— Это маленький корабль, так что возможности ограничены, — сказала Юнис, — но я вижу, что Ру очень хорошо старается избегать меня.
— Можете ли вы винить его?
— При чем тут вина? Я просто была бы гораздо счастливее, если бы он простил меня за то, что произошло на Орисоне.
— Ему многое нужно простить. Я думаю, мы можем согласиться с тем, что Ру был одной из наиболее невинных сторон во всех этих неприятностях.
— Это не меня тебе нужно убеждать. Признаю, что мои действия не были так тщательно обдуманы, как могли бы быть, но на карту были поставлены жизни. Если я чему и научилась за свое долгое существование, так это тому, что нерешительность ни к чему не приведет. На Марсе...
— Да, мы все слышали о Марсе. Важно то, насколько легко вы могли убить его в тот момент.
— В тот момент я наблюдала, как один из моих самых близких друзей умирает в мучениях. Кровь указывала на Ру как на наиболее вероятного преступника, поэтому я действовала на основании имеющихся у меня фактов. Мне жаль, что я причинила ему боль и напугала его, но для меня нет ничего важнее танторов. Ты поговоришь с ним, Гома? Он не услышит от меня ни слова, и, если быть честной с самой собой, я действительно не виню его. Но он, возможно, одумается, если ты объяснишь, почему я поступила так, как поступила.
— Чего вы хотите — его дружбы?
— В основном, твоей. Но если я причинила боль Ру, это причиняет боль и тебе.
Они потягивали свой чай. Звуки корабля окружали их, звуки, которые, должно быть, были для Юнис такими же успокаивающими и знакомыми, как щелканье такелажа для моряков более ранних эпох. Она побывала на борту многих кораблей и внесла свою лепту в космические путешествия.
— Почему моя дружба должна иметь для вас значение? Вы прожили наедине с танторами двести лет. Разве вы не достигли той точки, когда вам больше не нужно находиться среди людей?
— Без большинства я могу обойтись, но не без всех.
Вопреки себе — зная, что было бы неразумно принимать любые заявления Юнис за чистую монету, — Гома не могла не почувствовать прилив гордости. Это было приятное чувство — быть нужным другому существу, даже роботу, ставшему человеком. — Значит, я счастливое исключение? — осмелилась спросить она.
— Я стала какой-то странной, Гома. Даже я могу это видеть. Нет прецедента для того, кто я есть. Имею ли я вообще право называть себя Юнис Экинья? Я похожа на нее, у меня голова полна ее воспоминаний... За исключением того, что это не совсем ее воспоминания, и я знаю, что настоящая женщина умерла столетия назад. Так кем же это делает меня? Очень хорошее сходство — ходячая фотография? Но я живу и дышу, я сплю и вижу сны. В моих венах течет кровь, и ваш врач сказал, что у меня есть возможность родить. Так кем же, черт возьми, это меня делает?
— Не знаю. Что-то старое. Что-то новое.
— Кое-что позаимствованное. Что-нибудь подавленное. — Помолчав, Юнис добавила: — Вы настоящая, Гома. Вы можете проследить свою родословную вплоть до истинной Юнис — через Ндеге, Чику, Санди, Мириам... Каково это? Каково это — когда эта история проходит через ваши митохондрии?
— Это похоже на то, как быть мной.
— Хотела бы я знать, каково это было.
— Ничем не могу вам помочь, — сказала Гома не без сожаления. — Я никогда не знала Юнис. Я даже не знала никого, кто знал бы ее. Просто это было слишком давно. Если вы хотите, чтобы я сказала, что вы — это она...
— Я этого не ожидала.
— Но вы хотите какого-то подтверждения — вы хотите чувствовать, что имеете на нее какие-то права.
— Ты винишь меня за это?
— Зная, кто вы есть, кем вы стали? Нет, ни в малейшей степени. Но вам не нужно мое одобрение, Юнис. Вы заслужили право просто быть самой собой, кем бы это ни было. То, что вы делали для танторов все эти годы — на голокорабле, на Крусибле, здесь, в этой системе — и выбор, который вы сделали, чтобы присоединиться к Хранителям — любое из этих деяний сравнимо со всем, что сделала она.
— Она бы не поблагодарила вас за такие слова.
— Она может пойти и трахнуть саму себя. Вы здесь, а ее нет. — Гома сунула руку в карман. — У меня есть две другие записные книжки. Они бы вам понравились?
— Понравились бы. Больше всего на свете.
Гома передала их ей. — Надеюсь, что для вас в них больше смысла, чем для меня.
— Ндеге потратила годы на то, чтобы установить эти связи, — сказала Юнис, открывая вторую книжку так осторожно, как будто ожидала, что с ее страниц выпорхнут насекомые. — Ты не можешь судить себя, если тебе было трудно пойти по ее стопам. Но ты бы сделала это, будь у тебя время.
— Вы так думаете?
— О да. Я верю в тебя, Гома Экинья.
Утром Васин собрала свою команду в общем зале вокруг круглого стола, который также служил для них самым большим дисплеем.
— Пришло время обдумать наш следующий шаг. Мы все еще отслеживаем корабль Кану — сигнатура привода Чибеса четкая и устойчивая, и у нас есть радарные и оптические данные с корпуса корабля. Возможно, он намеренно вводит нас в заблуждение, но не думаю, что может быть много сомнений относительно его назначения. — Она повернулась, чтобы посмотреть на Гому. — Вы согласны?
— У меня нет особого представления об этом человеке только потому, что у нас общая фамилия.
— Тем не менее, если бы вы были на его месте...
— Это не так, — сказала Юнис, — и на основании этих передач было бы разумно предположить, что Кану действует по принуждению. Покажите мне его курс на данный момент.
Это была яркая нить, вьющаяся прочь от "Занзибара", как волос, застрявший в витрине. Васин была права — этого было недостаточно для точной экстраполяции, но целью, похоже, был Посейдон, и пока ничто этому не противоречило. — Мы недостаточно знаем о его корабле, чтобы делать какие-либо действительно подробные прогнозы, — сказала Васин. — Айяна координирует с Назимом анализ сигнатуры выхлопных газов, который может дать нам немного больше информации. А пока лучшее, что мы можем сделать, — это сделать несколько обоснованных предположений. В данный момент он поддерживает одно g, но ему нужно будет сбавить скорость, когда он приблизится к Посейдону, независимо от того, собирается ли он выйти на орбиту или прокладывать путь через эти спутники и спускаться в атмосферу. Я бы оценила от сорока до пятидесяти часов, если сохранится его нынешнее ускорение.
— А если мы изменим наш собственный курс и попытаемся добраться туда раньше него? — спросила Гома.
— Нет никакого способа обогнать его, основываясь на наших нынешних знаниях. При наилучших возможных обстоятельствах мы будем отставать от него на шесть-двенадцать часов, и мы все еще в лучшем положении, чем "Травертин". Если только что-то серьезно не пойдет не так с его планами, мы не сможем помешать ему добраться до Посейдона. Но это не значит, что мы исчерпали все наши возможности.
— Солнечные коллекторы не очень-то помогли нам продвинуться, — сказал Ру.
— Мы еще не закончили с ними. Очевидно, что отключение электроэнергии повлияло на Дакоту не так сильно, как мы надеялись, но есть и другие возможности — и у Юнис все еще есть прямой канал связи с зеркалами.
— На данный момент, — ответила Юнис. — Но есть передача данных на другой корабль и обратно. Кто-то хорошо потрудился, чтобы запереть меня снаружи.
— Добьются ли они успеха? — спросила Васин.
— Нет, если я буду опережать их на шаг.
— Сделайте два шага. Нам нужны все преимущества, которые мы можем получить. Я еще не готова использовать зеркала для атаки, но хочу, чтобы эта карта была у меня на руках, когда это понадобится.
— И когда же мы откажемся от переговоров и начнем бить друг друга все более толстыми палками? — спросил Ру.
— Только когда мы исчерпаем все остальные варианты, — сказала Васин. — Но мы еще не пришли к этому. На данный момент я хотела бы сконцентрировать наши усилия на том, чтобы максимально воззвать к здравому смыслу Кану. Вполне возможно, что он действует по принуждению, но это не значит, что он не сможет сопротивляться Дакоте, если мы окажем ему достаточную поддержку.
Ру выглядел скептически. — Удачи вам в этом.
Васин натянуто улыбнулась. — Гома, я предлагаю, чтобы отныне вы были нашим главным представителем, учитывая семейные связи, какими бы отдаленными они ни оказались. Юнис, вы можете что-нибудь добавить? Вы знаете Дакоту лучше, чем кто-либо из нас, если предположить, что она все еще жива.
— После всего, что произошло между нами, я последний человек, которого она будет слушать. Но у Гомы есть шанс достучаться до нее. Заставьте ее вспомнить Ндеге — сыграйте на ее совести.
— Вы думаете, у нее еще она осталась? — спросила Васин.
— У всех нас была совесть, когда мы прибыли, — сказала Юнис. — Даже у меня.
В течение нескольких часов "Мпоси" корректировал свою траекторию. Изменение их курса было слишком постепенным, чтобы быть заметным кому-либо из экипажа, за исключением изменения положения звезд через незашторенные иллюминаторы спускаемого аппарата. Паладин был их предыдущей целью; теперь он сместился в сторону и был заменен голубым полумесяцем Посейдона, вращающимся вокруг Глизе 163. Все это время "Ледокол" поддерживал одно g.
— Кану, — сказала Гома, глядя в объектив видеозаписи, — мы видим, как вы двигаетесь. У нас есть информация о вашем корабле, и мы верим, что вы знаете свою цель. Кстати, меня зовут Гома. Гандхари уже упоминала обо мне, но я расскажу немного больше о себе. Я дочь Ндеге, а моей бабушкой была Чику Грин. Если я права, вы, должно быть, мой сводный дядя или троюродный брат. Я полагаю, что вы родились от Чику Йеллоу, там, на Земле — по крайней мере, в генеалогическом древе есть Кану, который имеет явное сходство с вами. Это сделало бы вас братом Мпоси — или сводным, или троюродным братом, в зависимости от того, как вы хотите это сократить. Мпоси был моим дядей, и мы оба жили на Крусибле. Я хорошо знала его, и он иногда говорил о вас — ему нравилось думать, что вы живете гораздо менее сложной жизнью, чем он. Если вы пришли сюда в ответ на сообщение о Ндеге, то, вероятно, вы тоже знаете о ней. Она была сестрой Мпоси, моей матерью, и была слишком старой, чтобы полететь с нами, когда мы покинули Крусибл.
Гома остановилась и перевела дыхание. То, о чем ей предстояло говорить дальше, было трудным, правду ей еще предстояло полностью усвоить.
— Моя мать сейчас мертва — она умерла, когда я пересекала межзвездное пространство, направляясь к этой системе. Но вместо этого я здесь — пытаюсь быть там, где она не смогла, пытаюсь встать на ее место. Кану, я должна рассказать вам о дяде Мпоси. Он умер — был убит. Но сначала мне нужен ваш ответ, чтобы подтвердить, что вы это слышите.
Положение "Ледокола" относительно "Мпоси" диктовало четырехминутную задержку во времени для связи в оба конца, хотя эта цифра уменьшалась по мере того, как сокращался разрыв между судами. Прошло пять минут, затем шесть. Кану уже изложил свою позицию — вполне возможно, что он откажется от любых дальнейших контактов.
Гома только начала смиряться с этим фактом — и задавалась вопросом, как это повлияет на тактические решения Васин, — когда пришел его ответ. Она изучала его изображение, сравнивая его со своим собственным представлением о лицах Экинья. Он, без сомнения, был одним из них.
Это был пожилой мужчина, на его лице безошибочно угадывались признаки водной модификации, в частности приплюснутый нос и большие темные глаза, которые были почти как у тюленя. Волосы у него были короткие, щетинистые и в основном белые. У него была сильная челюсть и еще более сильная шея, которая расширялась, переходя в широкую мускулатуру плеч. Его лицо было красивым, исполненным достоинства, но в выражении его лица был также целый мир беспокойства и печали, больше, чем кому-либо следовало бы вынести.
— Спасибо вам за сообщение, Гома, — сказал он. — Как вы заметили, мы все еще в пути. Факел нашего привода, должно быть, весьма очевиден для вас, поэтому я не буду притворяться, что наша цель — что-то иное, кроме Посейдона. Я знаю, что у вас есть опасения по поводу нашей экспедиции — как и у нас. Но правда в том, что у нас нет другого выбора, кроме как продолжать. Дакота позволила мне свободно говорить об условиях, в которых мы путешествуем, чтобы не возникло недоразумений. Для нее крайне важно, чтобы она удовлетворяла потребности Хранителей, и мы обязаны сотрудничать с ее программой. Тем не менее, мы также пришли сюда, чтобы собрать информацию — найти ответы на вопросы. Если сотрудничество с Дакотой является ключом к раскрытию секретов M-строителей и Хранителей, то это не кажется слишком большой ценой. Рано или поздно нам придется столкнуться лицом к лицу со своим невежеством — с таким же успехом это может произойти и сейчас. Но я понимаю ваши страхи. — Его красивое, знакомое лицо смягчилось. — Могу я сказать, что мне жаль слышать о Ндеге? Я никогда не был с ней знаком, но мы знали друг о друге, и мне всегда было приятно думать о моей далекой троюродной сестре, которая делит новый мир с Мпоси. Мне жаль, что она не смогла быть здесь с вами, Гома. Но вы упомянули, что Мпоси тоже мертв, и говорите так, как будто вы хорошо знали друг друга. Могу я узнать о нем побольше?
Гома ответила: — Я буду говорить о Мпоси. Это трудно, но я сделаю это. Но я бы также хотела поговорить с Дакотой, если это возможно. Скажите ей, что я дочь Ндеге и что я работала, чтобы помочь танторам. Скажите ей, что я выступаю от имени Ндеге — я здесь, потому что моей матери не могло быть. Скажите ей также, что я помогла похоронить двух Восставших, Садалмелика и Ахернара. Я была с ними, когда они погружались в Воспоминания. Вы сделаете это для меня, Кану?
На этот раз задержка была почти невыносимо долгой, и Гома была на полпути к тому, чтобы убедить себя, что окно общения закрылось — что она слишком сильно полагалась на сам факт того, что является отпрыском Ндеге.
Но Кану ответил: — Дакота будет говорить с вами, но не вести переговоры, потому что договариваться не о чем. Вы испортили условия встречи этим маленьким трюком с зеркалами. Но она все еще желает прояснить свои намерения — и настоятельно призывает вас продолжать не вмешиваться. — На его лице отразилось раздражение. — Эта задержка во времени раздражает нас всех — было бы намного проще, если бы мы могли поговорить напрямую. Полагаю, вы слишком молоды, чтобы обладать необходимыми нейронными механизмами для чинга?
Гома посмотрела на Васин, не совсем понимая, что имеет в виду Кану.
— Виртуальное телеприсутствие. "Вирчинг", или "чингинг", на одном из древних довавилонских языков. На достаточно глубоком уровне нейронного управления из вашего потока восприятия можно исключить временную задержку. Но я не слышала, чтобы кто-нибудь говорил о подобном по меньшей мере столетие. Это не имеет значения. Даже если у Кану все еще есть импланты, у вас их нет. Невозможно по обоюдному согласию находиться в общем пространстве, если нейромашина есть только у одного из вас.
— Но мы могли бы пойти ему навстречу, — сказала Юнис. — Один из ваших скафандров даст Гоме необходимый опыт погружения, даже если мы не сможем отключить ее сознание.
