— У тебя синяя "Волга"? — воскликнула она удивленным голосом.
— Какая в гараже была, — пожал плечами Виктор. — Не перекрашивать же. Сейчас везде экономия.
Лена еще более странно посмотрела на него и полезла на заднее сиденье, чуть не стукнувшись головой о кузов в проеме двери. Коренастый, с короткой стрижкой под горшок мужчина на переднем сиденье напоминал своим видом "братка" из начала нулевых, который решил сменить имидж и подался в депутаты.
— Володя, — представился он. — Сменщик Артем Петровича.
Спереди на месте приемника торчал автомобильный телефон с кнопками вместо диска. Двигатель на холостых оборотах урчал как-то непривычно шумно, заглушая хлопанье дворников.
— Куда ехать? — спросил водитель, захлопнув дверь.
— В Сокольники. Колодезный переулок. Дом... — Виктор покосился на Лену.
— Дом два, корпус один.
— Принято.
"Волга" басовито заурчала, развернулась и выехала из ворот. На шоссе она резко рванула вперед, словно "Ниссан Патрол" пятого поколения. Двигатель взревел, Виктора вдавило в диван. Лена инстинктивно ухватилась за ручку на двери и за рукав Виктора. В общем, все было отлично, кроме шума — казалось, что они ехали в машине фаната — стритрейсера.
Со Старокалужского шоссе они выехали на Ленинский проспект — видимо, водитель хотел показать Виктору побольше праздничной иллюминации. Над проспектом светилили красные звезды с колосьями пшеницы, на домах сияли надписи "Пусть всегда будет солнце!" и "Октябрь", гирлянды с бегущими огнями, на одном из домов из лампочек был сделан силуэт "Авроры" с прожектором и надпись "Пусть светит!". "Волга" легко обгоняла попутные машины по левому ряду; проспект казался скоростным шоссе.
— Смотрите, смотрите! — воскликнула Лена, показывая в окно.
Они приближались к Кремлевской набережной. Высоко в темном небе над Москвой парил аэростат с огромным багряным флагом и портретом Ленина, на котором скрещивались лучи зенитных прожекторов.
— На "Окно роста" смотреть будете? — спросил Артем Петрович. — На праздник первое включение.
"Плакаты Маяковского, что ли?" -подумал Виктор. "Какие-то особенные, что их смотреть ездят?"
Лена кивнула; на проспекте Маркса водитель свернул влево. В окно Виктор увидел знакомые новоарбатвские небоскребы, увешанные, как новогодние елки, гирляндами разноцветных ламп; через проспект протянулись полосы бегущих огней.
Они остановились возде одного из зданий; на торце его Виктор увидел огромную светящуюся панель, которую наши современники приняли бы за плазменную, если бы не грубоватая мозаика автомобильных ламп, от которой изображение на стене напоминало снимки в старой газете. С экрана на них глядел Ленин; через несколько секунд его сменил герб Советского Союза, а затем — взлетающий сверхзвуковой лайнер, космонавты на станции, программисты у пульта ЭВМ — все то, что в уходящем году можно было считать достижением.
Окно роста страны.
— Первый в мире таких размеров, — пробасил Володя, — японцы телевизор сделали три на четыре, а наш — семнадцать на тринадцать.
Они с Леной вышли из машины и постояли несколько минут, разглядывая сменяющиеся картины. Толпа зрителей была не слишком велика — люди останавливались, любовались зрелищем и снова шли дальше по своим делам. Виктор вдруг понял, что для них, для этих людей, гигантский экран из лампочек уже не чудо, а всего лишь техническая экзотика, одно из многих достижений, которое пока еще дорого, чтобы поставить его в любой квартире.
— Помните у Брэдбери, телевизорные стены? — спросила Лена. — Интересно, как будут жить люди, если у них будет несколько таких стен и пятьдесят программ. Они, наверное, будут не отрываться от пульта управления, и все время переключать, боясь пропустить самое интересное.
— Они не будут смотреть телевидение. Уйдут в компьютерные сети. Будут общаться друг с другом и сами создавать телепрограммы и фильмы.
— В школе в нашем районе есть свой телецентр. Кабельный. Юные техники сами спаяли телекамеру и поставили отремонтированные старые телевизоры, которые хотели выбросить на помойки... Ну, ладно. Поедем, а то мотор работает, государственный бензин...
...Довоенный пятиэтажный дом с серыми кирпичными стенами — плоскими, почти без балконов — уходил в темное небо казенной глыбой.
— Трехметровые этажи, — заметил Виктор.
— И общие кухни, — вздохнула Лена. — Давно хотят расселить, но жильцы не едут. Каждый двор живет большой семьей. Детская площадка, садик, эстрада с будкой киномеханика. Кино теперь не крутят, автобус с мультиками ездит. Есть проект поставить там проекционные телевизоры.
На лестнице горели тусклые лампочки в патронах и вилась по стенам старая проводка на роликах.
— Мы почти пришли, — сказала Лена, остановившись у окна на площадке между этажами. — Ваша машина ждет вас. Было очень приятно провести время, товарищ конструктор бытовой техники.
— Месяц назад я был тут вообще никем и думал, где устроиться на работу.
— Устроиться на работу в СССР? Нашего инженера везде с руками оторвут.
— А может, я не наш. Вдруг я на самом деле аферист и заправила черного бизнеса. Шью поддельные импортные куртки.
— Ну перестатьте, пожалуйста, — сердито произнесла Лена. — За кого вы меня принимаете? Квартира в госкомовском доме, синяя "Волга", и... Как же я сразу не догадалась? Это ведь не радиодиспетчер. Я знаю, у кого такие карманные рации. Вот мне похвастаться нечем. Обычная работа, хотя мне она нравится и я не собираюсь искать другую.
— Лена, вы замечательный человек и просто украшаете вашу работу.
— Вы же ничего обо мне не знаете! — с неожиданной болью в голосе воскликнула она. — Ничего! У меня был жених, я ждала ребенка, мы собирались пожениться... Он утонул в реке, на моих глазах, просто выехали на природу. Ребенка я потеряла. Я пыталась наладить жизнь, но почему-то не везло. Наверное, уже не повезет.
— Лена, вы обязательно будете счастливы! Не надо просто так на себя... Вы замечательный человек, вы прекрасная женщина, хозяйка... Ну не может так быть, чтобы не везло, не может. Верьте мне.
— Спасибо... Все, не провожайте меня дальше. Вот мой телефон.
Она вынула из сумочки блокнот, черканула на нем несколько цифр и вложила в руку Виктора.
Он не успел разглядеть номера. Лена внезапно обеими руками обхватила его за шею и крепко поцеловала в губы. Через мгновение она отпрянула со словами "Все, все, дальше не надо" и побежала по лестнице наверх. Хлопнула дверь.
"Вот и пойми их, этих женщин."
32. Архитектор перестройки.
На обратном пути Виктор рассуждал холодно, и, как ему казалось, даже цинично. Лена три дня будет приводить в порядок впечатления и взвешивать "нра" и "не нра", а также переживать, что о ней могли подумать. За три дня с человечеством может случиться все, что угодно. Если по истечении срока высянится, что жизнь на Земле все еще существует, и телефонная связь работает, можно будет позвонить и договориться пойти на какую-нибудь выставку.
Сменщик Володя травил анекдоты про армянское радио.
Набюдая за водителем, Виктор почувствовал что-то странное, непривычное. Внезапно он понял: он не переключает передачи! Нет, рычаг коробки находился на своем месте, на руле, но водитель его не трогал.
— Артем, за нами от кольца красный "Шевроле" с превышением скорости, — внезапно сказал Володя.
— Вижу. Дипкорпус?
— Незнакомый. Может, интурист решил погонять. Пропустим?
— Попробуем оторваться у светофора.
На перекрестке зеленый сменился желтым; двигатель взревел, и "Волга" скакнула вслед за последними машинами, успев проскочить ло красного.
Водитель так и не снимал рук с руля.
— Заменжевал нарушать, — произнес он.
Володя подавил несколько кнопок на радиотелефоне.
— "Роза-два", я "Сирень-девять". За нами от Садово-Самотечной следует красный "Шевроле", не опознан.
— Это вы сейчас на Горького на светофоре рванули? — откликнулась невидимая "Роза-два".
— Мы. Сейчас не видим.
— Следуйте по маршруту четырнадцать. Прикроем.
— На Крымский вал и далее по Варшавскому, потом на Нахимовский, — пояснил водителю Володя.
— Да знаю...
— Интересно, сколько в этой машине сил? — спросил Виктор через несколько минут, когда стало ясно, что иномарка отстала.
— В "Шевроле" или в нашей?
— В нашей.
— Одинаково. Двести.
— В "Волге"?
— В синей "Волге".
Остаток пути прошел без приключений. Глазеть на иллюминацию уже особо не хотелось. Вернувшись в квартиру, Виктор первым долгом включил телевизор на первую программу.
На экране появился молодой Игорь Кириллов на фоне студии с надписью "Экстренный выпуск новостей".
— ...Обнаружили тела президента США Джона Фицжеральда Кеннеди, его супруги Жаклин Кеннеди, других пассажиров и экипаж самолета без признаков жизни...
Виктор прибавил звук.
— ...От имени Верховного Совета Союза ССР, Совета Министров Союза СССР и Политбюро ЦК КПСС в адрес американского правительства и Конгресса США отправлены телеграммы с выражениями искреннего соболезнования по случаю трагической гибели...
Он защелкал ручкой селектора. На второй тоже были новости.
— ...Установлено, что непосредственно перед катастрофой с самолетом президента США сблизился частный учебно-тренировочный самолет типа "Цессна", на борту которого, как предполагают специалисты, находился ядерный заряд мощность которого соответстврвал примерно килотонне в тротиловом эквиваленте. В результате воздействия на самолет президента США и находящиеся рядом истребители сопровождения ударной волны и других факторов ядерного взрыва, все самолеты получили повреждения, которые привели к их падению на землю и гибели пассажиров и экипажей. Американские власти пытаются выяснить, что побудило владельца и пилота самолета "Цессна" Мэттью Ронана совершить это преступление, а также установить, каким образом в его руках оказалось ядерное оружие...
В прихожке снова раздался гонг.
"Вызывают?" — мелькнуло в голове у Виктора. Он пошарил в кармане в поисках ключа.
— Губернатор штата Алабама Джордж Уоллес, претендующий на пост президента Соединенных Штатов, сделал заявления, в котором назвал убийство прежидента Кеннеди величайшим вызовом американской нации за все время ее существование и дал клятву приложить все усилия, чтобы найти и покарать каждого, кто, как он выразился, "причастен к этому чудовищному злодеянию"...
Виктор щелкнул выключателем телевизора и пошел к дверям.
— Кто там?
— Извините, ваши гости забыли вернуть гитару, — послышался голос. Голос принадлежал явно пожилому человеку и имел легкий кавказский акцент.
"Если я правильно понял Лену, в госкомовском доме бандитов не будет".
Он открыл дверь.
На пороге стоял Берия.
Виктор сразу его узнал. Берия был без пальто, в синем однобортном костюме-тройке, нейлоновой белой рубашке в полоску, ворот которой был расстегнут, и синем модном галстуке с блестящими кубиками и ослабленным узлом. Лицо его значительно постарело; на лбу появились складки морщин, на шее наметился второй подбородок, а щеки начали становиться дряблыми. На затылке виднелись редкие остатки седых волос, зато переносицу, вместо пенсне, украшали очки в модной пластмассовой оправе — точь-в точь как у Стива Мак-Куина в "Афере Томаса Крауна", только не с синими стеклами.
— Здравствуйте, Лаврентий Павлович! — произнес Виктор. — Проходите, пожалуйста. А я и не знал, что вы на гитаре играете.
— Здравствуйте, — произнес Берия, скинув туфли и переобуваясь в домашние тапки, — я не играю, играет мой товарищ, я пришел к нему в гости. Он приболел немножко.
Гитара в чехле оказалась у дивана. Берия взял ее в руки и присел, словно собираясь осматривать, цела ли.
— А вы играете на гитаре, Виктор Сергеевич? — спросил он.
— Нет, это Лена, знакомая... Лаврентий Павлович, простите, а как к вам по званию обращаться?
— Академик архитектуры, — ответил Берия. — А зачем по званию? Людей по делам знать. надо... Да, Виктор Сергеевич, можно один вопрос личного характера?
— Пожалуйста... Чаю хотите?
— Нет, мы с другом только что пили чай с вареньем. Хорошее варенье, из кизила, коллеги из Поти прислали. Вот вы на вокзале Орджоникидзеград говорили, что якобы у вас есть фантазии про будущее и другую историю. Скажите, в этих фантазиях что со мной стало? Если плохо, все равно скажите, это же только фантазии.
— Плохо. Вас осудили за измену Родине в пятьдесят третьем. И расстреляли.
— Ну что ж, я так и думал. А я вот там, в фантазиях, успел освободить половину заключенных в стране?
— Успели.
— Вот и хорошо. Не зря, значит, там жизнь прожил.
— Лаврентий Павович, как вы думаете, будет война или не будет? К чему готовиться?
— Я это у вас хотел спросить, Виктор Сергеевич, но вы, похоже, ответа не знаете. Хотя вы один ответ все же дали — можно избежать мировой войны. Вопрос, как? Но я на это уже не отвечу. Мне журналисты давно уже прозвище придумали — архитектор перестройки. Раньше вся наша страна выглядела как деревня. Скоро ни в одном городе, ни в одном поселке не останется ни одного барака. Люди будут жить в квартирах со всеми удобствами — кто в маленькой, кто в большой, но со всеми. Это самая большая, самая заветная моя мечта. Вы знаете, что это я проектировал дома этой серии?
— Нет. Просто дом будущего!
— Все так говорят... — проморщился Берия. Это не лучшая моя работа. Необходимо менять технологию. Монолитный железобетон дает больше разнообразия, формы здания можно сделать ближе к природным за счет криволинейных поверхностей. Жаль, что вы не строитель...
Он поднялся с дивана, держа гитару в руках.
— И еще жаль, что у нас с вами мало времени. Я много размышлял, почему, после такой войны, в Европе снова появился фашизм. Руководство Советского Союза много сделало для того, чтобы сделать Европу мирной, нейтральной и демократической. Чтобы каждый рабочий, глядя на мирное соревнование нашей страны и Соединенных Штатов, сравнивая наши достижения, сам свободно решил, какой строй для него самый лучший. Насильно мил не будешь, так говорят... Так вот, скажите мне, старому человеку, почему они у себя в странах снова выбирают насилие? Почему они имея конституции, имя свободы и права, снова ищут себе диктаторов, фюреров? Почему?
— Если бы мы это знали, Лаврентий Павлович... Возможно, наша история пошла бы по другому.
Берия тяжело вздохнул. "Ну вот", подумал Виктор, "вторая встреча и второй раз у меня нет ответов. Сегодня даже меньше, чем тогда, в феврале пятьдесят восьмого."
— Наши ученые говорят, что человека тоже можно программировать, как машину, — сказал Берия. — Можно даже распознать, какой из кандидатов на выборах собирается стать фюрером, диктатором. Это несколько шагов. Хотите знать?
— Допустим...
— Первый шаг — надо напугать обывателя. Воздействовать на его примитивные чувства, на все его фобии. Надо сказать, что олигархи захватили власть, что все политики продажны, все газеты лгут, что все магазины торгуют некачественными продуктами, вода и воздух загрязнены, лекарства не лечат, везде падение морали и умственная деградация. Надо говорить обо всем, что вызывает у людей страхи. Страх вызывает в мозгу людей очаг возбуждения, и этот очаг тормозит соседние учстки мозга, и люди частично теряют способность размышлять. Я понятно объясняю?
