего трикотажа и, почти все детские игрушки.
Однако не только!
Ленинградская артель «Прогресс-Радио», к примеру, с 1930 года выпускала первые советские ламповые приемники, с 1935 года — радиолы и, даже с 1939 года — первые советские телевизоры с электронно-лучевой трубкой…
Идея понятна?
Мутим то же самое, только на пару порядков покруче!
* * *
А теперь о возникших проблемах…
Пока Пупкин ставший Путиным, не поднимая бровей — до «убитого глаза» трудился над усовершенствованием стержневой радиопромышленности, а затем над её малосерийным выпуском — в стране произошли следующие события.
12 сентября 1924 года, ЦИК СССР принял «Положение о патентах на изобретения» — возвращающий Россию к способам охраны прав изобретателей, сходных с общепринятыми в цивилизованном мире. Правда с немаловажной оговоркой, что государство «в случае невозможности достижения добровольного соглашения с патентообладателем», оставляет за собой право принудительно отчуждать патент в свою пользу «с выплатой патентообладателю соответствующего вознаграждения»…
Итак, следите за руками: стержневая радиолампа Василия Путина «ВВП-1» была законным образом запатентована и, уведомление об этом событии — было направленно всем заинтересованным сторонам. Мало того, в Нижегородской радиолаборатории — уже велось полупромышленное производство самих стержневых радиоламп.
Однако, от научного мира в ответ — тишина!
Переворот в радиотехнике — был в упор не замечен «мэтрами» от советской науки. А в мировые научные издания сообщать нельзя, пока государственная экспертиза не даст заключения об важности или наоборот — неважности значения этого изобретения для обороноспособности страны…
А та молчит — как Марксом об лёд!
В общем, как в более позднесоветской поговорке говорится: «патентуй, не патентуй — всё равно получишь…».
…Орден.
Впрочем, я их вполне понимаю: столько государственных средств по их рекомендациям было вбухано в развитие «искрового» направления радио, а совсем недавно — в покупку «передовых» французских технологий от 1915 года, что поневоле приходится — засунув язык в ж…
Пожалуй, здесь надо рассказать несколько более подробно, думаю — оно того стоит.
* * *
«Триод» — основа всей электроники, не важно — полупроводниковый он или ламповый. Есть хотя бы паршивенький, но триод — есть электроника. Нет его — и электроники нет, одна лишь электротехника.
Разумеется, по целому ряду причин, сперва человечеству стал известен последний — ламповый триод, когда в 1880 году изучая причины отложения углерода на внутренних стенках лампы, Томас Эдисон вмонтировал в стеклянную колбу еще один электрод. Измеряя ток между ним и угольной нитью, он обнаружил, что независимо от полярности приложенного напряжения ток этот имеет только одно направление. Сейчас это явление называется «термоэлектронной эмиссией», но в то время — ни «Король изобретателей», ни кто-либо другой — объяснить его не смогли. Точно также не найдя никакой практической пользы от своего изобретения, Эдисон ограничился тем, что дал ему своё имя и на всякий случай взял патент.
Изобретение «снял с полки» научный консультант британской компании «Marconi» Джон Флеминг, первым предложивший в 1904 году использовать несколько усовершенствованную «лампу Эдисона» в качестве детектора для приема радиоволн. Но руководство компании не увидело перспективы его «колебательного вентиля» и настоятельно порекомендовало своему научному консультанту перестать заниматься ерундой.
Но прогресс не остановить!
Рисунок 73. Триод Флеминга положивший начало электроники.
Упавшее знамя поднял выпускник Йельского университета Ли де Форест, который прочитав в журнале «Труды Королевского общества» статью Джона Флеминга, взялся за решительный апгрейд его «колебательного вентиля».
Потерпев целый ряд весьма сокрушительных фиаско, абсолютно не понимая самого принципа работы изобретаемого им прибора, методом «научного тыка», он всё же добился успеха — как для себя лично, так и для всего человечества. Вставить между нитью накаливания и пластиной так называему «сетку» — никелевую зигзагообразную нить, он смог не только детектировать — но и усиливать сигнал.
Так был изобретен «триод», таким образом стартовала новая отрасль техники — электроника.
Однако, как и всё «первое» — электронный прибор Флеминга был примитивен, как каменный топор австралопитека и практически же сразу за его усовершенствование взялись по всему миру.
В начале двадцатого века, законодательницей моды в радиоэлектронике была вовсе не Япония, не Родина радио — Великобритания (по западной версии) и, даже не Соединённые Штаты…
А Франция!
Так же как и в авто— и авиастроение, впрочем.
История знаменитого «триода ТМ» началась в 1911-ом году, по инициативе начальника французской дальней военной связи (Télégrafie Militaire) Густава Ферри. В этом же году, работавшим под него началом группе инженеров во главе с Анри Абрахамом, удалось методом проб и ошибок разработать сравнительно простую и недорогую конструкцию.
Но, как и водится: первый блин — комом!
Этот триод, известный как «Трубка Аврахама», не прошел полевые испытания — так как многие образцы были повреждены во время транспортировки, что скорее проблема технологическая — чем принципиальный недостаток.
Но пришлось ждать ещё три года и начала Великой войны, чтоб французское правительство выделило средства на продолжение работ над совершенствование радиолампы. Когда же подключили смежников с уже отработанными в массовом производстве технологиями, дело тут же пошло на лад
Рисунок 74. Два триода «Type R» в приемнике компании British Aircraft «Tuner Receiver Mk. III», 1917 год.
Ознакомившись предварительно с лучшими зарубежными достижениями, в частности с американскими исследованиями в области вакуумных технологий и британскими радиолампами Раунда и Мьюра, Густав Ферри в октябре 1914-го года направил группу Анри Аврахама на завод ламп накаливания в Лионе, где в 1915-ом году и произошёл технологический прорыв…
Триод ТМ!
Эта первая в мире серийная радиолампа (только в годы ПМВ их было выпущено свыше миллиона штук!) представляла собой трехрежимную вакуумную трубку для амплификации и демодуляции радиосигналов и, выпускалась во Франции и за её пределами — приблизительно по 1935 год.
По тем временам, это было настоящее чудо прогресса в области радиотехники.
Внутри шарообразного стеклянного корпуса находилась электронная сборка практически идеальной формы, диаметром десять и длиной пятнадцать миллиметров. Анодные сетки, которые в зависимости от завода-изготовителя могли быть из никеля или молибдена — были диаметром четыре-четыре с половиной миллиметра, нагревающаяся катодная нить — шесть сотых миллиметров, что было буквально на грани тогдашних технологий. Последняя, давала такое яркое свечение радиолампы, что довольно часто случаи их нецелевого использования — вместо обыкновенных электролампочек для освещения. Поэтому позже в «Триодах ТМ», обычное прозрачное стекло — было заменено на кобальтовое, тёмно-синее.
