— Итак, то, что может произойти дальше, — сказал я, пытаясь проследить цепочку ее мыслей, — это новые слияния. Наших тел с машинами и биологии с технологией. Или наших земных форм жизни с жизнью из совершенно другой биосферы, инопланетной жизнью.
— Точно так, как мы видим с Алией, — сказала Гэа.
Джон хмуро посмотрел на маленького робота. — Не думаю, что мне нравится, когда вы говорите, что я хуже этой женщины-обезьяны.
Гэа сказала: — Тогда о ком бы ты хотел рассказать?
Том ухмыльнулся, и я подавил смешок.
Джон склонился над роботом. — А как насчет вас, искорка? Если человечество будет прогрессировать все дальше и выше, что станет с вами?
— Подозреваю, что мы, искусственные существа, сыграем свою роль в вашем развитии, — сказала Гэа, как всегда невозмутимая. — Мы знаем, что Алия на самом деле намного умнее любого современного человека. При всем уважении. У нас есть доказательства ее речи, ее "истинной речи", ускоренной болтовни, которую мы записали у Мораг. Я сильно подозреваю, что она также более сознательна, чем любой человек, живущий сегодня, в самом прямом смысле. У нее более глубокий разум и, несомненно, более глубокое представление о себе. Некоторые люди опасаются, что искусственный разум сделает людей устаревшими. Но Алия показывает нам, что в ближайшее время люди не устареют. Итак, что произошло? Возможно, была конкуренция с машинами, давление отбора, чтобы стать умнее.
Джон сказал: — Или, возможно, мы просто поглотили вас. Возможно, вы просто еще один симбиот.
— Возможно. Но, может быть, мы решили не участвовать в таком симбиозе. В конце концов, в этом и заключается великое преимущество разумного выбора. И если это так, кто знает, какой может быть наша судьба? — И она катала взад-вперед полкилограмма раскрашенной жести.
Позже в тот же день я поговорил с Розой. Она появилась в моем гостиничном номере — маленькая, плотная, черная фигурка. Она терпеливо выслушала, когда я кратко изложил то, что рассказала нам Гэа.
— Даже то, что Алия рассказала нам о космологии, имело смысл, — сказал я. — Или, по крайней мере, это не противоречило тому, что мы знаем.
Я всю свою жизнь был поклонником космологии. Дядя Джордж подбодрил меня, сказав, что мне повезло жить в то время, когда космология переходила из области философии в область точных наук. Произошло развитие квантовой гравитации и великие астрофизические спутниковые исследования первой половины столетия, которые нанесли на карту реликты рождения Вселенной в мельчайших деталях, и все это позволило нам составить точную биографию Вселенной вплоть до Большого взрыва. Конечно, то, что я был фанатом всего этого, не помогло мне заметить приближающуюся революцию Хиггса, которая развилась из всего этого.
Но в рамках нового понимания мы знали, что Вселенная конечна.
Я сказал: — Мы еще не нанесли на карту топологию Вселенной, то есть ее форму. Но наверняка конечная, замкнутая форма, на которую намекала Алия, соответствует тому, что мы знаем.
— Возможно, эта конечность каким-то образом необходима для развития жизни, разума, — размышляла Роза. — Если бы Вселенная была бесконечной, просто растворяясь во тьме, возможно, разум тоже просто исчез бы. Возможно, все взаимосвязано.
— Может быть, тебе стоит спросить об этом Алию.
— Ее интересуешь ты, а не я, — сказала Роза. — И что из будущего человечества, которое она нарисовала — все эти "экспансии" по Галактике?
— Это тоже кажется слишком правдоподобным, — сказал я.
— Да, — сказала Роза. — Мы, люди, похоже, с самого начала были непостоянной группой. В отличие от других животных, даже от наших предков-гоминидов, мы не довольствуемся простым поиском роли в экологии. И в будущем, похоже, то же самое беспокойство погонит нас за пределы Земли. Мы столкнемся там с другими, и эти другие пойдут путем мамонта и неандертальца, их последние реликты будут включены в тела их разрушителей.
— Ммм, — сказал я. — Вы слышали о парадоксе Ферми? — Это была старая головоломка, которой было почти сто лет. Вселенная настолько стара, что у нее было время для колонизации много раз, еще до того, как люди эволюционировали — так если внеземные пришельцы существуют, почему мы не видим никаких признаков их присутствия? — Одно из возможных решений заключается в том, что где-то существует вид-убийца, прожорливый хищник, который нападает и ассимилирует любую культуру, достаточно глупую, чтобы привлечь внимание плохих парней. Это была мучительная мысль о том, что однажды мы можем стать хищниками; возможно, мы сами являемся инициаторами парадокса Ферми...
Роза кивнула. — Но обязательно ли так должно быть? Я выросла в обществе, которое было совсем другим. У того, как мы жили в Ордене, всегда будут свои критики. Но Орден смог обеспечить очень высокую плотность населения, очень большое количество людей, живущих упорядоченной человеческой жизнью, и все это без причинения вреда кому-либо еще. Итак, у меня есть непосредственный опыт того, как люди могут ладить друг с другом, не прибегая для этого к разрушению Галактики.
Я догадывался, что знаю о ее Ордене гораздо больше, чем она могла себе представить. Но я не хотел, чтобы она знала о рукописи Джорджа; он ясно дал понять, что никогда не рассказывал ей об этом.
— Роза, вы размышляли об эволюционных целях призраков, о том, что, возможно, они эволюционировали, чтобы помочь нам преодолеть узкие места прошлого. Вы разочарованы тем, что посещения, в конце концов, являются просто, — я пожал плечами, — "технологическими"?
Она улыбнулась. — Никогда не стоит разочаровываться в правде. И, кроме того, возможно, я действительно наткнулась на более глубокий смысл. Возможно, посещения, свидетельствующие, каким-то образом помогли нам пережить те трудные времена, пусть и невольно. Возможно, человечество смогло выжить и распространиться по Галактике именно потому, что такие, как Алия, замкнули временные петли из прошлого в будущее.
— Это звучит как временной парадокс.
— Алия — путешественница из будущего. Само ее присутствие здесь, должно быть, нарушает все наши жизни, уже меняя будущее, и все же она здесь, несмотря ни на что. Что может быть парадоксальнее этого?
— Возможно. Но сейчас это не очень помогает нам, не так ли? — Я встал и прошелся по комнате, мои мысли были путаными, неудовлетворительными. — Все это кажется таким старомодным. Добро пожаловать, о посетитель из Невероятного Пятисоттысячного года!.. Это мечта 1940-х годов. — Наверное, я снова подумал о Джордже, о грудах разлагающихся научно-фантастических романов, которые он мне подарил.
— Эти мечты были продуктом эпохи, — сказала Роза. — Двадцатый век был временем дешевой энергии, технологического оптимизма. И поэтому мы мечтали о широких, прогрессивных мечтах. Теперь люди обращаются внутрь себя. Детей учат этому — все эти уроки самоанализа в школах! Мы живем во времена ограничений, когда никто не смеет мечтать о том, что все могло бы быть по-другому, потому что любая возможность различий кажется еще хуже того, что у нас есть.
— Но более глубокая часть нас знает, что чего-то не хватает. Мы — вид, который в прошлом пережил огромные бедствия — обширные климатические потрясения, огромные стихийные бедствия, эпидемии и голод, взлет и падение империй. Такие события сформировали нас. Даже если мы этого не осознаем, мы тоскуем по эпосу, по апокалипсису. И теперь эпос нашел нас. Он нашел тебя, Майкл. — Как всегда, она говорила спокойно, но ее тон был теплым.
— Вы думаете, мне следует позвать ее?
— Конечно. Что еще можно сделать? Ты должен решить это, Майкл. Но ты не должен быть смиренным перед ней.
— Смиренным?
— Похоже, она пришла сюда со своими целями, со своим собственным планом действий. Но мы не обязаны принимать этот план действий. Возможно, даже у Алии есть пределы.
— Сейчас мы знаем гораздо больше, чем когда-либо могла себе представить я, будучи ребенком в 1960-х годах. И Алия, с преимуществом в полмиллиона лет перед нами, должна знать еще гораздо больше. Но как насчет самых глубоких проблем из всех? Знает ли она, почему вообще что-то существует, а не ничего? Перед такими вопросами детали космологического раскрытия кажутся довольно тривиальными, тебе не кажется? И если мы сможем задавать вопросы, на которые она не сможет ответить, возможно, люди Алии не умнее нас, несмотря на все их переработанные грудные клетки и инопланетных симбионтов. — Ее глаза блестели жестко, понимающе, скептично.
Той ночью, оставшись один в своем номере, я позвал ее. Казалось абсурдным сидеть на своей кровати и называть имя существа, которое родится только через полмиллиона лет, когда мои кости превратятся в прах, если оно вообще когда-либо существовало.
И все же она пришла. Не было никаких спецэффектов, ни вспышек, ни хлопков, ни завихрений света. Только что ее там не было, а в следующее мгновение она была, часть моей реальности, такая же прочная, как кровать в моей комнате, стол, стулья. Она выглядела неуместно. Со своей слегка сутулой осанкой и длинным темно-красным мехом, свисающим с ее конечностей, она действительно была похожа на сбежавшую обезьяну. Но она улыбнулась мне.
Она оглядела комнату. Осторожно провела пальцем по спинке стула, выдвинула его и попыталась сесть на него. Но выглядела на нем неуютно, поджав колени и свесив руки к полу. Гибким, грациозным движением она вспрыгнула на столешницу и села в позу лотоса.
Она сказала: — Я наблюдала за вами всю свою жизнь, но мало что знаю о вашем социальном протоколе. Можно ли сидеть на вашем столе?
Я пожал плечами. — Это даже не мой стол.
— Вы позвали меня, — сказала она. Теплота в ее голосе была очевидна.
— Вы думали, я этого не сделаю?
— Я не была уверена.
— Вы бы все равно прибыли?
— Нет, — твердо сказала она. — Вы должны были позвать. Вы должны были пожелать это.
Мне интересно. Чего пожелать? — Послушайте, Алия, если вы из будущего, почему бы вам не помочь нам?
— Помочь вам? Как?
— Мы изо всех сил пытаемся преодолеть это узкое место. Наша схема стабилизатора гидратов является сложной; вы должны это видеть. Почему бы не оказать нам некоторую помощь — может быть, какими-нибудь технологическими рекомендациями?
Она посмотрела на меня, и мне показалось, что я вижу истинный ответ в выражении ее лица. Потому что это было бы так же полезно, как вручить лазерную винтовку австралопитеку. Однако она, казалось, понимала, что такое тактичность. Она сказала: — Вам не нужна наша помощь, Майкл. Не в этом смысле. Вы справитесь без нас. Разве так не лучше?
Может быть. Но я должен был спросить. — Это много значит для вас, Алия. Ваше свидетельствование меня, это посещение. Я вижу это.
— Да...
— Я много значу. Не так ли?
Ее глаза под этой меховой маской были яркими, как звезды. — Я выросла с вами. Когда видела вас, особенно когда вы были несчастны... — Она протянула ко мне сильную руку с длинными пальцами, затем отдернула ее. — Я хотела большего. Я хотела прикоснуться к вам. Конечно, я не могла.
Черт, подумал я. Я поймал себя на том, что жалею ее. Но если бы мне пришлось быть свидетельствующим, возможно, повезло, что я встретил кого-то, кто был привязан ко мне. Если бы далеко в коридорах времени я нашел врага, последствия могли быть совсем другими. Однако глубоко под этим чувством жалости я был зол, зол на то, что вся моя жизнь пошла прахом из-за беспечности этих будущих вуайеристов.
А потом Алия сделала еще хуже.
Она наклонилась ближе ко мне. — Майкл, однажды я была соединена с вашим ребенком. Вашим вторым сыном. В единении ипостасей, которое...
Мой сын, который умер. Мне стало холодно. — Вы были свидетельствующей это?
— Более того. Это было ближе, чем быть свидетельствующей. Я чувствовала то же, что и он. Я прожила его жизнь. Он не страдал. Он даже познал радость, по-своему...
Я резко отодвинулся от нее. — Господи. Что дает вам право?
Она потрясенно посмотрела на меня. — Я хотела рассказать вам о нем, помочь вам. — Затем она смиренно опустила взгляд. — Мне жаль.
— Я... О, черт. — Как я должен был справиться с этим? — Послушайте, я не хотел причинить вам боль. Я знаю, что это не ваша вина.
— Вам всегда была нужна Мораг. И это было то, что вы всегда видели. И в конце концов она была возвращена вам.
— Да. Но мы не были счастливы. Может быть, это было невозможно, чтобы мы когда-либо могли быть такими.
— Мне было грустно за вас, — сказала она. Ее голос звучал искренне, и я ей поверил. — Но, — сказала она, — именно потому, что вы не могли быть счастливы с Мораг, я сейчас здесь. И почему я должна просить вас помочь нам.
— Вам? Не понимаю, Алия.
— Я многое должна вам рассказать, — сказала она. — О Трансцендентности. И Искуплении...
И пока она говорила, передо мной открылась дверь к окончательной судьбе человечества.
Когда Роза увидела виртуальную запись моего последнего разговора с Алией, она, казалось, была наэлектризована.
Она созвала нас вместе. Снова Пулы собрались в другом номере отеля Дэдхорса: я, Том, Джон и тетя Роза, прибывшая из Севильи.
На этот раз Том хотел взять с собой Соню, но она уклонилась по той же причине, по которой мы не пригласили ее раньше: — Семейное дело Пулов, — сказала она. К моему некоторому удивлению, на этот раз Гэа тоже отказалась. Она привела ту же отговорку: — Семейное дело. Но под "семьей" Гэа подразумевала не только нас, Пулов, но и человеческую семью. Это была проблема для вида, и наши искусственные компаньоны не смогли бы нам сейчас помочь. Глубокий инстинкт, однако, подсказал мне, как обычно, привлечь по крайней мере один независимый ум в лице Шелли Мэгвуд. Она ворчала о том, насколько она занята, но все равно прибыла.
Мы все знали, зачем мы здесь. Все они слышали странное приглашение Алии ко мне, записанное системами безопасности отеля и мониторами, которые Гэа оставила со мной. Мы прокрутили это еще раз. Мне было тяжело слушать запись снова, однако в этой комнате, когда мы все сидели за обшарпанным столом, перед нами стояли чашки кофе, бутылки воды и умные экраны, здравый смысл возобладал.
Пока она слушала, маленькое тельце Розы сгорбилось, глаза блестели. Ее голодная напряженность напугала меня.
— Не могу поверить, что мы это делаем, — резко сказал я, не выдержав настроения. — На Аляске холодный день. Понедельник. Этим утром я ел хлопья, пил кофе и смотрел основные моменты футбола. Где-то там люди отводят своих детей в школу, сдают белье в стирку и идут на работу. И здесь мы говорим о том, как мы собираемся бороться с далеким будущим человечества. Мы все просто сумасшедшие?
Джон хмыкнул. — Что значит, мы? Насколько могу понять, это тебя вызывают в суд люди-обезьяны.
Шелли стучала по умному экрану на столе. Она пробормотала: — Никто не сумасшедший. Я видела записи, которые делала Гэа, и ее анализ Алии, шимпанзе. Я не знаю, что, черт возьми, здесь происходит. Но это реально.
— Хорошо, — сказал Том. — Но даже если ты согласна со всем этим, теперь нам нужно сделать еще один шаг вперед. Мы должны верить, что это — Трансцендентность, эта мешанина супермозгов — хочет, чтобы мой папа спас их. Мой папа, сидящий тут, как бочка с гусиным жиром, отправляется в далекое будущее спасать человечество.
